Мы были готовы к разным вариантам ведения боевых действий…
В случае обострения обстановки первым главным объектом захвата был Западный Берлин. Стоявшие вокруг него советские танковые дивизии имели строго определенные задачи. Ближайшая из них заключалась в молниеносном прорыве нескольких танковых и мотострелковых полков к Бранденбургским воротам.
Механики-водители танков были так натасканы, что могли, казалось, вести боевые машины даже с закрытыми глазами. Время от времени командиры сажали их в автобусы с зашторенными окнами и везли по установленному маршруту, затем офицер на мгновение приоткрывал шторку, а механик должен был тут же выпалить, в каком месте маршрута он находится…
Подготовка была основательная…
Там же, в штабе Группы, я впервые узнал, что уже несколько лет подряд работающему на ЦРУ польскому офицеру, допущенному к секретным документам Организации Варшавского Договора, наши спецслужбы совместно с восточногерманскими старательно «впаривают» отлично изготовленную липу.
А поляк добросовестно толкает ее на Запад, получая за это огромные деньги. Однажды умудрился даже переснять целую карту с грифом «совершенно секретно», хотя она не была подлинной. Для придания особого значения этому «чрезвычайному происшествию» было назначено специальное расследование, нашего штабного генерала и нескольких старших офицеров «сняли с должности и отдали под суд» (хотя на самом деле их перевели для работы в другие страны).
Информация о суровом наказании виновных в пропаже суперконфиденциального документа была сброшена «по большому секрету» полякам, которые ее тут же растрезвонили…
Все было разыграно до того правдиво, что практически за макулатуру польского офицера за океаном даже представили к какому-то очень высокому ордену (в конце 1997 года в Польше об этом офицере, долгое время скрывавшемся в Штатах, рассказывали как о национальном герое, что вызывало смех у ветеранов нашей разведки, блистательно водивших шпиона за нос)…
В штабе Группы я услышал и сенсационный рассказ о немецком разведчике, сумевшем внедриться в штаб-квартиру НАТО в Монсе и несколько лет подряд по разведывательным каналам ГДР поставлявшего в Москву информацию, которой «не было цены». Когда же я спросил моих собеседников, не является ли немец «вторым поляком», мне было сказано, что я еще услышу об этом легендарном человеке (и я действительно услышал о нем уже во время службы в Генштабе в начале 90-х годов)…
Вскоре мне стало известно и о более интересном факте, который явно указывал на тесное сотрудничество советской и восточногерманской военных разведок. В начале 70-х годов агентам спецслужб Великобритании в СССР удалось каким-то образом выкрасть с одного из наших оборонных заводов на Волге, производившего новейшую модификацию БТР, секретные документы его устройства (в частности, огромную схему боевой машины в разрезе). Агенты военной разведки ГДР эту схему, в свою очередь, выкрали у англичан и возвратили русским в качестве подарка к профессиональному празднику…
Германия на обычных географических или туристических картах представляла собой во многом типичную европейскую страну — сочетание равнин, рек, озер, лесов и пор. Совершенно другой она в те годы представала на наших военных картах.
В первый раз взглянув в штабе Группы войск в Вюнсдорфе на оперативную карту, я был поражен количеством наших дивизий, бригад и полков, входящих в стратегическую группировку на немецкой земле…
Казалось, не было в мире такой силы, которая могла в то время остановить несметную армейскую орду, днем и ночью накачивающую стальные мышцы на полигонах Магдебурга, Бранденбурга, Вид штока, Альтенграбова, Ютеборга, Эберсвальде…
Многие даже восточные немцы уже не скрывали, что русские им надоели. В ходу был такой анекдот.
Ганс спрашивает у советского офицера:
— Иван, когда ты домой уберешься?
Иван — встречный вопрос:
— Ганс, а сколько цветов на флаге ГДР?
— Три, — отвечает Ганс, — черный, желтый и красный.
— Так вот, — заключает Иван, — пока весь ваш флаг не покраснеет, я отсюда и шагу не сделаю!
Отношения между советскими военнослужащими и воинами Национальной народной армии ГДР внешне создавали впечатление искреннего человеческого радушия и подлинного, как говаривали в те времена, боевого братства. Офицеры и солдаты часто ездили друг к другу в гости, рассказывали о своих делах, не чурались совместных застолий, и все же меня почему-то никогда не оставляло ощущение, что есть во всем этом что-то натужно-искусственное.
И не потому только, что отцы и деды многих немецких офицеров служили в гитлеровской армии, которая принесла на мою Родину столько горя… Я часто думал, что, наверное, испытывал бы к немцам очень специфические чувства, если бы их части дислоцировались по всей России… Пусть даже они вели бы себя вполне миролюбиво…
Каждый раз, когда кто-нибудь из восточногерманских офицеров признавался мне в том, что у него в России погиб во время войны отец, дед или дядя, я испытывал двойственные чувства. Но сказать немцам о том, что их родственники сами пришли на мою Родину с огнем и мечом и были за это справедливо покараны, было, конечно, бестактно.
К тому же миллионами могил и моих соотечественников усеяна вся Европа — от затерявшегося в брянских лесах безвестного хуторка до Трептов-парка…
Почти никто из немцев, которых я хорошо знал, не скрывал искренних чувств своего покаяния перед моим народом за то гигантское лихо, которое принесли ему фашистские орды. Может быть, поэтому в сознании моем с годами службы в Германии вызревала такая твердая убежденность, что, наверное, больше ни одна нация в Европе, по вине которой начинались войны, так не жаждет сегодня мира, как немцы…
Об этом чаще всего думалось тогда, когда стоял я у старательно ухоженных могил наших воинов в провинциальном городке Тельтов, в грандиозном мегаполисе Берлине или в крохотной деревеньке Фалькензее…
Наверное, ничто так не свидетельствует об уровне цивилизованности нации, как ее бережное отношение к могилам солдат бывшей вражеской армии…
Меня в Германии не раз обжигала память далекого детства в своем маленьком Барвенково на Украине, когда там на безвестном окраинном кладбище среди высокого бурьяна торчали на ржавых металлических стойках трафаретки с фамилиями похороненных немецких солдат… А пацаны разрывали могилы и разбивали молотками человеческие черепа, надеясь обнаружить челюсти с золотыми зубами…
И нам есть в чем покаяться.
Хотя помнится и другое — могилка посреди огорода хромой бабушки Вари, которая до самой смерти оберегала ее, каждую весну обмазывая белой известью обломки кирпичей вокруг холмика, на котором все лето росли анютины глазки. И когда пришло время большой стройки и власти решили перезахоронить останки, то обнаружилось вдруг, что в могиле лежали двое — советский и немецкий солдаты…
