учесть все вкусы всех жителей, для гармоничного обеда нужно 27 сортов хлеба. С гастрономией связаны и производство, и земледелие, и искусство приготовления пищи. Изучая причудливые вкусы ребенка, можно вовлечь его во все отрасли производства. Если в цивилизации гастрономия играет второстепенную роль, то в гармонических сериях – главную.
Не будучи голословным, Фурье придумывает собственные примеры. Этот точно вызовет у вас улыбку. Нам дано: одна молодая девушка 15 лет, любящая чеснок. Фурье запрещает над ней смеяться, так что придется послушать, что он придумал. Если родители требуют от нее изучения грамматики, а она не хочет, то настаивать – бесполезно и даже вредно. Иначе вы дважды пойдете против ее наклонностей вместо того, чтобы их развивать. Выгоднее на страсти к чесноку выстраивать серии и производство!
Сначала ее надо ввести в серию выращивания луковичных овощей: пусть возится в огороде. Потом ввести ее в застольный спор, где ода чесноку встретит отпор его противников. Желание защитить свой вкус пробудит в девушке радость от поэзии, стремление поскорее познакомиться с одами и эпиграммами. Так она узнает о стихосложении, и можно будет перейти к грамматике. Довольно витиеватый путь, но, следуя ему, успех более вероятен, чем при изучении грамматики, испытывая скуку и не понимая толком свою конечную цель.
Часть 4. Могила для женщины
Фурье замыслил гармонию в качестве следующего этапа развития общества после этапов дикости, варварства и цивилизации. В центре перехода от цивилизации к гармонии – удовлетворение страсти к пище, но не хлебом единым жив человек. Есть кое-что поважнее пищи и всех социальных взаимодействий, которые существуют вокруг нее. И во времена дикости, и в эпоху варварства и современной Фурье ццивилизации люди удовлетворяют любовную страсть.
Разрешенные формы удовлетворения любовной страсти определяют отношение к женщине в обществе. «Если бы варвары усвоили единобрачие, они скоро в силу этого одного новшества перешли бы в разряд цивилизованных; если бы мы усвоили затворничество и торговлю женщинами, мы очень скоро стали бы варварами в силу одного этого новшества; а если бы мы обеспечили свободу любви, <…> благодаря этому одному мероприятию мы вышли бы из цивилизации»[66], – Фурье явно полагает, что освобождение женщины является двигателем общественного развития. Если женщина потеряет в правах, это будет означать возврат в предыдущую эпоху; в случае, если удастся добиться расширения ее свобод, переход к гармонии будет гарантирован.
Во времена Фурье, в XIX веке, неравенство женщины начиналось в любви и проявлялось в социальном механизме ее регулирования под названием брак. Женщина не была свободна в выборе супруга: довлела семья, ее выбор был решающим. Необходимо было выводить девушку в свет с определенного возраста. Не только мадемуазель была обязана нравиться, родители стремились «подлащиваться к жениху», дабы заключить выгодный в финансовом отношении брак. О лицемерии брака написаны комедии, и тем не менее измена женщины считалась более предосудительной.
Избежать лицемерия или во всяком случае сократить его масштабы можно, если существует свобода бракосочетания и свобода развода. Во Франции с 1816 года по 1884-й развод был под запретом[67]. Супруга могла запросить раздельное проживание по веским причинам: если мужчина содержал любовницу под одной крышей с женой или в случае насилия с его стороны. Женский адюльтер с точки зрения последствий не шел ни в какое сравнение с мужским: от трех месяцев до двух лет тюрьмы для женщины против штрафа за измену для мужчины[68]. Женщин было принято порицать за измену. Мужчине общество как бы подмигивало: не попался – молодец! Попался – ничего страшного, только не приводи ее домой…
Если женщина не вступила в брак, насмешек также не избежать, для таких уготовлен статус старой девы. Фурье, однако же, стремится показать, что брак столь же невыгоден для мужчины, сколь и для женщины. Что делать, если брак стал несчастливым, но вы не можете развестись? А если долгожданного ребенка все нет и нет? Типичные аргументы за свободу развода, но у Фурье есть в наличии и другие, более интересные.
– Брак невыгоден мужчине, потому что ему все равно придется следить за хозяйством, не слишком полагаясь на жену.
– Ведение хозяйства в «разобщенных семействах» (так Фурье именует семьи в цивилизационный период развития общества) менее выгодно, нежели в будущей организации общества, предложенной Фурье. Например, все совместные посиделки, ужины для гостей обходятся дорого, из-за этого люди все реже собираются вместе.
– Надежды, возлагаемые на выгодный брак, далеко не всегда оправдываются.
– И, самый обидный аргумент, призванный убедить мужчину в гибельности идеи брака – возможный статус рогоносца. Неравнодушный ко всякого рода систематизациям, Фурье пишет книгу под названием «Иерархия рогоносцев»[69], где с тщательностью зоолога описывает каждый из девяти видов: «рогоносец в собственном смысле», «рогоносец в колпаке», «рогоносец вспыльчивый»… Оставим вашему воображению самостоятельно предположить, что может скрываться за этими названиями.
В перечисленных доводах есть рациональное зерно, если представить, что любовь может пройти или ее и не было изначально, а был только голый расчет. Тогда в родственниках своей половины вы будете видеть не часть семьи, а лишь временных союзников, ненадежных и прекрасно понимающих, что вы друг друга используете.
Жизнь показывает, что девушки сами по себе не стремятся быть затворницами, им также свойственно искать развлечений и наслаждений. Между тем от женщины требуют целомудрия до брака и воздержания от прелюбодеяния после его заключения. Фурье заявляет: логично было бы вывести из этих двух пунктов необходимость целомудрия и воздержанности в любовных связях для мужчины. Почему, спросите вы? Есть один старый анекдот на эту тему: если мужчины изменяют чаще, чем женщины, тогда с кем они это делают? Такова и логика Фурье. Если женщины перестанут изменять и будут неприступны до свадьбы, как того требует общество, тогда мужчинам просто не с кем будет отступать от десяти заповедей. Сложившееся положение вещей невыгодно ни женщинам, ни мужчинам: «Этот строй точно изобретен третьим полом, вздумавшим обречь на скуку два других. Можно ли выдумать что-нибудь хуже, чем единобрачие и нерасторжимость брака в смысле скуки, продажности и измены!»[70].
Представим, что все же «это была любовь», ведь есть же и такие браки. Фурье достает из рукава свой козырный аргумент, и оказывается, что влюбленные, заключив брак, в будущем все равно проиграют. Похоже, выигрыш здесь явно на стороне холостых парней и незамужних девушек. В цивилизации семьи живут изолированно, а это значит, что их уклад будет монотонным. Чтобы сбежать от домашней рутины, одних и тех же лиц, мужчины бегут в кафе, клубы, салоны, театры. Женщины
