– Что вы там бормочете себе под нос, Виктория Анатольевна? – возмутилась я. – Хватит строить предположения! Я не могу контролировать каждый шаг Никиты. У меня лишь один выбор – ему доверять. И потом, хватит обсуждать мою личную жизнь!
– Да ты и сама готова закрутить роман с тем голубоглазым красавчиком!
– Какая ерунда!
– Со стороны, Юля, всё видно!
Вот привязалась!
И зачем притащилась в мой кабинет?
– Голубоглазый красавчик – сотрудник компании «Атлант». Я должна получить у них страховку. Поэтому и встретились пару раз, чтобы прояснить некоторые вопросы. А вы скоро и Иннокентия Михайловича ко мне в ухажёры запишете! Виктория Анатольевна, вы идите, идите, у вас, наверное, работы много. Дачный сезон открыт, некогда лясы точить!
– Надо же, как грубо ты разговариваешь со старшими, – обиделась Королева Корнеплодов, её пухлые губки предательски задрожали, на глаза навернулись слёзы. – Я по-матерински беспокоюсь о тебе!
Мне тут же стало стыдно. Действительно, надо быть повежливее с престарелой гюрзой.
Хотя она совсем не старая.
И вовсе не гюрза.
– Ну ладно, ладно, не обижайтесь, – дала я задний ход, встала из-за стола и обняла расстроенную Королеву Корнеплодов за мягкие плечи. – Я погорячилась. Извините!
– Я вообще-то пришла сказать, что принесла памперсы, – всхлипнула Виктория Анатольевна.
– Какие памперсы? – опешила я.
– Ты же собираешь для младенцев! Тех, что в больнице живут.
Опомнилась!
Малыши давно пристроены в детдом. Если так тормозить, можно и посевную прошляпить, и озимые!
– Спасибо, Виктория Анатольевна, вы молодец! – улыбнулась я.
– Ты заберёшь?
– Заберу и отвезу детям, – пообещала я.
Вот с этого надо было начинать – с памперсов! А не муссировать тему гипотетической неверности мужчины в условиях длительной командировки!
Сберегла бы нервы и себе, и людям.
В конце рабочего дня прилетела восторженная SMS от Никиты:
«Я на роскошном концерте. Тут Бах, и даже с настоящим клавесином, это так здорово, просто фантастика!!!»
Счастье моё!
А я: сауна, девки…
Человек Бахом наслаждается, Иоганном Себастьяном! И это приводит его в такое упоение, что он даже не сократил ни одного слова в SMS!
Надо хорошенько замаскироваться. У меня важная миссия. Необходимо доставить кое-какие бумаги по известному адресу, убедиться, что они попали в руки адресата, и в то же время сохранить инкогнито.
Я достала из шкафа ветхий плащ – и почему до сих пор не выкинула? Изделие имело невразумительный серо-коричневый оттенок, в то время, как сейчас улицы весеннего города пестрели тренчкотами самых ярких расцветок – попадались красные, сиреневые, лиловые, лимонные плащи…
Я надела непрозрачные чёрные очки, обмотала голову платком, соорудив чалму а-ля семидесятые годы. Для уверенности прицепила к мочкам ушей клипсы с длинными блестящими висюльками – если подвигать головой, они тут же начинают раскачиваться, а это отвлекает внимание от лица.
Порядок!
Теперь никто не узнает.
В принципе мне и не требуется быть неузнанной всей планетой. Достаточно, если Фёдор в случае чего пролетит мимо на своём мотоцикле и даже не обернётся. Именно для этого и затеян маскарад… Документы спрятаны в плотный коричневый конверт – в таких отправляют письма формата А4 или бандероли.
…Сделала контрольный звонок. Сейчас, в семь вечера, Фёдор был дома, трудился над статьёй.
– Хм, не лучше ли делать это под покровом ночи? – удивилась я.
– И под покровом тоже, – согласился коллега. – Вторые сутки не отхожу от компа, собираю нити воедино, систематизирую.
– За пару суток можно написать половину «Анны Карениной»! – удивлённо присвистнула я.
– Материал тяжёлый, скользкий. Ты же понимаешь, кто в центре повествования.
– Компромат раздобыл?
– Тот, о котором ходят слухи, ещё нет. Но мне тут подкинули массу интересных фактиков.
– Значит, трудишься в поте лица. И в кино со мной не пойдёшь? – замерев, поинтересовалась я.
– В кино? – оживился коллега. – С тобой? Слушай, а это идея! Юлька, ты умница. Мне надо проветриться. Боевичок?
Я посмотрела на себя в зеркало: в руке – мобильник, глаза выпученные, выражение лица – словно только что поймала темечком кирпич.
Идти с Фёдором в кино совершенно не входило в мои планы! Я, наоборот, пыталась удостовериться, что в ближайшие полчаса он никуда не денется из квартиры, будет плотно сидеть в лунке, как молодая морковь!
– Нет, не боевик. Милая голливудская мелодрама.
– Секс будет? Есть ограничение по возрасту? – со смесью сладострастья и кровожадности в голосе осведомился Фёдор.
– Да, до двенадцати лет не рекомендуется.
– До двенадцати? М-м-м… – задумался Фёдор. – Значит, скука смертная. Нет, Юль, иди сама, я лучше ещё над статьёй покумекаю. Ты понимаешь – процесс, вдохновение… Не буду прерываться.
– Ты же сам хотел проветриться?
– Передумал! Прерванный акт, гы-гы, ещё никому ни пользы, ни удовольствия не приносил! Буду работать.
– Как жаль, – лицемерно вздохнула я. – Ладно, трудись. Встретимся как-нибудь…
Через пять минут припарковала машину в квартале от Фединого дома. Я знала, он живёт в большой трёхкомнатной квартире, доставшейся ему от родителей-профессоров. Водит в гости подруг, но ни одну не ангажирует на ПМЖ. Иногда устраивает шумные вечеринки, но чаще надолго уединяется в холостяцкой берлоге, где на окнах висят пыльные шторы и отчаянно скрипит под ногами стёртый паркет-ёлочка…
Мне бы Федино бесстрашие и умение жить «на одном дыхании» – сама бы написала статью, опираясь на информацию, собранную Нонной… Но я не могу. Ещё надо совершить в жизни кое-что важное – родить и вырастить ребёнка (лучше – двух). Эта цель сияет надо мной, как солнце. Поэтому не хочу подставляться. А для Феди подставиться – раз плюнуть! Легкомысленный бородач всегда отчаянно рискует, публикуя обличительные статьи. Он любит, когда в крови кипит адреналин…
В подъезде старого дома было пусто и прохладно. По крутым ступеням добралась до квартиры Фёдора и, волнуясь, повесила конверт на косяк, прикрепив скотчем. Теперь, едва журналист откроет дверь, он сразу увидит послание… Наверное, Фёдору не привыкать к подобным сюрпризам. Он сам рассказывал – информация попадает к нему самыми разнообразными путями. Иногда он встречается с информатором, замаскированным под шпиона (как я сейчас), посреди шумной улицы. Иногда материал для публицистической бомбы приносит курьер экспресс-почты…
Затаив дыхание, я нажала кнопку звонка на гигантской стальной двери и тут же метнулась к лестнице. Раньше, чем звонок закончил мелодичное бульканье в глубине квартиры, я уже была внизу. Умею перемещаться бесшумно, летать, не касаясь ступеней или пола.
Лань, настоящая лань!
Аплодисменты в зрительном зале.
Я ожидала услышать лязг открываемой двери, однако наверху ничего не происходило. Выждав пять минут, вернулась на третий этаж… И увидела пакет на прежнем месте. Он мирно болтался там, куда я его повесила.
Возможно, Федя капитально заработался. Пришпоривает Пегаса, направляя коня в сияющую высь внезапных озарений, тот с шумом рассекает облака голубыми крыльями… Я даже позавидовала Фединому приливу вдохновения: он так увлёкся статьёй, что ничего не слышит.
Ещё раз нажала звонок – теперь уже более настойчиво. И вновь помчалась вниз, как первоклассница-хулиганка.
И что?
Опять тишина!
– Федя, блин, очнись! – возмутилась я, снова отправляясь в путь. – Тоже мне, писатель!
Так и похудеть недолго! Бег по лестнице, между прочим, энергоёмкое занятие. За час расходуется девятьсот килокалорий, если не ошибаюсь. А как я их потом верну в организм?
В третий раз утопила кнопку звонка и решила не отпускать её до тех пор, пока не услышу Федины шаги. Вероятно, мне пришлось бы провести под дверью целую вечность. Внутри квартиры царила мёртвая тишина.
Неужели смылся?
– Точно. Уже куда-то свинтил. Ну что за человек? Трудно полчаса дома посидеть?! – раздражённо пробормотала я.
Спустившись вниз на два пролёта, осмотрела почтовый ящик. Потом осторожно опустила внутрь конверт…
Итак, дело сделано! Я вышла на улицу и ринулась прочь от подъезда. Но вскоре притормозила. А что, если Фёдор не обратит внимания на почтовый ящик? Промчится мимо, поглощённый своими мыслями? Да, когда дело касается криминальных нюансов и деталей, Фёдор проявляет изощрённую журналистскую наблюдательность. Но в быту он не грузится по мелочам и многое упускает из виду… Например, прошлой осенью он так и не понял причину своего беспокойства, в кои-то веки увидев меня в юбке.
