— Да.
— Принимая во внимание только что сделанное мистером Портером заявление, не хотите ли взять обратно или изменить ваше собственное заявление?
— Нет.
— Вы по-прежнему утверждаете, что это тело не вашего мужа, не Роберта Андерхея?
— Это не тело моего мужа. Это человек, которого я не видела никогда в жизни.
— Но послушайте, миссис Клоуд, майор Портер определенно опознал тело своего друга Роберта Андерхея.
Без выражения Розалин произнесла:
— Майор Портер ошибается.
— В этом суде вы даете показания не под присягой, миссис Клоуд. Но, по всей вероятности, в скором времени вам придется давать показания под присягой в другом суде. Готовы ли вы там поклясться, что это не тело вашего мужа, Роберта Андерхея, а тело неизвестного вам человека?
— Я готова поклясться, что это тело не моего мужа, а совершенно неизвестного мне человека.
Голос ее не дрогнул и звучал ясно. Глаза твердо встретили взгляд коронера.
Он пробормотал:
— Вы можете сесть.
Затем, сняв пенсне, он обратился к присяжным: они здесь для того, чтобы установить, как умер этот человек. Впрочем, вопрос довольно ясен: не может быть и речи о несчастном случае или о самоубийстве. Нет также указаний на непреднамеренное убийство. Остается только одно решение — преднамеренное убийство. Что же касается личности убитого, ясности добиться не удалось.
Они слышали, как один свидетель, прямой и честный человек, на слова которого можно положиться, сказал, что это тело его друга, Роберта Андерхея. С другой стороны, смерть Роберта Андерхея от лихорадки была зафиксирована в 1945 году, и в то время у местных властей этот случай не вызвал никаких сомнений. В противоположность заявлению майора Портера, вдова Роберта Андерхея, ныне миссис Гордон Клоуд, твердо заявляет, что это тело не Роберта Андерхея. Это два диаметрально противоположных утверждения. Исходя из вопроса об установлении личности, они должны решить, нет ли какой-либо улики против того, чьей рукой совершено это убийство. Они могут считать, что ряд улик указывает на одно лицо, но потребуется еще множество доказательств, прежде чем можно будет возбудить судебное дело: доказательства, мотивы и обстоятельства преступления. Нужно будет установить, видел ли кто-нибудь этого человека вблизи места преступления в соответствующее время. Если этих данных нет, наилучшим решением будет: «Преднамеренное убийство без достаточных улик, указывающих, кем оно совершено». Такое решение позволит полиции произвести необходимые допросы.
Затем он отпустил присяжных обдумать решение.
Они затратили на это три четверти часа.
Они вернулись с решением: «Преднамеренное убийство, в котором обвиняется Дэвид Хантер».
Глава 5
— Я боялся, что они вынесут такой приговор, неодобрительно произнес коронер. — Предубеждение местных жителей. Чувство преобладает над логикой!
Коронер, главный констебль, старший инспектор Спенс и Эркюль Пуаро совещались после судебного дознания.
— Вы сделали все, что могли, — сказал главный констебль.
— Такое решение, мягко выражаясь, преждевременно, — сказал, нахмурясь, Спенс. — И это затруднит наши действия. Вы знакомы с мосье Эркюлем Пуаро, господа? Он способствовал отысканию Портера.
Коронер любезно сказал:
— Я слышал о вас, мосье Пуаро.
Пуаро сделал безуспешную попытку казаться скромным.
— Мосье Пуаро заинтересовался этим делом, — сказал с усмешкой Спенс.
— Да, правда, — подтвердил Пуаро. — Я был замешан в него, можно сказать, когда еще и дела-то не было.
И в ответ на их полные любопытства взгляды он рассказал о странной сцене в клубе, когда он впервые услышал имя Роберта Андерхея.
— Это подкрепит показание Портера, когда дело дойдет до суда, — задумчиво сказал главный констебль. — Это означает, что Андерхей действительно замышлял симулировать смерть и говорил, что думает использовать имя Инока Ардена.
Инспектор Спенс пробормотал:
— Да, но будет ли это считаться достаточно веским доказательством?
Слова, сказанные человеком, которого уже нет в живых.
— Это, может быть, и не будет считаться веским доказательством, — ответил Пуаро, — но это вызывает очень интересные соображения.
— Нам-то нужны не соображения, а какие-то конкретные факты, — сказал Спенс. — Нужно найти кого-нибудь, кто видел Дэвида Хантера в «Олене» или вблизи от него в субботу вечером.
— Это, должно быть, легко, — заметил главный констебль, хмурясь.
— Если бы это было за границей, в моей стране, это было бы легко, — сказал Пуаро. — Там было бы маленькое кафе, где кто-то постоянно пьет кофе по вечерам. Но в провинциальной Англии!.. — Он развел руками.
Инспектор кивнул.
— Часть людей сидит в трактире и не выйдет оттуда до закрытия, а остальные у себя дома слушают девятичасовую передачу известий. Если вы пройдетесь по главной улице между восемью тридцатью и девятью часами, улица будет совершенно пуста. Ни души.
— Он на это рассчитывал? — задумчиво предположил констебль.
— Может быть, — ответил Спенс, у которого был довольно несчастный вид.
Затем главный констебль и коронер ушли. Спенс и Пуаро остались вдвоем.
— Вам не нравится это дело, не правда ли? — с сочувствием спросил Пуаро.
— Этот молодой человек раздражает меня, — сказал Спенс. — С такими людьми никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Когда они вовсе и не виноваты, они держатся так, как вел бы себя преступник. А когда они виновны, вы могли бы поклясться, что они чисты как ангелы.
— Вы думаете, что он виновен? — спросил Пуаро.
— А вы? — ответил вопросом Спенс.
Пуаро развел руками.
— Хотел бы я знать, — сказал он, — какие именно факты говорят против него.
— Вы имеете в виду не точные улики, а все факты, которые дают возможность строить предположения?
Пуаро кивнул.
— Зажигалка, — сказал Спенс.
— Где вы ее нашли?
— Под телом.
— Отпечатки пальцев?
— Никаких.
— А, — сказал Пуаро.
— Да, — сказал Спенс. — Мне это и самому не очень нравится. Затем — часы этого человека остановились на девяти десяти. Это вполне соответствует медицинскому заключению и показанию Роули Клоуда, что Андерхей с минуты на минуту ждал посетителя.
Пуаро кивнул.
— Да, все очень точно сходится.
— По-моему, мистер Пуаро, нельзя не принимать во внимание, — продолжал Спенс, — что Дэвид — единственный человек (точнее говоря, он и его сестра), у которого есть хоть тень заинтересованности в убийстве. Или Дэвид Хантер убил Андерхея, или же Андерхей был убит неким приезжим, который следовал за ним по каким-то причинам, о которых мы ничего не знаем. Это кажется совершенно не правдоподобным.
— О, с этим я согласен.
— Видите ли, в Вормсли Вейл нет никого, кто был бы заинтересован в преступлении, разве что, по совпадению, здесь живет кто-то, кроме Хантера, кто был связан с убитым в прошлом. Я никогда не исключаю возможности совпадения, но в данном случае нет ни намека на что-нибудь подобное.
Роберт Андерхей был чужим для всех, кроме этих брата и сестры.
Пуаро кивнул.
— Семья Клоудов должна была бы беречь Роберта Андерхея как зеницу ока.
Роберт Андерхей, живой и здоровый, означал бы для них огромное состояние, которое они поделили бы между собой.
— И снова, мой друг, я с жаром соглашаюсь с вами. Роберт Андерхей, живой и здоровый, — это как раз то, что им было нужно.
— Итак, мы приходим к прежнему выводу: Розалин и Дэвид Хантер — единственные два человека, у которых есть мотивы к преступлению. Розалин была в Лондоне. Но Дэвид, как мы знаем, был в Вормсли Вейл в тот день. Он прибыл на станцию Вормсли Хит в пять тридцать.
— Итак, мы имеем мотив, написанный крупными буквами, и тот факт, что с пяти тридцати и до какого-то не установленного времени Хантер был здесь.
— Точно. Теперь возьмем рассказ Беатрис Липинкот. Я верю этому рассказу. Она действительно подслушала то, о чем рассказывает, хотя, возможно, несколько все приукрасила — ведь это так свойственно человеческой природе.
— Да, свойственно, вы правы!
— Помимо того, что я хорошо знаю эту девушку, я верю ей и потому, что некоторые вещи она просто не могла бы выдумать. Например, она никогда прежде не слышала о Роберте Андерхее. Поэтому я верю ее рассказу о том, что произошло между этими двумя мужчинами, а не рассказу Дэвида Хантера.
— Я тоже, — сказал Пуаро. — Она произвела на меня впечатление необыкновенно правдивой свидетельницы.
— У нас есть подтверждение, что ее рассказ правдив. Как вы думаете, для чего брат и сестра отправились в Лондон?
— Это один из самых интересных для меня вопросов.
— Видите ли, денежное положение таково: Розалин имеет только пожизненный доход с собственности Гордона Клоуда. Она не может касаться капитала, не считая, кажется, тысячи фунтов. Но драгоценности принадлежат ей. Так вот: первое, что она сделала в городе, это отнесла несколько наиболее ценных вещей на Бонд-стрит и продала их. Ей срочно нужна была большая сумма денег — иными словами, ей надо было заплатить шантажисту.
