В общем, до обеда бутылку мы опростали. Капитолина Павловна опять дуться на нас будет, но Петру Карловичу не выдаст.
— Обед, обед, обед…
Вот и санитар-усач легок на помине. До нас со штабс-капитаном дошёл, воздух через свой нос с красными прожилками глубоко втянул. Да, коньяком от нас попахивает.
Оделил санитар нас положенным и дальше по проходу двинулся.
— Обед, обед, обед…
Ну, обед, так обед. Кто бы возражал.
Глава 41
Глава 41 Доклад
Вот я и в Санкт-Петербурге.
Доехал.
Добрался.
Кстати, как я узнал у начальника нашего эвакуационного медико-санитарного поезда, сюда и в Москву вывозят до восьмидесяти процентов всех раненых. Тут лечебные заведения ранеными воинами переполнены, а на периферии они и простаивают. Непорядок, это. Обязательно я упомяну о такой ситуации в своем докладе. Получается, как в пословице — тут густо, а там пусто…
Князь меня встретил — я ему телеграфировал ещё с одной из станций по пути.
Дорогой золотые зверьки меня подлечили и я сейчас вполне мог быть отнесен к разряду легкораненых. Зачем таких в глубокий тыл тащить? Вполне в армейских и даже дивизионных лазаретах могла быть мне оказана помощь.
Опять недоработка — таких как я, легкораненых, в нашем поезде было не мало. Почти половина от всех эвакуируемых. Глупость, это просто и полное безобразие.
В госпиталь я ехать отказался, уведомил о прибытии в Главном военно-санитарном управлении, то есть по месту своей службы. Вернулся де я с инспекции и готов представить доклад.
Мне три дня дали на окончательную его доработку и затем готовы были меня выслушать и принять собранный материал в печатном виде.
Три дня — это много. Хоть в себя приду с дороги, а напечатать доклад — это труда не составляет. Даже машинистка мне не нужна, сам справлюсь.
В управление я явился при полном параде, как дедушка мой говорил — с солидным иконостасом. Да, так тут про награды не говорят — к религии и к тому, что с ней связано, здесь относятся уважительно. Иконостас, он иконостас и есть, а не то, что у тебя на грудь навешано.
В коридорах опять я ловил завистливые взгляды — коллежский асессор, Святые Георгии третьей и четвёртой степени, Станислав третьей степени. Не Станиславу, понятное дело, завидовали, а вот третья степень Георгия… Ещё и у какого-то коллежского асессора. Гадать не надо — скоро надворный советник, это будет, третья звезда между двумя просветами на погоне появится… А, что — война ведь, тут сроки выслуги зачастую не соблюдаются. Ещё и полученные ордена учесть надо.
Доклад мой должны были заслушать в конце общего заседания, не отдельно. Не велика я пока птица. Так что, присутствующих при моем выступлении было не мало.
Князь, вот хитрец ведь, повязку с головы мне настоятельно рекомендовал не снимать. Так я более героически выгляжу. Оставил я небольшую циркулярную, хоть, руку на сердце положа, она мне уже и не требовалась.
К трибуне вышел под шушуканье.
Мля…
Иззавидовались…
Сами тогда на фронт и езжайте.
Начал я, как положено, с состояния вопроса на сей момент. Генералы, они к прошедшей войне готовятся. Так и у нас получилось.
— На передовые перевязочные пункты возлагается оказание первой медицинской помощи раненым, проведение хирургических операций по жизненным показаниям, питание раненых и больных. На главные перевязочные пункты — оказание неотложной хирургической и общеврачебной помощи, временное размещение и уход за ранеными до отправления их на следующий этап, а также медицинская сортировка. Головной эвакуационный пункт планируется размещать как можно ближе к корпусным районам, на главной железнодорожной станции. В его задачи входят приём и сортировка раненых, эвакуация тяжелораненых и больных. Тыловые эвакуационные пункты развертываются в тылах армий. Они предназначались для приёма раненых и больных, прибывающих с дивизионных или полковых лазаретов…
Присутствующим всё это хорошо известно, многие из них в разработке данной структуры участвовали с учетом опыта войны с Японией.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Остановился я и на превалирующем сейчас на театре военных действий принципе «эвакуация прежде всего». Указал на то, что даже при проникающих ранениях живота хирурги предпочитают воздерживаться от операций. Помощь такому раненому, по сути дела, сводится к перевязке.
В зале шепотки начались, ерзания.
— Живучесть этой концепции объясняется рядом моментов — неспособностью российских военных медиков организовать массовую хирургическую помощь в прифронтовой полосе из-за отсутствия необходимого опыта и кадров, нехватки сложного хирургического оборудования, а также рентгеновских аппаратов и медикаментов…
Критикуешь — предлагай.
Я и предложил.
Первое — программу обучения по военно-полевой хирургии докторов, которые в своей практике скальпеля в руках не держали, второе — перечень инструментов для проведения операций в полевых условиях, а также где их могут быстро изготовить. Где-где? На заводе Александра Владимировича на Аптекарском острове. Они получше всяких английских и германских будут. С князем мы этот вопрос все три дня подробно обговаривали. Даже и примерные цены я озвучил на такие хирургические наборы. Причем, намного они дешевле будут зарубежных без ущерба для качества.
По необходимым медикаментам у меня личная статистика была. На её я и сослался в своем третьем предложении.
Были в моем докладе и предложения по штатам перевязочного пункта полка, опять же исходя из личного опыта нахождения на передовой в течение нескольких месяцев.
Привлекла внимание зала и статистика ранений.
Упомянул я и о несостоятельности идеи консервативного отношения к огнестрельной ране. Из-за этого пышно цвела раневая инфекция, увеличивались безвозвратные потери…
Профессор Оппель, что присутствовал при моем выступлении, даже свой палец вверх поднял. Вот де, дело парнишка говорит.
Сказал и о том, что не надо легкораненых в тыл тащить, что сейчас и делается. Что достаточно им помощь оказать в прифронтовых госпиталях. Но, опять же для этого необходимо внести коррективы в их штатное расписание и табель оборудования.
Глава 42
Глава 42 Про орден и социальные лифты
Кто куда, а мы — в «Додон».
Традиция такая уже у меня с князем сложилась.
Тем более, что обмыть есть что.
Я-то не местный, многое с точки зрения оцениваю, которая у меня ещё дома сложилась. Да, здесь я уже давно, не как в первые дни ресничками хлопаю, но всё же…
Александр Владимирович до сих пор мне на отдельные события и явления продолжает глазоньки-то раскрывать. Терпеливо, причем. Скидку мне делает на моё происхождение. По всем документам, я — кто? Из самого что ни на есть крестьянского сословия. От сохи и бороны.
Ну, повезло мне по жизни, вскочил я в социальный лифт.
Про эти социальные лифты нам на занятии дома в институте на философии рассказывали. Понятие данное ввел Питирим Сорокин. Американский социолог российского происхождения. Наш, но, как и многие, себя за пределами родного отечества весьма высоко проявивший.
Писал Сорокин, что общество делится на слои, а в них люди постоянно перемещаются. Допустим, преподаватель из одной гимназии перешёл на работу в другую. Это — горизонтальная мобильность. При ней социальный статус преподавателя не изменился. Как был, так и остался.
При вертикальной мобильности социальный статус человека изменяется. Дослужился наш преподаватель до директора гимназии — уже поднялся в социальном статусе, на хромой козе теперь к нему не подъедешь…
Так вот, из одного социального слоя в другой можно подняться на социальном лифте. К примеру, пошёл крестьянин в армию, а там себя проявил, сначала до унтера, а потом на войне и до офицера дослужился. Армия — это социальный лифт.
Такой у меня, правда не по своей воле, случился. Сдало меня сельское общество в армию вместо какой-то своей родной кровиночки. Я же в селе Федора пришлый был, чужой, а такого не жалко.
