— И зачем, по-твоему, кому-то могло понадобиться завалить такого парня, как Джерри? — осведомился Трахнутый.
— Ну, причин может быть множество. Может быть, он кому-то не заплатил или обидел не тех ребят, а может, кому-то просто не нравится, к чему идет дело, — сказал я доверительным тоном и глотнул пива из своего бокала.
— И к чему же оно идет? — спросил Трахнутый.
— К перемирию, к чему же еще?! Если хочешь знать мое мнение, никакое это не перемирие, а самая обыкновенная капитуляция. Нас предали!
Трахнутый кивнул и не торопясь закурил сигарету.
— А что ты узнал обо мне, когда занимался этим своим... вынюхиванием?
— Во-первых, приятель, я не вынюхивал — просто задал кому надо два-три вопроса. А во-вторых, я впервые узнал о твоем существовании пять минут назад. Ведь тебя не было в «Мятежном сердце» в день покушения.
— И очень жаль, что не было, — буркнул Трахнутый и потер подбородок.
Несколько секунд мы молчали. Я воспользовался паузой и глотнул еще пива.
— Значит, — продолжил Трахнутый, — ты узнал, что Джерри — старый боевик «временных», которого руководство ИРА решило либо прикончить, либо припугнуть, чтобы заставить следовать партийной линии. Так, что ли, получается?
— Что-то вроде того.
Трахнутый кивнул и коротким движением головы отбросил со лба упавшую на него прядь волос.
— А я, по-твоему, кто? — спросил он.
«Стареющий придурок, который выглядит как осветитель, сопровождающий «Грейтфул Дэд» на гастролях», — подумал я, а вслух сказал:
— Откуда мне знать?
Трахнутый откинулся на спинку стула.
— Сообразительный малый... — проговорил он вполголоса.
— Я просто читаю газеты, как все, — ответил я, оправдываясь.
— Где ты учился? — спросил он.
— Да нигде, собственно говоря. Так, кочевал с места на место. Дольше всего я проучился в классической школе в Белфасте, потом бросил.
— Чем занимался после школы?
— Работал каменщиком в Испании, потом некоторое время болтался в Лондоне.
— Значит, ты не наивный безграмотный пэдди, [33] так, что ли? Небось читать и писать умеешь! — произнес Трахнутый с отвращением.
— Умею! — подтвердил я с негодованием, быть может, даже с чрезмерным негодованием.
— В тюрьме сидел?
— Нет.
— Никогда? — Трахнутый пристально взглянул на меня.
— Нет... То есть ты имеешь в виду настоящую тюрьму?
— Да.
— Никогда. Было у меня несколько задержаний, пару раз я даже находился под административным арестом, но я никогда не был в настоящей, долгосрочной тюрьме, — заверил я его.
— Это хорошо. Умные люди никогда не попадают за решетку, — сказал Трахнутый, и я почувствовал, что его отношение ко мне понемногу меняется в лучшую сторону. Подняв руку, он расчесал пятерней спутавшиеся седеющие космы и слегка наморщил лоб, быть может, припомнив свои собственные многочисленные отсидки в полицейских участках и тюрьмах предварительного заключения, разбросанных по всей территории Британских островов.
— Можно задать тебе вопрос? — спросил я.
— Да, — осторожно ответил он.
— Что случилось с теми двумя парнями, которые были с Джерри в Ревери-Бич? Они все еще с вами или?.. Я видел, как они палили из пушек. Наверное, легавые их забрали.
— Нет, нет, обоих выпустили под залог. Дело, впрочем, еще не закончилось. Особенно серьезное положение у Шеймаса, мы все за него переживаем. Его обвиняют в попытке убийства, хотя совершенно очевидно, что это была самооборона. Он не хочет идти на сделку, хочет защищаться до конца, и Джерри его поддерживает. Шеймас — правильный парень.
— А второй?
— Об этой крысе я и говорить не хочу. Большой Майк струсил, дезертировал. Мы ничего не слышали о нем с тех пор, как внесли за него залог. Буквально на следующий день этот подонок отбыл в неизвестном направлении. Он не оставил даже адреса, куда мы могли бы перевести то, что ему причитается. Если Большой Майк не появится и на суде, это обойдется Джерри в пятьдесят штук, а он не появится — я знаю.
— Может, не стоит относиться к нему так строго? Я вовсе не удивлен, что он испугался — переделка действительно была еще та. Он ведь здешний?
— Да. Бывший легавый из Бостона.
— Вот видишь, ему такие вещи внове, — сказал я, давая Трахнутому понять, что сам я, в отличие от Большого Майка, с младых ногтей привык к стрельбе и опасности.
— Жаль, что меня там не было! — снова сказал Трахнутый. При воспоминании о покушении на Джерри его руки непроизвольно сжались в кулаки.
— А я жалею, что я там был, — сказал я. — Правда, я помог Кит, и все же... — И я сделал из бокала большой глоток.
Трахнутый улыбнулся:
— Ты неплохо держался. Во всяком случае, для гражданского, для шпака, — сказал он, хлопая меня по плечу.
— Я просто чувствовал, что должен что-то сделать, чтобы обезопасить слабую девушку в такой напряженной ситуации, — ответил я. — Если бы не это, я бы, наверное, перетрусил еще больше вашего Майка.
Трахнутый наклонился и, взяв меня за руку, несколько раз сильно тряхнул.
— И все равно мы рады, что ты не перетрусил и сделал все как надо, — сказал он.
— Только не надо меня благодарить. Я сделал то, что обязан был сделать.
Трахнутый несколько мгновений размышлял, потом потрогал нос и небрежно собрал свои спутанные космы в «конский хвост». Стянув их резинкой, он снова посмотрел на меня.
— Ты знаешь, что это такое? — спросил Трахнутый и, закатав рукав, показал мне татуировку, изображавшую легендарного Ульстерского Пса — ирландского героя Кухулина. Правда, этот Кухулин почти не напоминал знаменитый памятник, стоящий в Дублине перед Главным почтамтом. Татуировка Трахнутого явно была сделана в тюрьме, сделана плохой иглой и самодельными чернилами, да и мастер, похоже, не отличался особыми способностями. Немного лошадиное лицо и чересчур пышные волосы делали Кухулина похожим на английскую королеву, что для Трахнутого — ярого республиканца и антимонархиста — было равносильно оскорблению.
— О чем это тебе говорит? — снова спросил Трахнутый, показывая на татуировку.
Я не смог удержаться.
— Это, случайно, не королева Елизавета? — спросил я.
— Что ты несешь, черт побери?! — мгновенно взъярился Трахнутый.
— Я — ничего. Просто это лицо немного напоминает мне ее величество — впрочем, как и любого другого члена королевской семейки. Всем известно, что царствующих особ у нас разводят словно лошадей, поэтому нет ничего удивительного в том, что все они похожи друг на друга. Постой-постой, может, это королева-мать?..
Трахнутый буквально кипел от ярости, и я испугался, что зашел слишком далеко. Отпустив мою руку, он прошипел:
— К твоему сведению, придурок, это Кухулин, герой «Похищения», Ульстерский Пес, самый знаменитый ирландец со времен Финна Маккула. Откуда ты явился, приятель? Похоже, что не из Каррикфергюса, а из какой-то глухой деревни, раз ты даже этого не знаешь!
— Извини, я не имел в виду ничего обидного. Просто я не очень силен в истории, — сказал я.
— Я вижу, — мрачно ответствовал Трахнутый и, допив пиво, снова наполнил бокал из кувшина.
— Неужели в школе вы не проходили «Похищение быка из Куальнге»? [34] — спросил он после долгой-долгой паузы.
— К сожалению, нет, — сказал я.
— Ах да, я и забыл: ты говорил, что рано пошел работать. Наверное, тебя выгнали за то, что ты совсем не учил уроков.
— Читать и писать я умею, что еще надо? — ответил я довольно резким тоном, давая понять, что и моему терпению тоже есть предел.
Еще пару минут мы сидели молча. Трахнутый пристально смотрел на меня и качал головой. Я, напротив, сделал безразличное лицо и вплотную занялся своим пивом.
Но постепенно гнев Трахнутого остыл. Взглянув на меня, он внезапно расхохотался.
— Ты прав, дружище, татуировка хреновая! — сказал он.
Чувствуя, что напряжение между нами ослабло, я тоже позволил себе рассмеяться.
— Да нет, ничего, — сказал я.
— Хреновая! — продолжал стоять на своем Трахнутый. — Парень, который ее делал, неплохо расписывал стены, но тонкая работа оказалась ему не по плечу. Он все испортил.
— Я тоже пошутил насчет королевы. Я видел памятник на О'Коннел-стрит и сразу понял, что это Кухулин.
— Разыграл меня, значит, дерьмо несчастное? — восхитился Трахнутый, и на его лице появилась широкая привлекательная улыбка.
— Немножко, — признался я.
— Надо с тобой поосторожнее, Шон. Ты не такой простак, каким кажешься, да? Ладно, хватит об этом... Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я и так расстраиваюсь из-за этой дурацкой татуировки.
— Ты любишь музыку? — спросил я первое, что пришло мне в голову.
— Нет. Не особенно.
— А чем ты обычно занимаешься в свободное время?
— Люблю тотализатор. А ты? — спросил Трахнутый, и я вспомнил, что он вырос возле ипподрома «Даун Ройял». Может, мне удастся завоевать его доверие, если я заговорю о скачках?
