мог же Гилельс играть квартетов), а также А.Б. Гольденвейзер, который выступал в одном лице и как автор трио, и как исполнитель.
Но это понятно только профессиональной части читательской аудитории. А эта книга – одна из немногих об академической музыке, которая имела и значительную непрофессиональную аудиторию: она написана вскоре после событий 1991 года, когда Ростропович стал политической фигурой всероссийской известности, и многие купили книгу о Ростроповиче, вышедшую тиражом 100 000 экземпляров, из интереса к «модному политику»! И клевету на Гилельса в ней прочитали тоже как минимум несколько сотен тысяч человек.
С подачи С. Хентовой в адрес Гилельса и позднее стал звучать мотив того, что все ансамбли с его участием имели непродолжительное существование (это потом можно было встретить в аннотациях к компакт-дискам). Неужели непонятно, что для Гилельса, с его стремлением к безграничному расширению рамок репертуара и форм музицирования, любая форма, даже ансамбль с такими блистательными партнерами, как Л. Коган и М. Ростропович, была временной по определению – просто потому, что дальше он хотел играть иное, к примеру, опять чисто фортепианную музыку, очередной ее пласт… Но звучит – и у Хентовой, и далее, – как намек на некие пороки в характере Гилельса, дескать, не хотели с ним играть партнеры.
Но на этом нападки С. Хентовой на Гилельса в цитируемом издании не закончились. Считанные разы его имя встречается в книге (девять упоминаний всего), но уже на стр. 172 читаем: «В 1962 году Ростроповича выдвинули на соискание Ленинской премии. Его соперник – Эмиль Гилельс был десятью годами старше и концертировал дольше. В 1962 году премией отметили Гилельса, а Ростропович получил ее через два года».
Когда Гилельс получил Ленинскую премию, его восторженно поздравляла с этим вся культурная элита страны. До сих пор еще неожиданно всплывают имена: недавно в журнале «Новое время» внук Гилельса, рассказывая об Эмиле Григорьевиче, поместил телеграмму Фаины Раневской с поздравлением Гилельсу именно с Ленинской премией. Текст телеграммы: «Примите дорогой Эмиль Григорьевич мои самые сердечные горячие поздравления высокой наградой давняя почитательница Вашего могучего таланта Вас любящая Раневская»112.
А вот фрагмент из письма Д.Д. Шостаковича: «Дорогой Эмиль Григорьевич! Присуждение Вам Ленинской премии является огромной радостью для всех, кто любит музыку.
Я счастлив, что Вас и Ваше великое искусство столь высоко оценили…»113.
Но поздравления были давно, в 1962 году, а в 1993 году С. Хентова так объясняет, почему, оказывается, Гилельс получил высшую премию в области искусства: он на десять лет старше Ростроповича (Гилельсу всего-то в момент получения премии было 45), и он очень давно концертирует. Дослужился, дошла очередь.
Непонятно, конечно, кому и зачем в 1962 году понадобилось «столкнуть» двух великих музыкантов (это, кстати, к вопросу о якобы благоволении к Гилельсу властей: не Рихтеру, тоже лауреату Ленинской премии, сделали соперником гениального Ростроповича!). Сами музыканты вышли из этого достойнейшим образом, и на их взаимоотношения это никак не повлияло. Но вот зачем понадобилось это С. Хентовой? «Столкнуть» безвременно умершего Гилельса и находящегося на пике поистине всенародной популярности Ростроповича – это почище того, что сделали в 1962 году «руководители» советского искусства.
Как приятно, что последним в этой книге благородной нотой прозвучал голос самого Мстислава Леопольдовича, который С. Хентова не смогла, не посмела не передать. Описание возвращения М.Л. Ростроповича и Г.П. Вишневской на Родину после многолетнего изгнания звучит так: «Из аэропорта Ростропович с Вишневской отправились на Новодевичье кладбище, на могилу Шостаковича: ему предназначался первый поклон. Могилы, могилы – матери, Прокофьева, Ойстраха, Гилельса, Дедюхина, Сахарова…»114. Не почувствовала ли Хентова противоречия всего, что и как она написала здесь о Гилельсе, и сделанного Ростроповичем и Вишневской?
Об этом же говорится в книге «Ростропович и его современники» другого автора – Т.Н. Грум-Гржимайло: «Священную могилу Сахарова, как и другие священные могилы великих русских людей, гениев музыки – Шостаковича, Прокофьева, Ойстраха, Гилельса – чета Ростроповичей посетила в первые же часы пребывания на родной земле»115.
М.Л. Ростропович, сделав это, поставил акценты в отношении Гилельса, его истинной величины, на место. Он оказался практически единственным из крупнейших музыкантов страны, определившим таким образом настоящий масштаб личности Гилельса.
Что же касается С.М. Хентовой, то ее стремление любым способом опорочить Гилельса временами принимало нездоровый характер. Так, в ее книжке «Пианистка Маргарита Федорова»116 несколько раз упоминается имя Гилельса, причем, всегда совершенно не к месту, ассоциативно – думаю, можно согласиться с тем, что это имя может звучать рядом с именами М. Ростроповича, Д. Ойстраха, Л. Когана, С. Рихтера, но никак не с М. Федоровой… И главное: в этих упоминаниях Гилельс сравнивается с Федоровой, и, разумеется, он во всем ей проигрывает!
Здесь могу только полностью согласиться с Г.Б. Гордоном, который в разговоре по этому поводу употребил термин «клиника».
Предвижу упреки: зачем так «раскапывать» каждое негативное слово о Гилельсе? Мало ли чего и ком сейчас не пишут?
Конечно, понятия интеллигентности в публикациях, бережного отношения к талантливым людям, видимо, отмирают. Безудержное хамство, особенно в периодике, становится нормой – и до Ростроповича в последние годы добрались, поливая нелепыми упреками великого музыканта и гражданина. Но это все-таки периодика, а не академические музыкальные издания, и активно действовавший во времена таких публикаций человек мог защитить себя сам, хотя бы своим прекрасным искусством. Когда же появилось непочтительная публикация А. Гаврилова по отношению к покойному Рихтеру117, сразу несколько крупных музыкантов отреагировали гневно и громко118.
Масштаб Гилельса как явления нашей истории и культуры требует уважительного отношения к его памяти, потому что это уважение ко всем: и к великому человеку, которого уже нет, и к нам самим, ко всем живущим музыкантам, на формирование которых Гилельс оказал влияние своим искусством. Если бы не было Гилельса как явления культуры, каждый из нас был бы сейчас хуже. И необходимо элементарное ограждение столь масштабных фигур от оскорблений. Мы ведь не привыкли к тому, чтобы некие личности позволяли себе мелко «проезжаться» по имени Шостаковича (а наверняка были обиженные его сарказмом), оскорблять память едкого и остроумного Прокофьева (тоже непременно были обиженные им), сводить завистливые счеты с Ойстрахом. Почему же все молчали, когда мелочно обиженная Хентова гигантскими тиражами сводила счеты с великим Гилельсом, почему один Григорий Гордон бросился в неравное сражение с этой несправедливостью?
Гилельса оболгали и практически перестали о нем упоминать. К его 80-летию в 1996 году вышел фильм о нем на канале «Культура», случались
