— Дэвида забрали, — сказала она. — Я совсем одна. Они говорят, что он убил… Но он не убивал! Нет!
Она посмотрела на Пуаро и проговорила:
— Вы были там сегодня? На судебном дознании. Я видела вас.
— Да. Если я могу помочь вам, мадам, я буду очень рад сделать это.
— Я боюсь. Дэвид говорил, что со мной ничего не случится, пока он будет рядом. Но теперь, когда его посадили, я боюсь. Он сказал: они все хотят моей смерти. Это страшно даже сказать. Но, наверно, это так и есть.
— Позвольте мне помочь вам, мадам.
Она покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Никто не может мне помочь. Я даже не могу пойти к исповеди. Я должна нести всю тяжесть своего греха совсем одна. Господь отвернулся от меня. Я не могу надеяться на милосердие божье.
Затравленный взгляд ее был полон печали.
— Я должна была бы исповедаться в своих грехах, исповедаться. Если бы я могла исповедаться!..
— Почему вы не можете исповедаться? Вы ведь для этого пришли в церковь, правда?
— Я пришла найти утешение… Но какое может быть утешение для меня? Я грешница.
— Мы все грешники.
— Но вы могли бы раскаяться… Я хотела сказать… рассказать… — Она снова закрыла лицо руками. — О, сколько лжи, сколько лжи…
— Вы солгали о своем муже? О Роберте Андерхее? Так это был Роберт Андерхей, тот убитый?
Она резко повернулась к нему. Ее глаза приняло подозрительное, настороженное выражение. Она резко выкрикнула:
— Говорю вам, это не был мой муж. И нисколько не похож на него!
— Умерший вовсе не был похож на вашего мужа?
— Нет! — сказала она упрямо.
— Скажите мне, — сказал Пуаро, — как выглядел ваш муж?
Ее глаза пристально взглянули на него. Затем лицо ее тревожно застыло, а глаза потемнели от страха.
Она выкрикнула:
— Я не хочу говорить с вами!
Быстро пройдя мимо него, она побежала вниз по тропинке и вышла через ворота на базарную площадь.
Пуаро не пытался следовать за ней и только удовлетворенно кивнул головой.
— Ага, — сказал он себе. — Значит, вот в чем дело!
И медленно вышел на площадь.
После некоторого колебания он двинулся по Хай-стрит, пока не подошел к гостинице «Олень», которая была последним зданием перед открытым полем.
В дверях «Оленя» он встретил Роули Клоуда и Лин Марчмонт.
Пуаро с интересом взглянул на Лин. Красивая девушка, подумал он, и притом умная. Лично его этот тип не восхищает. Он предпочитает что-нибудь более мягкое, женственное. «Лин Марчмонт, — подумал он, — по существу — современный тип, хотя с таким же успехом можно этот тип назвать и елизаветинским. Такие женщины сами решают свою судьбу, они не стесняются в выражениях, и в мужчинах им нравится предприимчивость и дерзость…»
— Мы очень благодарны вам, мосье Пуаро, — сказал Роули. — Ей-богу, это было похоже на фокус.
«Да, это так и было», — подумал Пуаро. Если задают вопрос, ответ на который знаешь заранее, то вовсе не трудно представить его в виде фокуса.
Ему очень нравилось, что для простака Роули появление майора Портера как бы из небытия казалось таким же загадочным, как появление множества кроликов из шляпы фокусника.
— Как вы это делаете, не могу понять, — продолжал Роули.
Пуаро не посвящал его. Ведь фокусник не сообщает зрителям, каким образом осуществлен фокус.
— Во всяком случае, Лин и я бесконечно вам благодарны.
Лин Марчмонт, подумал Пуаро, не выглядит особенно благодарной. Вокруг глаз у нее тени, пальцы нервно сжимаются.
— Это внесет огромные изменения в нашу будущую семейную жизнь, — сказал Роули.
Лин перебила резко:
— Откуда ты знаешь? Я уверена, что потребуются всевозможные формальности и прочее.
— Так вы женитесь? И когда? — вежливо спросил Пуаро.
— В июне.
— А давно вы помолвлены?
— Почти шесть лет, — сказал Роули. — Лин только что вернулась из армии.
Она была в Женских вспомогательных частях содействия флоту.
— А военнослужащим запрещено выходить замуж?
Лин коротко сказала:
— Я была за морем.
Пуаро заметил недовольный взгляд Роули. Затем Роули сказал:
— Пошли, Лин. Я думаю, мосье Пуаро торопится вернуться в город.
Пуаро с улыбкой сказал:
— Я не возвращаюсь в город.
— Что? — Роули остановился как вкопанный.
— Я ненадолго остаюсь здесь, в «Олене».
— Но… Но почему?
— Здесь прекрасный пейзаж, — ответил Пуаро безмятежно.
Роули неуверенно сказал:
— Да, конечно. Пейзаж здесь красивый… Но разве вы… Разве вас не ждут дела?
— Я кое-что скопил, — сказал Пуаро улыбаясь. — Мне не приходится чрезмерно много работать. Нет, я могу наслаждаться бездельем и проводить время там, где захочется. А сейчас мне пришла фантазия пожить в Вормсли Вейл.
Он заметил, что Лин Марчмонт подняла голову и пристально посмотрела на него. А Роули, показалось ему, был слегка раздражен.
— Вы, наверно, играете в гольф? — спросил он. — В Вормсли Хит отели гораздо лучше. Совершенно изумительное там место.
— Меня сейчас интересует только Вормсли Вейл, — ответил Пуаро.
Лин сказала:
— Пойдем, Роули.
Роули неохотно последовал за ней. В дверях Лин остановилась и затем быстро вернулась. Она тихо заговорила с Пуаро:
— Дэвида Хантера арестовали после дознания. А вы… вы думаете, на это есть основания?
— Мадемуазель, они не могли поступить иначе после такого решения присяжных.
— Меня интересует, считаете ли вы, что это сделал он?
— А вы что думаете? — спросил Пуаро.
Но Роули уже вернулся за ней. Ее лицо окаменело. Она сказала:
— До свидания, мосье Пуаро. Я… я надеюсь, мы еще увидимся.
— Что ж, вероятно, увидимся, — пробормотал Пуаро…
Договорившись с Беатрис Липинкот о комнате, он снова вышел. Теперь он направился к дому доктора Лайонела Клоуда.
Дверь открыла тетушка Кэтти.
— О! — сказала она отступая. — Мосье Пуаро!
— К вашим услугам, мадам, — поклонился Пуаро. — Я пришел засвидетельствовать вам свое почтение.
— Это очень мило с вашей стороны, конечно. Да… Ну… Войдите, пожалуйста. Садитесь, я уберу этот томик мадам Блавацкой… И может быть, чашечку чая?.. Только бисквит ужасно черствый. Я хотела пойти к булочнику за свежим, иногда по средам у них бывает рулет с вареньем, но дознание спутало все мои хозяйственные планы.
Пуаро сказал, что считает это вполне понятным.
Как ему показалось, известие о том, что он остается в Вормсли Вейл, привело в раздражение Роули Клоуда, да и тетушка Кэтти была не слишком гостеприимной. Она смотрела на него почти с ужасом. Наклонившись вперед, она произнесла хриплым заговорщическим шепотом:
— Ни слова моему мужу, прошу вас, о том, что я была у вас и советовалась с вами насчет… насчет… ну, вы знаете о чем.
— Ни звука не пророню.
— Я имею в виду… Конечно, в то время я и понятия не имела… что Роберт Андерхей, бедняга, — это так трагично — был в самом Вормсли Вейл. Это все еще кажется мне совершенно невероятным совпадением!
— Все было бы гораздо проще, — согласился Пуаро, — если бы спиритический столик направил вас не ко мне, а прямо к «Оленю».
Тетушка Кэтти немного повеселела при упоминании о спиритическом столике.
— Пути, по которым все движется в потустороннем мире, неисповедимы, — сказала она. — Но я ощущаю, мосье Пуаро, что во всем этом есть особое значение. А вы не чувствуете этого? Что все в жизни имеет значение?
— Да, разумеется, мадам. Даже в том, что я сижу сейчас здесь, в вашей гостиной, и в этом есть особое значение.
— О, в самом деле? — Миссис Клоуд выглядела несколько ошарашенной. — В самом деле есть? Да, наверно, это так… Вы возвращаетесь в Лондон, конечно?
— Не сразу. Я остаюсь на несколько дней в «Олене».
— В «Олене»? Ах да, в «Олене»! Но это там, где… О мосье Пуаро, вы думаете, что это благоразумно?
— Я был направлен к «Оленю», — сказал Пуаро торжественно.
— Направлены? Что вы хотите сказать?
— Направлен вами.
— Но я никогда не хотела… Я хочу сказать, не имела ни малейшего понятия. Это все так ужасно, вы не находите?
Пуаро печально покачал головой и сказал:
— Я только что разговаривал с мистером Роули Клоудом и мисс Марчмонт. Я слышал, они женятся. И довольно скоро.
Тетушка Кэтти немедленно повеселела.
— Милая Лин, она такая прелестная, и у нее такая хорошая память на цифры. А у меня совсем нет памяти на цифры, никогда их не могу запомнить. То, что Лин дома, — просто благодать божья. Когда я запутываюсь, она всегда выручает меня. Милая девочка, надеюсь, она будет счастлива. Роули, конечно, замечательный молодой человек, но, знаете, возможно, несколько скучноват. Я хочу сказать — скучноват для девушки, которая столько поездила по свету, как Лин. А Роули, понимаете, всю войну был здесь… С этой стороны все в порядке… Никакой трусости или увиливания, как это было в Бурскую войну… Но я хочу сказать, что это немного ограничило его представления.
