сына.
– Знаю, – глухо ответила Лийна, отставляя кружку. – Но он проживет дольше.
– А вы – наверняка меньше, – не удержалась Кэйла.
Болезнь будет так же истязать ее тело, хоть и станет вдвойне слабей.
– И пускай. – Подойдя ближе, Лийна ласково погладила сына по взъерошенным волосам. – Какой смысл в том, чтобы прожить долгую жизнь, если в ней не будет Гельда? К чему мне здоровье, если я больше никогда не услышу его смеха и не увижу его улыбки?
Кэйла не знала, что на это ответить. То, что Лийна, здоровая молодая женщина, была готова пожертвовать всем ради сына, восхищало. И, наверное, будь на ее месте Кэйла, сделала бы тот же выбор. Однако вот так взять и позволить Лийне обречь себя на вечные муки она не могла.
– Но...
– Ты ее не переубедишь, даже не пытайся, – тихо сказал Джеральд. Так, чтобы слышала только она. – Материнская любовь не знает границ.
Кэйла это знала. Когда-то чувствовала это на себе.
Она смотрела, как нежно Лийна сжимает в руках тонкую ручку сына, как сдувает капельки пота с его лица, чтобы ему стало хоть чуточку прохладней, как шепчет на ухо успокаивающие слова, глядя на Гельда блестящими от слез глазами, и с каждой секундой все больше убеждалась в правоте Джеральда. Никому не переубедить Лийну. Ей просто не нужна жизнь без сына – долгая, лишенная боли и… пустая.
– Вы действительно готовы пойти на это?
Лийна ответила, не колеблясь:
– Да.
– Тогда я начну приготовления.
Кэйла попросила у хозяйки дома лист бумаги и, сверяясь с дневником, пририсовала к сплетению трех символов новый – руну кровавых уз. Долго сидела, глядя в голую деревянную стену, пока не поняла, что именно надо делать.
– Нужно нанести руническую вязь так, чтобы она не стерлась спустя очень долгое время. Либо выжечь магией… – разумеется, Кэйла умолчала о том, что подобное ей не по силам, – либо оставить на коже незаживающий шрам.
– Делайте все, что нужно, – решительно кивнула Лийна.
– Хорошо, тогда мне понадобится по несколько капель крови от каждого из вас.
Кровь она стряхнула в два разных флакона. Пользуясь заклинанием из дневника, заговорила серебряную иглу. Пропорола ею тонкую кожу на запястье Лийны, вырезая руническую вязь из четырех символов. Приложила к ране листья береглянки, чтобы остановить кровь, а затем намазала прямо поверх свежих царапин Лийны кровь ее сына.
Настала очередь Гельда. Джеральд погрузил мальчика в сон, и Кэйла повторила с ним те же манипуляции, только используя для обряда кровь самой Лийны. Когда все было закончено, она сжала в одной руке холодную ладошку Гельда, в другой – дрожащую ладонь его матери.
Как и говорила Денизе, правильные слова для заклинания пришли сами собой.
– Амерей, помоги мне связать души и сердца матери и сына. Дай мне сил разделить одну боль на двоих.
Порыв ветра взметнул ее волосы. Лийна вскрикнула от неожиданности, но Кэйла осталась спокойна. Амерей пришла, чтобы поделиться с ней своей силой.
Ветер утих, и в тот же миг Гельд открыл глаза.
– Мама? – неуверенно спросил он.
Лийна расплакалась от облегчения, хотя Кэйла видела, каким бледным стало ее лицо – часть боли сына передалась ей.
– Мама, ты привела целительницу?
– Это белая колдунья Денизе, милый. Как ты себя чувствуешь, тебе лучше?
– Да, мамочка, – сказал Гельд, не сводя с Кэйлы восхищенного взгляда.
Должно быть, ему и впрямь стало легче. Знал бы он, на что его матери ради этого пришлось пойти.
Уходя, Кэйла слышала, как Лийна обещает сыну вечером вместе с ним «взглянуть на полную луну». Она покидала дом, где вместо одного больного стало двое… но сомневалась, что это стоит считать поражением.
Одно Кэйла знала точно – сила Денизе, белой колдуньи, с каждым часом крепла в ней. Как и вера в Амерей – Несущую Свет.
Глава двенадцатая. Магия крови
На следующий день вся Светлица знала, что белая колдунья Денизе вылечила Гельда Ронска от смертельной болезни. И бесполезно объяснять, что главную роль в этой истории играла не она, а Лийна. Используя силу Денизе, Кэйла лишь немного ей в этом помогла.
Старейшина Веан, узнав о «чудесном исцелении», сказал: «Вас послали нам небеса», чем смутил ее окончательно. Все попытки объяснить, что как такового исцеления не было, обернулись неудачей.
С утра Кэйла приготовила несколько целебных зелий из солнечной травы и береглянки, и вновь навестила Лийну. Гельд уже не лежал в постели, а сидел рядом с матерью у разожженного очага. И хотя лица обоих были бледны, а голоса слабы, Кэйла знала – теперь они по-настоящему счастливы. Счастье с примесью горечи… но это именно то, чего желала Лийна.
Вернувшись в дом старейшины после встречи с матерью и сыном, Кэйла столкнулась с Наяной. Девушка широко ей улыбнулась.
– Я приготовила мясную похлебку. Поешьте, пока не остыла.
Кэйла поблагодарила дружелюбную девушку, и та выпорхнула за дверь, куда-то торопясь. И хотя запах похлебки приятно щекотал ноздри, дело в первую очередь. Поэтому, отказавшись от горячего завтрака, она поднялась на второй этаж.
Джеральд отозвался на стук почти мгновенно. Кэйла зашла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Паладин замер у открытого настежь окна. Положив руки на подоконник, он оглядывал деревню. Кэйле хотелось сказать нечто такое, что привлекло бы его внимание, но как назло, ничего путного в голову не приходило.
– Ты вчера отлично справилась, – сказал Джеральд, не оборачиваясь.
– Даже не знаю. – Она пожала плечами. – Не думаю, что сделала нечто особенное.
– Ты создала непростую руническую вязь, призвала Амерей, и с ее помощью сотворила сложнейшее заклинание. Произнеси я те же слова, она бы не явилась. А еще совсем недавно ты говорила, что твой дар исчез. Это большой шаг, Денизе.
– Я просто хочу быть полезной, – пробормотала Кэйла, смущенная похвалой.
Джеральд все-таки обернулся. Долго смотрел на нее, словно желая прочесть что-то на ее лице.
– Что-то изменилось в тебе, но мне никак не удается понять, что именно.
– Ты о чем? – спросила Кэйла, чувствуя щекочущую пустоту в животе.
– Ты стала какой-то… другой. Я слышу твой голос, вижу твое лицо, но… – Джеральд покачал головой. – Не знаю. Прости. Не стоило мне это говорить.
– Все в порядке, – заверила его Кэйла.
Пауза, которая возникла между
