На полпути к Ровно мы вновь организовали «маяк». В отличие от прежних, он находился не на хуторе, а прямо в лесу, в полукилометре от дороги Ровно – Луцк. Поэтому и назвали его «зеленый маяк».
Апрель в Западной Украине – хороший месяц. Снега уже нет и в помине. Кое-где зеленеет трава; почки на деревьях набухли и готовы вот-вот распуститься. Но ночи были еще холодные и сырые, особенно в лесу, поэтому на «зеленом маяке» апрель был неласковым. Разведчики по ночам мерзли – им приходилось спать на сырой земле; согреться негде: костры разводить они не могли, чтобы не обнаружить себя.
Помимо «зеленого маяка», каждому разведчику, уходившему в Ровно, указывалось отдельное место для «зеленой почты». В разных сторонах неподалеку от «маяка» подыскивались подходящие места в лесу – либо дерево с дуплом, либо пень или большой булыжник. В этих местах разведчик прятал свое донесение и тут же находил для себя почту из лагеря.
Места «зеленых почт» сохранялись в тайне – это были наши центральные узлы связи. Хождение на «маяк», дежурство там, сбор писем и разноска их по «зеленым почтам» поручались самым опытным и осторожным разведчикам. Их возглавлял Валя Семенов.
В это время наравне со взрослыми стал работать Коля Маленький. Мы его назначили курьером связи при Николае Ивановиче Кузнецове.
Когда к нам прилетела Марина Ких, Коля как-то сразу привязался к ней. Марина, видно, тоже полюбила мальчика и взяла над ним шефство: стирала и штопала его одежду, подолгу бывала с ним, рассказывала ему о Москве, о метро, о школе.
Когда Колю Маленького назначили курьером, Марина сшила для него специальные костюмы. Один крестьянский: рубашка и длинные штанишки из домотканного крестьянского полотна; к этому костюму наш мастер по лаптям Королев сплел маленькие лапотки. Другой костюм для Коли Марина сшила городской: рубашка с отложным воротничком, короткие штанишки и к ним ботинки.
В лесу около Ровно Коля переодевался. Если идет в Ровно, надевает свой городской костюм, а деревенский прячет в облюбованном месте. Если идет на «зеленый маяк», надевает лапотки и длинные штанишки.
Валя Семенов с нетерпением ждал Колю, когда тот впервые отправился с «маяка» в Ровно. Коля благополучно вернулся и принес пакет от Кузнецова.
– Ну, рассказывай, как сходил? Останавливали где-нибудь?
– Останавливали. Так я же им говорил, как учили: отца, мать убили, сам собираю милостыню. Только в один приличный день…
– Это когда было? – улыбаясь, спрашивает Семенов.
Коля очень любил говорить «приличный день». Рассказывая о чем-либо, случись оно давно или только вчера, Коля всегда говорил, как сейчас: «в один приличный день».
– Вчера утром, когда я от вас ушел. Остановили меня в деревне три полицая и спрашивают: «Куда идешь?» Я сразу стал плакать: «Дяденьки, миленькие, к мамке иду, она в госпитале». Ну, ничего, отпустили. Я хоть и заплакал, только по правде ничуть не испугался.
И еще один помощник появился у Кузнецова в Ровно. Это была Валя Довгер.
В начале марта мы потеряли отца Вали, Константина Ефимовича Довгера. По нашему заданию он вместе с другим местным жителем. Петровским, шел на станцию Сарны. В дороге их схватили бандиты и жестоко избили, требуя сведений о партизанах.
Ничего не добившись, предатели скрутили нашим товарищам руки колючей проволокой и повели к реке. Река в те дни еще была покрыта толстым слоем льда. Довгера и Петровского подвели к проруби и живыми стали топить. «Лучше умереть от пули!» крикнул Петровский и бросился бежать. Бандиты стреляли, но ночь была темная, и ему удалось добраться до лагеря.
От него мы и узнали, как погиб Константин Ефимович.
С трудом разыскали мы тело замученного товарища и похоронили его с партизанскими почестями.
После похорон отца Валя пришла к нам в отряд.
– Мы с мамой заменим папу, – сказала она.
Я познакомил Валю с Кузнецовым. После первого же разговора с ней Николай Иванович сказал мне, что Валя во многом может помочь ему, если будет жить в Ровно. Так мы и поступили. Валя отправилась в Ровно и стала подыскивать для себя квартиру. В апреле она там устроилась и сумела даже оформить прописку, что по тем временам было делом нелегким. Разрешение на постоянное жительство в Ровно давало только гестапо. Через свою подругу Валя познакомилась с сотрудником гестапо Лео Метко, который работал личным переводчиком полицмейстера Украины. Лео Метко не только поверил Вале, что отец ее работал с немцами и за это был убит советскими партизанами, но и помог ей достать бумажку, удостоверяющую правдоподобность ее рассказа. С его помощью Валя получила и прописку и работу – продавщицей в магазине.
Теперь у Вали была удобная комната с отдельным ходом, и она смогла взять к себе и мать, и младших сестер.
Когда все было устроено, она познакомила Метко со своим «женихом» – немецким офицером Паулем Зибертом. Так под видом немецкого офицера Николай Иванович стал входить в круг новых знакомств. С помощью Метко он познакомился еще с несколькими сотрудниками рейхскомиссариата и гестапо.
Обер-лейтенант Зиберт всем очень нравился. Веселый, остроумный, щедрый, он не жалел немецких марок на угощение друзей; этих марок у нас было много, целыми транспортами забирали их у немцев. Друзья уже знали, что Пауль – сын помещика из Восточной Пруссии, и после войны собирались посетить его большое и богатое имение.
Кузнецову удалось познакомиться с местным жителем, поляком по национальности, Яном Каминским. Каминский был членом польской подпольной организации и рвался к активному делу. Он охотно согласился работать с Кузнецовым и скрепил свое слово письменной клятвой.
Изо дня в день мы стали получать от Кузнецова сообщения одно интереснее другого. Мы узнавали о различных мероприятиях гитлеровцев на Украине и о планах немецкого командования. Николай Иванович сообщил нам фамилии и адреса советских людей, готовых бороться с гитлеровцами. Ему удалось выяснить фамилии и приметы тайных агентов, которых гестапо забрасывало в советский тыл с заданиями диверсионного и террористического порядка.
Однажды в ресторане Пауль Зиберт познакомился с обер-ефрейтором немецкой армии Шмидтом, который занимался дрессировкой собак для личной охраны рейхскомиссара Коха. Ярко-рыжий, веснушчатый Шмидт был весьма польщен знакомством с блестящим офицером Зибертом.
– Очень, очень приятно! – говорил он, крепко пожимая руку Кузнецову.
– Я тоже рад с вами познакомиться. Я очень люблю собак и интересуюсь их дрессировкой. В имении моего отца целая псарня… Будет время, заходите в гости, господин Шмидт.
И Кузнецов дал ему адрес своей «официальной» квартиры.
Шмидт не заставил себя ждать. В назначенное время он пришел к обер-лейтенанту Паулю Зиберту с немецкой овчаркой, которую дрессировал для Коха.
– Это восьмая. Я уже сдал господину гауляйтеру семь овчарок. Но эта лучшая из всех. Она сразу чувствует не арийца; партизана узнает за километр. Я ее отобрал из псарни СС.
– Что вы говорите! Какая умница! – восхищался Кузнецов, бросая собаке кусок колбасы.
– Феноменальная собака! – восхищенно болтал Шмидт, с любовью глядя на свою воспитанницу, которая облизывалась, дружески виляла хвостом и с благодарностью смотрела на Кузнецова.
За короткое время ефрейтор Шмидт оказался полностью под влиянием Кузнецова.
Зиберт дал Шмидту «взаймы» денег, Зиберт угощал в ресторане, Зиберт охотно выслушивал жалобы Шмидта и сочувствовал ему.
– Другие наживут за войну столько, что будут всю жизнь жить припеваючи, – скулил Шмидт. – А я как ничего не имел, так пустым и вернусь домой после войны.
– Дорогой мой, – утешал его лейтенант, – после войны я вас устрою управляющим в имении отца. Вы будете прекрасно жить. Я теперь же напишу домой о вас.
Со своей стороны и Зиберт оказывал полное доверие Шмидту. Он познакомил его со своей «невестой» – Валей Довгер.
– Хорошая девушка, – сказал доверительно Зиберт, – но ей не везет в жизни. Отца убили русские партизаны, и документы о ее немецком происхождении попали в руки бандитов. Теперь она никак не может оформиться.
– Ну, боже мой, что вы говорите!.. У меня есть знакомые, через которых я помогу фрейлейн Валентине оформиться.
– Буду вам очень-очень признателен, Шмидт, – с искренней радостью говорил ему Кузнецов. – Если потребуются расходы, не скупитесь. Пожалуйста! – И он вручил Шмидту пятьсот марок.
Через несколько дней Валя получила документ о принадлежности ее к «фольксдейч» и карточки на соответствующий паек.
Кажется, все было устроено, но вдруг Валю вызвали в полицию и объявили, что она должна ехать в Германию. Конечно, мы не допустили бы ее отъезда, в любую минуту взяли бы ее в отряд, но это расстраивало наши планы. Надо было добиться законного права проживания ее в городе. За это дело опять взялся Шмидт.
– Столь сложный вопрос может разрешить только сам рейхскомиссар господин Кох, – объяснил Шмидт. – Сейчас он находится в Берлине, но в начале мая прибудет в Ровно. Вы, фрейлейн Валентина, напишите заявление, а я передам бумагу адъютанту рейхскомиссара капитану Бабаху. Он доложит гауляйтеру.
