***
С. Капутикян, выступая на вечере Лены Николаевской:
– Очень хочу видеть тебя в Армению.
Сейчас обеих уже нет.
***
Персонаж извиняется перед хозяйкой за то, что пил не виски, а коньяк: “Как француз, я лозы предпочитаю злакам”. Вы правы: это изощреннейший Набоков (“Сестрицы Вейн”).
***
Недавно услышал по ТВ частушку брежневских времен:
Приезжай ко мне на БАМ,
Я тебе на рельсах дам.
Но ведь смысл ее, ускользнувший от цитирующего, не в самом этом акте, а в издевке над его безопасностью. На рельсах! Поезда-то не ходят.
***
Дама говорила кокетливо: “мюсерное ведро”. Иногда у нее даже получалось: “мизерное”. Она же: “эстетственно”.
***
Суперинтеллигентный Макс Бременер, когда ему предложили сыграть в бильярд, неожиданно заметил назидательно: – Сперва нужно выбрать кий по руке…
***
“Наслажденческий момент” (из лит. доклада).
***
Лакмусовый кусочек.
***
Сейчас без конца вставляют в речь: “на самом деле”. Ну и еще безумные конструкции: “он считает о том”, “хотела показать о том”. Особенно заметно это у политиков.
***
Твердый знак похож на морского конька – Ъ.
***
Откуда взялся романс “Как упоительны в России вечера”? Из “12 стульев”.
Там, буквально в самом начале: “Весенние вечера были упоительны”.
***
Поразительно точны все формулировки Пушкина.
“В Европу прорубил окно”.
Не открыл, а именно прорубил. Впервые. И впервые же стал виден западный морской простор, повеяло свежим соленым воздухом Балтики. Но ведь не двери прорубил. Из окна можно в подзорную трубу посмотреть, дышать глубже, но не выпрыгнешь. Тем более, без разрешения.
***
Диктор Михаил Осокин дважды в одной короткой передаче назвал поэта Русланом Гамзатовым, а в конце без тени смущения небрежно извинился. Он же: “на проспекте Церетели в Тбилиси” (вместо – “Руставели”) – ну, это типичная оговорка по Фрейду.
***
Я, как вы понимаете, не повар и не ресторатор, – просто приведу пример из этой области. Существуют прекрасные холодные закуски.
И бывают вторые горячие блюда, однако остывшие. Т.е. они тоже стали холодными, но это воспринимается уже как их недостаток.
Часто встречаются совершенно холодные стихи, делающие вид, что они с пылу с жару.
***
Пристрастие многих поэтов к изображению в своих стихах подробностей жизни хорошо лишь при абсолютной точности их наблюдений.
Вот Д. Самойлов пишет о крестьянине, колющем дрова:
С женой дрова пилили. А колоть
Он сам любил. Но тут нужна не сила,
А вольный взмах. Чтобы заголосила
Березы многозвончатая плоть.
Воскресный день. Сентябрьский холодок.
Достал колун. Пиджак с себя совлек.
Приладился. Попробовал. За хатой
Тугое эхо екнуло: ок-ок!
И начал.
Прежде всего это совершенная пародия. Интонационно это Васисуалий Лоханкин, его “гробовой ямб”. Перечитайте “Золотого теленка”.
Но по сути! Что это значит – “колоть он сам любил”? Не вдвоем же. А что это такое – “вольный взмах”? “Достал колун”. Где достал? Достать колун и плакать? “Пиджак с себя совлек” – а пилил, значит, в пиджаке? Совлек! А можете представить себе в натуре его действия? Увидеть, как он “приладился”? А “попробовал”? И с чего это береза “заголосила”? Ведь это радостное занятие.
Но все это проистекает из другой, основной неточности. Можно с гарантией утверждать, что автор никогда не держал в руках колуна. Ведь колун – это тяжелый, тупой кусок металла, приспособленный для долгого, мучительного раскалывания мощных, глубоко переплетенных внутри поленьев. Береза колется, разумеется, топором, даже топориком, легко, с удовольствием, фактически без всяких усилий. “Как дал – полено пополам”.
Впрочем, эти знания приобретаются опытом.
В. Боков с такой, натуральной жизнью знаком, конечно, лучше – хотя бы чисто биографически. Но вот он ярко описывает, как девушки в общежитии готовят праздничный обед:
Крышки хлопали над супом,
Лук шипел на сковородке…
Прекрасно. Но тут же – “разбухал лавровый лист”. Да нет, он не разбухает. Он, как лакированный, жестяной, поэтому его и не едят. Но еще поразительней соседняя строка:
Молча жарилась картошка…
В чем дело? Картошка жарится шумно. С треском. Стреляя, как дрова в печи.
Это стихотворение (“Двадцать тапочек”) было напечатано в первом выпуске “Дня поэзии”, в 1956 году. Наивные авторские промашки не вызвали возражений у опытной редколлегии, ибо в ее составе не было ни одной женщины.
Но всех перещеголял И. Шкляревский. Он пишет о некоем адвокате, который защищает всевозможную живность, но его жалость “такая искренняя лгунья”. И поэт объясняет – почему:
Ведь человечество молчит
О том, что ветчина мычит
И кукарекает глазунья…
Извините, но ведь ветчина в предыдущей жизни не мычит, а скорее хрюкает, а кукарекающий петух не имеет прямого отношения к глазунье. Курица ведь кудахчет.
Разумеется, подобные описки свойственны не только стихотворцам, но зачастую и прозаикам. И даже критикам! -
“Он рассказывал мне в Коктебеле, когда мы прогуливались вдоль моря к могиле Волошина”…
Но о чем рассказывал К. Кедрову собеседник не суть важно, ибо прогуливаться вдоль моря к могиле Волошина невозможно – она расположена на вершине высокого холма, путь туда достаточно труден и долог. Возникает вопрос: неужели никто из сотрудников редакции не бывал в Коктебеле?
***
У музыкантов-исполнителей и у композиторов всегда указывается в справке: ученик такого-то (профессора, корифея). Нелепо было бы подобное в характеристике писателя. Это скорее выглядело бы как указание на подражательство, зависимость, эпигонство.
***
О связи роста квартплаты с уменьшением народонаселения. Не доходит?
***
Тактика государства по отношению к малоимущим гражданам видна невооруженным глазом: это прессинг по всему полю.
***
Поэтессы, требующие, чтобы их называли “поэт”, напоминают мне женщин, которые хотели бы сменить свою половую принадлежность.
***
В троллейбусе 62-го маршрута звучащая реклама: перечисляются в рифму наиболее привлекательные, по мнению авторов, заведения Ленинского проспекта. Я, понятно, слушал вполуха, даже в четверть, и не зацепил всего, что было. Кажется, присутствовал магазин виски. Но кое-что запечатлелось. Магазин назывался “Версаче”, и было добавлено: “будет чем похвалиться на даче”. То есть они думают, что пассажиры набитого троллейбуса носят костюмы от Версаче, – причем, главным образом, на даче, где ими и хвастаются.
***
“В бокале плавало окно” (Н. Заболоцкий). Казалось бы, элементарный реализм. И размер, и наблюдательность. Но нет, в XIX веке такое было невозможно. Позвольте, но “Как пахарь, битва отдыхает” – еще похлеще.
***
Женщина писала: “в нутрь” – отдельно. И говорила так: “в самую нутрь”, “у меня нутрь мягкая”.
***
“Была ветеран труда, перешла на вдову” (вдова моего однополчанина Анна Вихлинина о смене своего пенсионного статуса).
***
“Пищевое, вещевое и денежное довольствие”. Или денежное удовольствие?
***
“Вышел из семьи…”
***
“Для нас обниматься и лобзаться – врожденное. Но это к делу никакого отношения не имеет, главное – проникновение”.
В. Черномырдин, “Труд”, 22.4.2005.
***
Он писал прозу, потом сочинил пьесу, надеялся ее поставить, говорил:
– Толстоногов, Шурикова… – Сперва я думал, он валяет дурака, но нет, он ничуть не шутил, был увлечен и доволен.
***
Однополчанин. Думал, что “Войну и мир” и “Князя Серебряного” написал один и тот же Толстой. Любил порассуждать о литературе.
***
Одинаковость претенденток в конкурсах “Мисс Вселенная”, “Европа”, “страна” и далее по нисходящей. Особенно когда они полуодеты, в купальниках. Их безупречное сложение абсолютно стандартно и подчеркивает отсутствие индивидуальности. Это как если бы ничем не отличались друг от друга актрисы – Т. Доронина, Н. Мордюкова, И. Чурикова (по алфавиту).
***
Собираюсь на прогулку. Дочь Галя, готовясь выпустить меня из дверей: – У тебя правая штанина задралась.
Я: – Это специально – чтобы обращать внимание женщин.
Она: – Сердобольных женщин.
***
Она же: “На свете жить по множеству причин
Нельзя без женщин. Как и без мужчин”.
***
Тоже она: “Отвали потихоньку в калитку”.
***
Ответы школьников: “Дистанционный смотритель”, “Прототип Аввакум”.
***
Творческие кланы. Тариф на час. SOS-реализм.
***
Жаловался работающий в Москве азиат: “Ребята хорошие, но грубые, чуть что, могут послать по-матерински”.
