Но вместо крика я хрипло произнесла любимое и одновременно ненавистное для себя имя:
— Рен.
В этот момент перед глазами всплыл зеленый номер.
Черт! Черт бы подрал эти цифры, черт бы подрал эту вежливость, эту фразу: «Набери, если понадобится помощь».
Помощь? Она нужна мне сейчас, именно сейчас, и что? Звонить, набирать, звать, просить, чтобы утешили? Какой бред. Не помощь, а сплошное мучение. Выжечь в голове эти цифры было все равно что оставить безрукому зонтик — не нужен, не пригодится, ибо он не является ничем иным, кроме насмешки.
Сплошное издевательство. А как еще назвать обстоятельство, когда номер телефона есть, а звонить по нему нельзя?
Продолжая глотать пиво, я разглядывала светящиеся в воображении зеленые цифры — номер плавал в моей голове из стороны в сторону, туманная дымка обволакивала его легким свечением. Стоило начать приглядываться к нему более внимательно, как каждая цифра становилась поразительно четкой и словно приближалась.
С горечью и удивлением я продолжала рассматривать зеленые символы. Раньше я только слышала о том, что некоторые люди обладают возможностью «впечатывать» любую информацию в чужую память, но на себе испытала подобное впервые. То, насколько болезненным оказался процесс, не вызывало желания когда-либо повторять его снова. На некоторое время позабыв о душевной боли и о том, что сижу на мосту, я увлеченно играла номером, то вызывая его, то вновь растворяя в дымке.
Неожиданно первая цифра засветилась более ярко. За ней вторая и третья.
Они начали активироваться! Я испуганно замерла и едва не выронила из рук бутылку.
«Так вот как именно они набираются — сознанием!»
Осторожно включая и выключая цифры, я поняла, что оказалась права — для того, чтобы вызвать Рена, настоящий телефон не понадобится.
«Абонента можно вызвать прямо в голове».
Ого! А говорить при этом придется мысленно? Или же Декстеру просто поступит сигнал о том, что номер набран? Вот уж можно помереть от любопытства, а проверить так и не удастся. Скорее всего, если я активирую номер целиком, Рен примчится сюда и начнет задавать вопросы.
А мне нечего ему сказать.
И поэтому номер я активировать не буду.
Я вздохнула, усилием воли погасила плавающие перед глазами цифры и вздрогнула, когда за спиной проехал очередной грузовик.
Что за жизнь? Я чувствовала себя как инопланетянин, которого бросили на чужой планете и сообщили о том, что возвращаться за ним ни в коем случае не будут.
«Но пульт от космолета ты все-таки возьми, мы всегда услышим твой запрос о помощи».
Бред.
В очередной раз хотелось одновременно плакать и смеяться.
Опасаясь, что если не уйду сейчас, то случайно решу «упасть» с моста, я поднялась на ноги, отряхнулась и побрела вдоль перил по пешеходной дорожке. Негодование и злость вытеснили боль, заставив холодные пальцы сжаться в кулаки.
— Вот, значит, какой ты — герой! Звони, если что, Элли, звони. Я приеду, спасу тебя и снова навсегда уеду. А не пошел бы ты в задницу? Слышишь меня? Без тебя справлюсь, говнюк. Вот возьму и со всем справлюсь без тебя.
Ответом мне послужил бесконечный грохот колес.
Утром я проснулась от громкого стука в дверь. Подскочила на кровати, какое-то время пыталась сообразить, не померещилось ли мне, затем услышала настойчиво дребезжащий звонок и тут же принялась одеваться.
Наспех натянула первую попавшуюся под руку одежду, пригладила волосы и понеслась в коридор. Щелкнула замком, потянула на себя ручку и застыла — за дверью стояла Лайза. Лайза! Ее потемневшая от загара кожа резко контрастировала с синими глазами, лицо светилось от счастья.
— Элли, ты чего так крепко дрыхнешь! Я тебе и звонила, и стучала…
— Лайза! — все еще не веря собственному счастью, я кинулась обнимать подругу. — Когда ты вернулась? Как Минара? Хорошо отдохнула?
Та в свою очередь засыпала вопросами меня.
— Как твои дела? Что на работе? Как Саймон? Ой, — она вдруг отстранилась и перестала улыбаться, — а что у тебя с глазами?
Не желая разговаривать на пороге, я подтолкнула ее в дом и закрыла дверь.
— Заходи. Сейчас поставлю чайник, и мы обо всем поговорим.
На кухне мы болтали без умолку.
Лайза с удовольствием уминала пирожные и рассказывала о своем путешествии, а я зачарованно слушала ее и улыбалась от того, что она вновь сидит на моей кухне. Впервые за последнее время я чувствовала себя не так скверно.
«Не одна. Хотя бы снова не одна. Вдвоем».
После разговоров о Минаре мы вспомнили пару случаев из прошлого, поговорили о Саймоне, и я рассказала про взрыв в «Сэнди-Паласе».
По ходу моего рассказа лицо Лайзы все больше вытягивалось и бледнело, а когда я закончила говорить, она несколько секунд сидела притихшая и потрясенная. Затем спросила:
— Элли, кто это был? Тот мужчина, который тебя спас…
Я затравленно посмотрела на нее.
— Не надо о нем. Не хочу.
Лайза тут же взбунтовалась.
— Да что у тебя произошло? На тебе лица нет! А ну-ка рассказывай все в подробностях!
Уступив натиску подруги, неожиданно для себя я сдалась — слишком долго все держала внутри — и поведала ей историю о Рене, не упоминая, однако, имени главного персонажа. Мне показалось, для нее это не так важно, а вот Рен мог и не желать, чтобы о нем узнал кто-нибудь еще.
— Хочешь сказать, он действительно не хочет больше тебя видеть?
— Не хочет. Уверена в этом.
— Элли, но он же страшный! По твоим рассказам, это же не мужчина — это монстр. Может, и к лучшему, что вы больше не увидитесь?
— Может быть… — Я смотрела прямо перед собой стеклянными глазами. Что еще на это можно ответить? Правду? Правду о том, что я очень бы хотела увидеть этого «монстра» вновь, быть с ним, любить его?
Наверное, я действительно тупая. А подруга тем временем прочитала все по моим глазам.
— Вот это да… Так ты влипла. И это за те пару дней, пока я была в Минаре?
— Ты была в Минаре две недели.
— Тебе хватило.
Что есть, то есть.
— И ты вправду видишь его телефонный номер у себя в голове?
— Угу.
— А позвонить не хочешь?
Я ощетинилась.
— Никогда! Что я ему скажу? Поползаю вокруг ноги, спою ритуальную песню, принесу ягненка в жертву и попрошу, чтобы он обратил свои ясные очи в мою сторону?
— Ну ладно-ладно, не кипятись. Я поняла. Я бы тоже обиделась, не железная.
С минуту мы молчали. Затем я поднялась, достала из шкафа бутылку коньяка и щедро плеснула его в остывший кофе. В этот момент Лайза спросила:
