— Не торопись, — сказал Джон.
— На археологической стоянке в Перу нашли древний артефакт — хрустальную табличку. Там были надписи, в которых предсказывается Всемирный потоп. — Коттен покачала головой, словно Джон мог ее видеть.
— Всемирный потоп? Ты имеешь в виду Ноя?
— Да, но это только начало. — Она снова помедлила: запершило в горле.
— С тобой все в порядке?
— Там, в этих надписях, сказано что-то про второе очищение. Джон, там написано, что им будет руководить дочь ангела. — Она всхлипнула, не в силах больше сдерживаться. — И теперь все, кто там был, мертвы. Все, кроме меня. Господи, Джон, еще там летали насекомые — светлячки, целый миллион. Они подлетели к табличке и унесли ее. — Коттен говорила так быстро, что не успевала обдумать слова. — Я знаю, что это были за светлячки, Джон. И ты знаешь. Но как же я расскажу правду? Мне ведь никто не поверит. Только ты…
— Коттен, это не имеет значения. Главное, ты знаешь, что произошло, и понимаешь, с чем мы столкнулись. Я должен задать тебе очень важный вопрос. Там была вторая часть надписи?
— Откуда ты знаешь?
— Можешь ее описать? Или даже нарисовать?
— Нет. Эдельман не смог ее расшифровать, только сказал, что напоминает хипу. Просто линии и узелки. Джон, а откуда ты знаешь про вторую часть?
— Сейчас я не могу объяснить. Попытайся отдохнуть.
— Я совершенно не представляю, что мне теперь делать. Я…
— Следуй своему чутью. Прошлое испытание подтвердило, что так и надо. Понимаешь, о чем я?
— Но тогда ты был рядом и помогал мне. А сейчас я одна.
— Ты не одна.
Коттен вытерла слезы.
— Обещаешь?
— Обещаю, — ответил он.
Коттен повесила трубку. Джон Тайлер единственный, кого она по-настоящему любит. Но он священник. А она, видимо, обречена желать то, что невозможно получить.
Она бросила взгляд на односпальную кровать у противоположной стены комнаты. Скорее всего, простыни и подушки такие же влажные, как и затхлый воздух. Завтра надо будет постирать белье, а подушки просушить на солнце.
Потянув цепочку, она включила вентилятор на потолке и растянулась на диване. Через секунду она уже спала глубоким сном.
Золотые рассветные лучи проникали через щели в жалюзи и отражались светлыми прямоугольниками на стене. Коттен прищурилась, оглядела комнату и посмотрела на электронные часы на тумбочке у кровати. Половина девятого. Коттен села. Мышцы затекли после ночи на диване. Она повернулась, сдвинула две полоски жалюзи и выглянула на улицу. Безупречно чистое голубое небо. Из окна второго этажа виден океан: в просвете между высокими домами у набережной, в квартале от нее, блестела на солнце аквамариновая полоска. Этот вид нельзя было назвать чудесным, но все-таки каждое утро она видела Атлантический океан. Коттен оглядела домики на ее улице — розовые, белые и голубые, с колоннами, похожими на часовых, — остатки ушедшей эпохи, забившиеся в тень новостроек: высоких отелей и кондоминиумов вдоль шоссе А-1-А. Взгляд Коттен упал на человека, который читал газету, прислонившись к высокой цветочной клумбе перед мотелем на другой стороне улицы. Этот человек казался здесь неуместным. Для пенсионера — слишком молодой. Для тех, кто снимает здесь жилье на месяц, слишком ухоженный. На нем была светло-зеленая рубашка поло, заправленная в джинсы с ремнем. Она ярко выделялась на фоне золотых и гранатовых кротонов, которые росли в клумбе. Человек сложил газету и поднял взгляд. Коттен отпустила жалюзи, и они, спружинив, вернулись на место. Она вдруг почувствовала себя вуайеристкой.
Приняв горячий душ и выпив чашку растворимого кофе, она подошла к лежащему у кровати телефону. Предстоящий разговор с Тедом Кассельманом обещал быть совсем непохожим на разговор с Джоном Тайлером.
— Я вернулась, — сказала она, когда Тед снял трубку. — Я бы позвонила вчера, но было слишком поздно.
— Долетела нормально? Без проблем?
— Все отлично. Представляешь, теперь я в долгу у тамошнего американского посольства. Должна тебе сказать, американцы умеют заботиться о своих. Как только они получили результат токсикологической экспертизы, тут же ткнули им инспектору Мериде прямо в физиономию.
— Ты начала это рассказывать, еще когда звонила из аэропорта. Что там было, в этой экспертизе?
— В бурде этих землекопов был полный набор галлюциногенов и прочих наркотиков… Все приготовлены из местных растений. В подробности я не вникала, но они сказали, что эффект от них примерно такой же, как от прозака и прочих антидепрессантов. По крайней мере, так мне объяснили. Помнишь историю про Андреа Йейтс?
— Женщину, которая убила своих детей?[21]
— Да-да. Там пришли к заключению, что она убила их оттого, что принимала антидепрессанты. Было полно и других случаев, когда пациенты, принимавшие похожие препараты, кончали с собой. Этот местный самогон — того же рода, но с добавлением сильных галлюциногенов. Ни один человек в лагере Эдельмана не был жертвой убийства. Они все выпили эту дрянь и покончили с собой.
Воцарилось молчание.
— Тед!
— Господи, как же тебе повезло. Ты ведь тоже запросто могла погибнуть.
— Думаю, я слишком мало выпила. Меня почти сразу затошнило. А остальные пили до тех пор, пока… — Она почувствовала, как живот скрутило. — Ребята просто хотели отдохнуть и отметить находку артефакта. И все погибли… Тед, это так страшно. — У нее перехватило дыхание.
— Я понимаю, малышка. Но теперь ты дома, все позади. Выкинь это из головы.
С трубкой в руках Коттен мерила комнату шагами. Больше не хотелось об этом думать.
— В посольстве обо всем позаботились. Там замечательные люди: сделали мне новый паспорт, перевели деньга с моего счета. Купили мне билет на самолет и даже отвезли в аэропорт. — Коттен посмотрела на улицу сквозь жалюзи. Человек с газетой исчез.
— Ты как? — спросил Тед.
— Все нормально. Просто надо кое-что выяснить.
— Что именно?
— Например, узнать полный перевод надписи на табличке. Эдельман перевел большую часть, но кое-что осталось. Мне надо узнать, о чем там говорится.
— Ты про что?
— Про табличку. Хрустальную табличку, которую нашел Эдельман. Кажется, я тебе рассказывала.
— Прости, Коттен, тогда прервалась связь. И нигде не упоминалось ни о какой хрустальной табличке.
Бульварная газета
Нигде не упоминалось о хрустальной табличке? Как это так? После разговора с Тедом Кассельманом Коттен задумалась. В перуанской полиции разговор был сумбурным… Но во время допроса речь ни разу не заходила о табличке. Она вспомнила, что говорила инспектору Мериде, как они праздновали открытие Эдельмана, а он ни разу не спросил, что это было за открытие. Но табличка — не галлюцинация. Ее видел весь лагерь. Она с друзьями слышала приблизительный перевод Эдельмана. И отчетливо слышала, как археолог сказал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
