– Угу. Привет. Ты как?
– Нормально, – Сандра тоже налила себе воды.
– Ревела что ли? Чего глаза красные?
– Чёрт! Да всё из-за дурацкого платья. Не хватило три тысячи доплатить портнихе. Как мне это все надоело! Работаю, как каторжная, за кассой почти сутками, а зарплата – копейки.
– Как же выкрутишься? Или от платья отказалась?
– Ещё чего! И вообще, не твоё дело!
– Одолжила у хозяина? Он бы тебе не отказал, видно, что влюблён, – улыбнулся Ан.
– Не суй свой нос не в свои дела! Навязался на нашу шею! – Сандра резко выплеснула остатки воды из стакана в раковину и со стуком поставила его на стол.
Ан опешил, никогда раньше Сандра не разговаривала с ним так.
– Извини, не хотел, чтобы у вас были из-за меня расходы.
– Лан, проехали, прости. Чего это я…, – Сандра провела ладонью по глазам, откидывая прядь волос, упавшую на лицо, – ты тут совершенно не причём. Да потом за тебя ещё школьное пособие перепадает. Забудь. Я просто расстроена.
– Ну, а как с платьем-то?
– Да, нормально с платьем, говорю же. Сейчас приведу себя в порядок, и все будет отлично! – Сандра выдавила из себя улыбку. – Не забудь, сегодня идём на праздник, а к шести у нас гости. Обязательно будь дома, – перевела она разговор.
– Ладно, – Ан включил чайник.
– На площадь пойдёшь? – спросила его Сандра, усаживаясь за стол, спиной к двери.
– Наверное, – Ан обернулся к ней.
– Говорят, будет обращение самого Главного Хранителя ну, или кого-то там из Хранителей. Все ждут изменений.
– Каких изменений?
– Ну, не знаю, – Сандра задумчиво провела рукой по столешнице, смахивая не существующие крошки, – поговаривают, что Хранители обеспокоены, что много становится лишних в элизии. Конкуренции нет. Пара – тройка семей разбогатела, и подмяла под себя всё.
– Дело сейчас невозможно открыть?
– Да открыть-то можно, кто тебе помешает? А вот только покупателей к себе и не жди. Они всех к себе переманили.
– Ну, так надо сделать товар качественнее, чем у них или такой, какого нет ещё в продаже.
– Умный какой! – всплеснула руками Сандра, – а они будут этот товар продавать в несколько раз ниже себестоимости и количеством тебя забьют. Нет, не зря всё идут работать по найму, ну, или живут только на пособие, – Сандра покачала головой, – но разве это жизнь? На пособие-то? Жить в бараках, знать, что ты лишний. Брр, – передёрнула она плечами.
– Сандра, а ты что, сама хотела бы открыть дело? – Ан удивлённо смотрел на неё.
– Да не во мне дело, – досадливо поморщилась она, – я, может, и нет, но знаю тех, кто пытался, но не смог. – Она подпёрла рукой щёку. – А я вон хотела бы пойти работать журналистом в нашу газету, и что? Сижу целыми днями за кассой.
– А что ты сидишь? Уволься и иди в журналисты.
– Ты совсем дурачок что ли? – фыркнула Сандра. – Вам что профориентацию не преподают?
– Почему? Преподают.
– Ну. И что ты не знаешь, как человек выбирает работу?
– Знаю, конечно, после выпускного испытания и итогового тестирования каждый получает рекомендации по его наклонностям, характеру и способностям и перечень профессий, где можно себя максимально проявить, где нужны работники с такими качествами.
– Молодец. Пять. Что ж тогда задаёшь идиотские вопросы? Вот мне и дали рекомендацию работать кассиром / продавцом / менеджером. Я и работаю, кто ж меня без рекомендации на другую работу-то возьмёт?
Они помолчали.
– Я одного только не могу понять, – тихо произнесла она, склонив голову, – неужели все мои способности к этому сводятся? Вроде бы была не плохой ученицей. – И шёпотом добавила: – Может правду говорят, что элитные семьи покупают себе работников?
Раздался оглушительный хлопок и вскрик Сандры.
– Ты чего такое говоришь?! – позади неё с побелевшим лицом стояла неслышно подошедшая мать – Зинаида Фёдоровна.
Сандра тёрла затылок, куда приложилась мать и исподлобья смотрела на неё.
– Ты что тут мелешь? – подбоченясь, Зинаида Фёдоровна надвигалась на дочь. – Ты что, захотела последовать за Гришкой – косильщиком или за Эльзой – художницей?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сандра поднялась из-за стола и попятилась от матери, прикрывая лицо рукой:
– Нет, мама, ты не так поняла, мы просто так разговариваем. Я ничего такого не имела в виду.
– Смотри у меня, не погляжу, что ты вымахала двадцатилетняя дылда, выпорю! Быстро приведи себя в порядок. И помалкивай, пока вместо праздника не заперла тебя дома.
Сандра боком прошмыгнула мимо матери и скрылась в ванной.
Зинаида Фёдоровна обернулась к оробевшему племяннику.
– А вы чем тут занимаетесь, молодой человек? Вам делать нечего?
Ан улыбнулся, подошёл к тёте и обнял её:
– С добрым утром, тётушка.
– Ничего себе, доброе, – чуть смягчившись, продолжала она ворчать. – Занятий сегодня нет, сейчас позавтракаем, и давай сходи-ка в магазин, надо заказать продукты к вечеру. Список я тебе попозже дам. Хорошо?
– Хорошо. Может, я лучше закажу через холодильник?
– Никаких холодильников! Знаю я их доставку, так и норовят спихнуть залежалый товар. Отправляйся сам, и проверь все внимательно и сертификаты не забудь посмотреть!
– Ладно, тётушка, не волнуйтесь. Я все сделаю.
– Ну, вот и хорошо, – Зинаида Федоровна вздохнула.
Ан хотел уже пойти к себе, но на пороге кухни обернулся:
– Тётушка, а что это за люди, о которых вы говорили Сандре?
Он видел рисунки Эльзы, их тайно показывали школьники друг другу. Странные это были рисунки.
Зинаида Фёдоровна молчала, спина её напряглась, она не оборачивалась.
– Забудь, – наконец, произнесла она, – о них нельзя говорить. Они преступники, и их забрали Хранители.
– Преступники? – поразился Ан, – Как же может быть преступницей художница? Она что стащила что-нибудь?
– Причём тут стащила? Не стащила. Они преступники, потому что не захотели жить по правилам. Жили сами по себе, и самое главное, они стали тоже вот высказывать недовольство. Если каждый будет жить сам по себе и отрицать порядки, то мир разрушится.
– Но разве хотеть работать в другом месте и приносить пользу элизию – преступление?
– Преступление! Преступление перед гармонией и стабильностью! У каждого человека своё место в жизни! Оно дано человеку не просто так! А по его способностям и характеру. Его место там, где он будет полезен обществу больше всего. Ты понял?
– Понял.
– Ну, и ступай себе. Больше, чтоб я у нас в доме таких разговоров не слышала! Через полчаса завтрак будет готов. Позавтракаешь, тогда уж в магазин сходишь.
Ан ушёл.
Зинаида Фёдоровна помыв, нарезала овощи для салата, и, забывшись, чуть сгорбившись, грузно нависла над столом. Упала солёная капля. Зинаида Фёдоровна отложила нож, подошла к раковине и включила воду:
– «Милая моя Сандрочка, что ж теперь будет? – тихо причитала она, слёзы катились по щекам, – проклятый Эдгар!».
Звонок в прихожей прервал её мысли.
Она умылась и прислушалась.
–Зинаида Фёдоровна, ты где? Иди сюда, тут какое-то письмо принесли! – донёсся до неё возглас мужа.
***
Бледная Сандра лежала на кровати поверх одеяла и смотрела немигающими глазами в потолок.
Рядом на стуле висело великолепное атласное платье: белоснежное с нежно-голубыми вставками-полосами, переливающимися необычным узором. Платье без рукавов, но длинное, Сандре до щиколоток, с глубоким декольте на груди и спине. Под стулом стояли голубые, под цвет переливам платья, туфли – лодочки на невысоком каблуке.
Но Сандра не хотела на него смотреть, не хотела никуда идти. Зинаида Фёдоровна тихо постучала и приоткрыла дверь в её комнату:
– Можно к тебе?
Сандра ничего не ответила.
Зинаида Фёдоровна вошла и остановилась рядом с её постелью. Немного постояла и присела на краешек. Ласково погладила дочь по голове, как маленькую девочку, и, нагнувшись, поцеловала в щеку.
Лицо Сандры скривилось, губы сжались, она села и крепко обняла мать, прижалась к ней всем телом, забилась в плаче.
