Знаете, тоже необычно – всего года через два она как-то выровнялась, сделалась почти красавицей, и носик стал таким… пикантным, – это слово инспектриса произнесла слегка в нос, с намёком на галльское произношение. – А кличка осталось.
– И, как я понимаю, с Ангелиной они не дружили?
– Вот тут самое удивительное… Они воевали до предпоследнего года обучения. Представляете, в ход шло всё, вплоть до клея в сменную обувь и… Ой, не буду рассказывать, просто поверьте – ужас.
«Ужаса вы не видели, – думал Саша. – Вот если бы в туфли не клей налили, а битого стекла насыпали, тогда да…»
– И что же потом?
– А в девятом классе эти девочки пришли в школу в первый день и вдруг подружились. И не расставались до выпускного бала.
– Скажите, а у вас снимки этого класса не сохранились?
– Молодой человек, – строго сдвинула брови инспектриса, – я храню снимки всех, с кем мне посчастливилось работать!
Она подошла к высокому шкафу в углу кабинета и раскрыла дверцы. Сазонов заметил там ряды папок с годами: 2162, 2163, 2164… 2184. Дама вытащила папку с шестьдесят седьмым годом выпуска и раскрыла с явным удовольствием…
– Вот этот класс! Вот Ангелина, – она ткнула пальцем в красивую и чуть надменную девушку. – А это Клюва. Вон, здесь и имя написано, Клюева Валя. Ну да, прозвище просто напрашивалось. Здесь она уже почти красивая. Я ж говорила – выровнялась…
Саша всмотрелся в лицо загадочной Клювы: обычная девочка-старшеклассница, худая, темноволосая. Видно её плохо, потому что она стоит в тени за плечом Ангелины, яркой блондинки, освещённой солнцем…
– Можно я этот снимок возьму с собой? – попросил Саша застенчиво. – Их трудно копировать, я ещё не очень умею, а это может быть важно. Но я верну, честное слово!
* * *
Пока младший инспектор Сазонов говорил с учителями, его коллеги тоже времени даром не теряли. Пётр Шкуматов отправился к семье Ряхиных. Жили те в большом бревенчатом доме на высоком берегу Волги, Пётр даже позавидовал тому, какой вид открывался с крыльца. Впрочем, завидовать он перестал довольно быстро, как только увидел, какое хозяйство этот дом окружает. Да, отец Ангелины был купцом, но подворье держал как самый что ни на есть крестьянин: коровы, свиньи, птица, огород… На глазах Шкуматова из дома вышла небольшая девочка, лет шести, с ведёрком, полным густой каши, и понесла куда-то за дом.
Большой пёс, лежавший у крыльца, шевельнул при виде её хвостом, с неодобрением вновь уставился на незваного гостя и гулко гавкнул.
Через минуту в дверь выглянула немолодая женщина. Окинула взглядом Петра и спросила:
– Вам кого?
– Мне бы Пахома Ивановича.
– А нет его, вечером только будет.
– Тогда Веронику Николаевну.
– Я это. Проходите, пёс не тронет!
И в самом деле не тронул, хотя внимательно проследил за каждым шагом.
* * *
В большой светлой комнате хозяйка предложила Шкуматову сесть, сама устроилась напротив и поглядела на него выжидательно. Он выложил на стол удостоверение.
– Я из Московской городской стражи, следственный отдел.
– Моско-овской? Что это вас к нам в город занесло?
Она говорила непривычно, не то чтобы явственно окая, но всё же упирая на эту букву.
– Скажите, Ангелина Ряхина – ваша дочь?
– Ну, была у нас дочь Ангелина. Утонула она, давно уже. Что это вдруг её вспомнили аж в самой Москве?
– Да вот всплыло это имя в рамках расследования… Не могли бы вы найти свидетельство о смерти?
Вероника Николаевна пожала плечами, встала и вышла. Вернулась она через несколько минут, неся в руках большую обтянутую яркой тканью коробку. Поставила коробку на стол и начала перекладывать заполняющие её бумаги, что-то шепча себе под нос.
– Ага, вот!
В руках женщины оказался конверт, из которого она, словно карты в пасьянсе, стала выкладывать перед Шкуматовым одно за другим свидетельства жизни и смерти дочери. Документы о рождении, об имянаречении в храме Великой матери, школьный аттестат, несколько снимков, какие-то письма… Последним было свидетельство о смерти, подписанное двадцать первого июля 2176 года земским врачом Абаковым.
– Смотрите, – равнодушно предложила Вероника Николаевна. – Хотите – копируйте, хотите – вовсе забирайте. Девять лет прошло уже, словно и не было её никогда.
Забрать бумаги Пётр не решился, но скопировал всё. К счастью, кристаллов для записи он прихватил много.
Убирать документы хозяйка дома не стала, просто отодвинула к краю стола.
– Скажите, а как получилось, что она утонула?
– Да кто ж их, молодых, знает? Свадьбу на октябрь назначили, а пока они так, гуляли. Вот и решили на лодке покататься. А там уж что – волна прошла, водоросли зацепили или ещё как, это лишь водяному известно.
– Ангелина плохо плавала?
– Не-ет, плавала она хорошо. В школе занималась, призы брала.
– А жених её тоже хорошо умел?
– Не знаю. Сергей ненашенский был, из Астрахани. Так-то вообще она в тот день и не собиралась никуда, а уже часов в девять вдруг птичка прилетела, магический вестник. Ангелина вдруг подхватилась, дверью хлопнула, только и сказала – мол, мама, я к полуночи вернусь. Взрослая уже, двадцать семь вот-вот должно было исполниться, что я сказать могла?
– Прилетел магвестник, значит, у неё была магия?
– Слабенькая, всего восемь единиц.
– Какая стихия?
– Вода вроде бы.
«Вот те на… – ошеломлённо подумал Пётр. – Маг воды утонул. Саламандра сгорела, ага. Нет, граждане, я на это не куплюсь!»
Он вежливо попрощался, собрал в сумку сделанные копии и вышел, всё так же провожаемый тяжёлым взглядом собаки. Прежде чем за ним захлопнулась дверь, он ещё услышал из дома сдавленный всхлип.
– Значит, земский врач Абаков… – пробормотал Шкуматов, глядя на свинцово-серую гладь воды. – И следовательно, путь мой лежит навстречу Фариду, на главную площадь…
* * *
Фариду Аббасову выпало наводить справки в официальных городских структурах, и начать он решил с коллег – городской стражи.
Кинешма – город маленький, всего тысяч шесть населения. Так что отделение стражи было одно, центральное, на главной площади прямо напротив приёмной градоначальника. А в районах города хватало и постов по три-четыре стражника в каждом. Ну, считалось, что хватало.
Впрочем, московскому гостю показалось, что городок был тихим и опасностью не пах.
Дежурный сержант у входа внимательно изучил документы, отсалютовал и сказал:
– Вам на второй этаж, справа последняя дверь. Господин капитан Ухтомский Павел Алексеевич, он на месте.
Кабинет Ухтомского был небольшим, но очень светлым, а главное – с чудным видом на Волгу и сады на другом её берегу. Листья ещё не все облетели, и деревья казались почти золотыми на фоне серого октябрьского неба.
– Господин
