— Хорошенькое дело! Кто угодно! — возмутился Кальяро. — Но кто?
— Симона или Лулу. Они достаточно милы, верно?
Нервный смех прокатился по комнате директора, где проходил совет.
Меллиса не смеялась. Она ждала признания своей победы вслух.
— Я считаю идею дурацкой, — громко сказал Никко. — Но другого выхода нет.
— Пробуй. Вечером узнаем, что из этого выйдет, — разрешил Кальяро.
— Одно из двух выйдет. Либо роскошный ужин для нас, либо для гепардов, — откликнулся синьор Клоун.
Меллиса самоуверенно улыбнулась, но тут же нахмурилась, видя, что ее старый друг снова зашёлся кашлем.
— За меня можете не беспокоиться, — хмуро сказала она. — Лучше подумайте о себе… дедушка.
На том совет был окончен. У Эсмеральды начались схватки, и через три часа поздно вечером, когда представление как раз закончилось, она родила хорошенькую малюсенькую девочку. Отец и дедушка крошечной новой артистки оба были на седьмом небе от счастья. Эсмеральда, окруженная заботой Лулу, Антонеллы и мамаши Кальяро, пока не могла так бурно разделить их веселье, но тоже радовалась. Тем временем Меллиса заменяла ее на арене.
Зрители, пожалуй, ничего не поняли. Гепарды были слегка недовольны сменой хозяйки, но вели себя воспитанно и прилично. Меллиса праздновала победу, а остальные артисты, принимавшие участие в совещании, были поражены ее видом. Особенно ее близкие друзья — Никко, Марио, Энрико и господин директор. Лишь синьор Клоун интересовался сегодня другим. Джузеппе тоже видел свою маленькую помощницу, когда она прямо в костюме зашла поздравить их с рождением дочери.
Меллиса была даже слишком хороша. Туника Эсмеральды, слишком длинная для девчонки, ниспадала до земли белыми волнами. Фантастическая корона из белых перьев с блёстками, венчала ее голову со взрослой высокой прической в стиле античных греческих богинь. Меллисс больше походила на прекрасную суровую римлянку, чем на гречанку, но это не имело значения абсолютно. Главное, она совсем не похожа была на себя. Даже хитрые кошачьи глаза светились иначе, чем всегда. Никко она не нравилась такой, недоступной, но не признать, что Меллиса великолепна — он не мог.
— Большое спасибо тебе, — сказала Эсмеральда, — ты такая красавица…
— Глупости! — заявило божество голосом Меллисы. — Твоя роль сегодня была куда важнее. Так здорово, что у нас есть маленькая куколка. Как назовёте?
— Пока не знаю. Потом решим.
— Попросите старого барона быть крёстным, — предложила Меллиса. — Он добрый и согласится.
— Мы давно обещали Кальяро, — засмеялся Джузеппе. — Директор в нашем случае более почетный родственник, чем барон.
Меллиса пожелала всем хорошего отдыха и доброй ночи и ушла переодеваться. Представление продолжалось.
14(5)
После конца представления к Меллисе, уже как к мадемуазель Дюпанье, пришёл в комнату один вельможа. Был он постарше Танаро и других повес, одет великолепно, но без вызывающей роскоши молодых щёголей. В руке у него была трость, похожая богатством инкрустации на королевский скипетр. Цветов артистке он не принёс.
— Сегодня вечером, моя красавица, вы ужинаете со мной, — повелительно сказал он с улыбкой не терпящей возражений.
— Уже ночь, — холодно поправила Меллиса. — Я не принимаю столь поздних приглашений.
— Мое придется принять, — уверил ее этот господин.
Меллиса знала, что он граф, кажется, и очень богат. Но и бровью не повела. Ей только странным показалось, что господин беседует с ней по-французски. В последнее время любовный бред Меллиса слышала только по-итальянски.
— Сегодня я не смогу составить вам компанию, месье. Я сожалею.
— И я весьма сожалею, мадемуазель, что приходится повторять дважды, однако повторю: я жду вас сегодня, моя красавица.
— Жаль, если ожидание будет напрасным.
Господин сверкнул глазами и сзади, вернее сверху, обнял сидящую перед зеркалом девицу за плечи.
— Я очень упрям, поверьте. Не надейтесь, что я отступлю.
Меллиса через зеркало переглянулась с ним и сказала, смягчив свой сухой тон:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Рада слышать. Но в нашей труппе самыми отъявленными упрямцами считаюсь я и наш старый осел. Никак не решат, кому отдать пальму первенства, спросите кого угодно. Если месье желает быть третьим, добро пожаловать!
С натянутой усмешкой господин отпустил ее. Взял трость и нервно поигрывал ею, буравя в зеркале юную актрису глазами и покусывая свой рыжий ус. Через некоторое время, не попрощавшись, он ушёл, оставив Меллису одну.
Но в одиночестве девица оставалась недолго. Только нарядный господин вышел, и скрипнула наружная дверь фургона, в комнату ввалился Никко.
— Ты с кем говорила сейчас? — взволнованно спросил он.
— Подслушивал? — улыбнулась Меллиса. Она знала, что ее "братик" часто сквозь тонкую перегородку разделявшую их комнатки слушает беседы Меллисы с поклонниками.
— С кем, я спрашиваю?!
— С этим, как его… рыжий такой, с усами как у полковника. Граф Россели, кажется, — зевнула Меллиса.
Никко грубо встряхнул ее, так, что девочка резко клацнула зубами.
— Ты что! — возмутилась она.
— Рочелли, точно! — воскликнул Никко.
— Какая разница. Отпусти меня, я устала.
— Что ты наговорила ему, глупая девчонка!
— Пусти!
— Сядь! — Никко швырнул ее на кровать. Меллиса ударилась головой о стенку и тут же вскочила, злая, как скорпион.
— Руки держи при себе, понял!
Никко хотел дать ей пощёчину, но "сестричка" успела первой. Когда у ее ревнивого друга перестало звенеть в ушах, он уже мог говорить спокойно. А Меллисс могла слушать.
— Ты хоть понимаешь, с кем ты связалась? Кому осмелилась возразить?
— Нет, — чистосердечно призналась Меллиса.
— Оно и видно.
Никко со вздохом присел на табуретку, только спиной к зеркалу, обхватив голову руками. Меллисс по-восточному устроилась на полу, на подушках.
— Рочелли самый могущественный человек в Пьемонте, — тихо сказал Никко. — Он почти всегда живёт во Франции, жутко силён и несметно богат. Говорят, — Никко еще больше понизил голос, — он на службе у французского кардинала. Все местные власти стоят перед Рочелли на задних лапках, и не каким-то циркачам ему возражать, ясно?
— Так что мне надо было согласиться? — взвилась Меллиса.
Ее "братик" пожал плечами:
— Не знаю. Возможно.
— Кретин!
— Согласен, — кивнул Никко, усиленно соображая. — Но по сравнению с твоей глупостью, моя — ничто. — Он схватил Меллису за руку, подтащив поближе: — Сматываться надо! Понимаешь? Граф тебе этих слов не оставит. Подобные штучки с Рочелли не пройдут!
— Мы завтра уезжаем, — неуверенно напомнила Меллиса.
— Именно! Поэтому он не станет тянуть до завтра.
— Плевать мне на этого всемогущего господина! — заявила Меллиса.
Никко снова встряхнул ее.
— Идиотка! Ты немедленно, слышишь, сию секунду побежишь к своему любимому Кальяро и будешь на коленях умолять его уезжать сейчас, а не завтра днём. Мы должны завтра пересечь границу Пьемонта и чем раньше, тем лучше!
14(6)
— Да ну, станет господин директор из-за меня срываться среди ночи. Тем более, Эсмеральда…
— Делай, что тебе говорят, — зашипел Никко. — А еще лучше падай в ноги старому барону и проси дать нам охрану в дорогу. Бегом! Если бы дело касалось только тебя, я и говорить бы ничего не стал, ты заслуживаешь неприятностей. Но ведь нас же всех… по одному его слову…
Меллиса больше не слушала. Она уже выскочила из фургона и разыскивала Кальяро в толпе гостей возле замка, моля Бога, чтобы господин директор еще не успел основательно напиться по случаю отъезда и рождения его маленькой будущей крестницы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Меллисс успела вовремя. Она поймала директора за руку как раз в тот момент, когда он поднёс бокал к губам и думал, что следующим надо произнести пышный благодарственный тост в честь хозяев замка. Кальяро понял ее с полуслова, стоило лишь назвать имя графа Рочелли. Оно подействовало на Кальяро как сообщение о скором землетрясении или извержении вулкана.
