ступней упор для ног.
– Эта Танака создает проблемы.
Элви и раньше выглядела усталой, а теперь стало еще хуже.
– Что у нас там?
– Она перераспределяет рабочие группы и ставит им новые задачи. Вместо глубокой разведки они переключаются на поиски артефакта, который то ли покинул, то ли не покинул Лаконию, и занимаются глубоким сканированием мозга Трехо в поисках… уж не знаю чего.
– Следов вмешательства, – подсказала Элви. – Признаков существующей прямой нейронной связи, вроде той, что на Илосе связывала Холдена с останками Миллера.
– Так ты знала?
Элви беспомощно развела руками.
– Она выше меня чином.
– Но ты управляешь научным директоратом.
– И раньше это что-то значило, а теперь нет. В данный момент ее приказы исходят, можно сказать, из администрации самого Господа.
– Ученые просят у тебя защиты от чиновников.
– Они добиваются, чтобы я уговорила Дуарте наперекор Трехо отозвать ее полномочия, – уточнила Элви. – В их планах есть одно слабое место.
– Что Дуарте больше не существует в природе?
– Что, пока Танака его не нашла, я его ни о чем попросить не могу.
Фаиз помолчал. Не хотелось ему переходить к следующему вопросу, но пришлось.
– Ты в это веришь?
Одним вздохом Элви показала, что разделяет его мысли и подозрения.
– В смысле, верю ли, что Танака ищет нового Дуарте, который вышел из комы и куда-то подевался?
– Или Трехо подбрасывает нам дезу и проверяет, дойдет ли она до подполья? Все это может быть проверкой. Вполне возможно, что Дуарте сейчас кормят жидкой овсянкой в здании Государственного совета. А мы и не узнаем, пока доктор Ли не получит тайный приказ пустить нам с тобой по пуле в затылки. Мы высоко стоим в пищевой пирамиде, однако Трехо по-прежнему всевластный деспот, а прецедентов тому хватало.
– Я не могу об этом думать, – отрезала Элви. – Мне не до игр. Ни сил, ни энергии на это нет.
– Ты могла бы не пересылать новых результатов Джиму и Нагате.
Элви кивнула – но не в знак согласия.
Фаиз кончиками пальцев прижал себе веки.
– Малыш…
Она остановила его.
– Их больше, чем мы думали.
– Чего больше?
– Инцидентов. Таких, как в Гедаре. Мы видим только те пули, что свистят над самым ухом. Отключенное сознание – это почти попадание в цель, но я просила Очиду поискать другие аномалии вроде возрастания скорости света на Гедаре. Они все время возникают.
– Как это – все время? – холодея, переспросил Фаиз.
– Изменения при аннигиляции виртуальных частиц в системах Патриа, Фелицита и Кунулун. Изменения световой в системах Лета и Фархоум. Масса электронов в системе Хаза изменилась почти на две минуты. Масса электронов! По всей системе Святыня возросла сила тяготения на одну десятую процента – на шесть секунд.
– Ну да, от каждого в отдельности волосы дыбом.
– Это за одни сутки. Те, кто это проделывает, заглядывают нам прямо в окна, высматривают, чем бы нас всех прикончить, а я понятия не имею, как защищать от атаки физические константы. Рано или поздно они придумают, как запустить распад вакуума или еще что. Так что я намерена и дальше делать все, что могу, и, да, это значит – делиться данными. Потому что, если таким способом мы добьемся прорыва, оно того стоит. А если бедняге Ли придется меня за это убить, это уже не моя проблема.
– Хорошо, я понял.
– Трехо бьется за власть над империей. Я бьюсь за что-то похожее на вселенную, в которой есть жизнь.
– Я понял, – повторил он, но она уже завелась и не могла остановиться. Пока не спустит пар.
– Если есть шанс – хоть один на миллиард – понять, что это такое, я им воспользуюсь. Если за это придется платить – заплачу. Даже не задумаюсь. Открою бумажник, и пусть мироздание берет, сколько считает нужным. Такая игра. И, да, я очень-очень надеюсь, что Дуарте вышел из состояния овоща и сбежал заниматься тем, чем там занимаются на пенсии бывшие императоры, наполовину состоящие из этой сраной протомолекулы, потому что тогда, значит, Трехо не ради дворцовых интриг отвлекает меня от работы. Но кто это может знать? Только не я.
Она замолчала, скованно, сердито качая головой.
Фаиз придержался за скобу.
– Чем тебе помочь?
– Все тем же. Помоги мне делать дело. Будем надеяться, мы успеем вовремя.
– Хорошо, – сказал он. – Это я могу.
– Извини. Я не хотела…
– Не за что тебе извиняться. Ты права. Я усвоил.
Она взяла его за руку. Ее ладонь была холодной. И сухой. Она так исхудала, что он прощупал скользящие по косточкам жилки.
– Прости, что и тебя втянула.
– Тут и правда похоже на ад. Зато в хорошей компании.
– Если уж выбирать, с кем встретить конец всему, я бы выбрала только тебя.
– За красивую задницу, да? Это моя тайная сила.
Она выдавила улыбку.
– Ты меня насквозь видишь.
– Моими ягодицами можно орехи колоть, – заявил Фаиз. – То есть ты не обязана их потом есть, но…
– Я тебя люблю, – сказала она. – Хватит меня смешить. Позови обратно Кару. У меня еще работа есть.
Он нашел Кару в их с Ксаном каюте. Они оба плавали над койками, Ксан азартно пересказывал какое-то шоу, Кара слушала со скучливым вниманием – эту мину старшие сестры носили на лице с доисторических времен. В нынешней обстановке от столь нормального зрелища теплело на душе. Фаиз прокашлялся, и девочка обернулась к нему с откровенной радостью, а Ксан столь же откровенно расстроился.
– Доктор Окойе готова? – спросила Кара так жадно, что Фаизу опять стало не по себе. Он скрыл тревогу.
– Готова. Извини, что помешал. Мне надо было кое-что с ней обсудить.
– Ничего, – сказал Кара. – Но мне надо идти.
Фаиз подтянулся к дверной раме, и девочка вылетела в коридор. Когда она проплывала мимо, у него в который раз закружилась голова: его вестибулярный аппарат утверждал, что Кара не плыла налево по коридору, а головой вперед падала вниз. Фаиз ухватился за скобу, сделал несколько вздохов, и ощущение прошло.
– Вам плохо? – спросил Ксан.
– Нет. Просто… никак не привыкну к невесомости. Я вырос в гравитационном колодце, и кое-что в меня вшито накрепко.
– Да, я слышал, – сказал Ксан и, перевернувшись, коснулся потолка, чтобы уйти к полу.
Трудно было понять, что выражает его лицо. Он несколько десятилетий прожил маленьким мальчиком и, имея взрослый опыт в сочетании с детской структурой мозга, был не ребенком и не взрослым. Как и его сестра. Невозможно видеть в них детей – и не видеть невозможно. Ксан прищелкнулся к палубе магнитными подошвами и повернулся свободно, словно в поле тяготения.
– А ты как? – спросил Фаиз. – У тебя все
