администрация Рейгана стремилась к военному превосходству и не хотела предоставлять военно-политический паритет. Но, как сказал Черненко в своей октябрьской речи, "мы верим, что рано или поздно - и чем раньше, тем лучше - разум восторжествует и военная угроза будет предотвращена". Здесь, однако, явно не было единодушного мнения. По крайней мере, военные лидеры, а возможно, и некоторые политические лидеры, были настроены менее оптимистично и были склонны видеть необходимость увеличения советских военных программ для ответа на военный вызов. Позиция Брежнева на встрече с представителями военного командования продемонстрировала понимание их озабоченности и некоторую - но не однозначную или неограниченную - готовность удовлетворить военные требования, которые они видели. Таким образом, после смерти Брежнева советская политика находилась на этапе принятия решения. В своем последнем заявлении, в кратком выступлении на кремлевском приеме по случаю годовщины Октябрьской революции, Брежнев сказал: "Мир сейчас переживает нелегкие времена. Широкое наступление
Но не в традициях нашей партии и нашего народа отступать перед трудностями". Он вновь подтвердил как оборону, так и разрядку: "Мы должны сделать все необходимое, чтобы ...потенциальный агрессор знал, что его неизбежно ждет сокрушительный ответный удар". Но, в то же время, "Советский Союз будет продолжать упорно бороться за разрядку, за разоружение. Мы активизируем наши усилия по предотвращению угрозы ядерной войны".i9 Он не рассматривал конкретно отношения с Соединенными Штатами и не определял приоритеты действий Советского Союза в рамках его двойного курса.
Наследием Брежнева в политике национальной безопасности была политика разрядки и контроля над вооружениями, которая потерпела неудачу, и политика обороны, от которой страдали военные. Более фундаментально, жизнеспособность всей структуры советского общества все больше подрывалась устареванием идеологии, не определявшей как внутреннюю, так и внешнюю политику, экономикой, которая все больше отставала от требований новых технологий, и государством, ориентированным на обслуживание только интересов центрального бюрократического класса, называемого "черносотенным". Но хотя многие аспекты этих неудач были более или менее признаны некоторыми членами руководства, полный масштаб провала системы еще не был оценен.
Возобновленный диалог приводит к новой напряженности, 1983 год
В своем кратком выступлении на специальном пленуме ЦК в ноябре 1982 года, на котором его избрали новым генеральным секретарем партии после Брежнева, Юрий Андропов уделил внимание военным проблемам. "Вам хорошо известно, - сказал он, - что мир с империалистами не напрашивается. Он может быть надежно защищен только при опоре на непобедимую мощь Советских Вооруженных Сил". Он похвалил Брежнева как "руководителя партии и государства, Председателя Совета обороны СССР" за то, что он обеспечил "соответствие обороноспособности страны современным требованиям". В то же время, этим самым он напомнил всем, что как новый руководитель партии и государства и Председатель Совета обороны он теперь несет главную ответственность за определение того, что необходимо для удовлетворения этих требований.
В совместном заявлении Центрального Комитета, Президиума Верховного Совета и Совета Министров, опубликованном после объявления о смерти Брежнева, перефразировано высказывание Брежнева от 7 ноября, в котором он обвинил в сложной международной ситуации "попытки агрессивных кругов империализма подорвать мирное сосуществование, толкнуть народы на путь вражды и военного противостояния. Но это не может поколебать нашу решимость защищать мир". Как и Брежнев, в заявлении подчеркивалось сдерживание путем сохранения потенциала для сокрушительного ответного удара и продолжение "борьбы за разрядку и разоружение".
В своем первом публичном выступлении на похоронах Брежнева, состоявшихся несколько дней спустя, Андропов склонил этот баланс в сторону дипломатии и разрядки. Двумя главными темами этого краткого панегирика были повышение благосостояния народа и мир. Помимо восхваления Брежнева, который "боролся за ослабление международной напряженности, за избавление человечества от угрозы ядерной войны", Андропов, заглядывая в будущее, подчеркнул: "Мы всегда будем верны делу борьбы за мир, за разрядку". Он также повторил близкую по смыслу формулу сдерживания, использованную совместным партийно-правительственным государственным ментом, а затем добавил: "Вы всегда готовы к честному, равноправному и взаимовыгодному сотрудничеству с любым государством, которое этого пожелает".
В своем первом крупном выступлении 22 ноября 1982 года на очередном пленуме ЦК Андропов изложил советскую политику в самом авторитетном общем заявлении со времен доклада Брежнева на съезде партии в феврале 1981 года. Это была его возможность подтвердить или изменить политическую линию, заложенную поздним Брежневым в феврале 1981 года. линию, заложенную в поздние брежневские годы; он предпочел подчеркнуть преемственность. Сделав акцент на коллективной речи, он сказал: "Мы глубоко убеждены, что семидесятые годы, характеризующиеся разрядкой, не были, как утверждают сегодня некоторые империалистические фи случайным эпизодом в трудной истории человечества. Нет, политика разрядки ни в коем случае не является пройденным этапом. Ей принадлежит будущее". Чтобы западные лидеры, особенно администрация Рейгана, не пытались воспользоваться этим нагнетаемым желанием разрядки, Андропов ясно дал понять, что Советский Союз по-прежнему отвергает попытки налаживания связей. "Все, - сказал он, - одинаково заинтересованы в сохранении мира и в разрядке. Поэтому заявления, в которых готовность к нормализации отношений увязывается с требованием, чтобы Советский Союз заплатил за это какими-то предварительными уступками в совершенно других областях, звучат, мягко говоря, несерьезно". Он напомнил своим слушателям, что Советский Союз, в конце концов, не вводил никаких санкций и не денонсировал уже подписанные договоры. Поэтому он подтвердил советскую заинтересованность в достижении соглашения, "но оно должно быть достигнуто на основе равноправия и взаимности".
Речь Андропова также представляла собой начало нового советского вызова Соединенным Штатам, чтобы они ответили "делами, а не словами", хотя в то время он не использовал это выражение. Позже, во время его краткого пребывания на посту президента, и при его преемнике, эта тема стала более явной.
Советские официальные лица говорили, что незадолго до своей смерти Брежнев планировал занять более жесткую линию и пропагандистское контрнаступление в ответ на политико-идеологический крестовый поход администрации Рейгана и (по мнению советской стороны) тактику затягивания переговоров по контролю над вооружениями, и что Андропов отложил эту идею.8 Независимо от того, были ли эти сообщения точными, ясно, что советская позиция стала менее оптимистичной к концу срока пребывания Брежнева у власти. Однако Андропов был настроен на то, чтобы лично убедиться в готовности администрации Рейгана к серьезным переговорам и стремлению снизить напряженность.
Преемственность Андропова
Смена руководства привела к новой оценке перспектив взаимоотношений с Соединенными Штатами, в которой вновь были высказаны различные точки зрения. По словам Георгия Арбатова, в середине ноября, незадолго до своей смерти, Брежнев сказал в своем выступлении на Торгово-экономическом совете США и СССР: "Мы сейчас находимся на перепутье, так сказать, и должны будем решить, куда идти", имея в виду вызов, стоящий перед обеими странами.
