террористических режимов. Вряд ли кто-то воспримет такой подход к переговорам всерьез. Подобные соблазны игнорировать реальность лишь выставляют их инициаторов саботажниками международного сотрудничества и провокаторами напряженности".
Несмотря на этот мощный пропагандистский контрудар по американской пропагандистской кампании о советском вмешательстве в дела третьего мира, советские лидеры не исключали возможности работы над проблемой выработки "правил игры" в третьем мире путем тихой дипломатии в отношении проблемных зон. Но главный советский интерес по-прежнему заключался в "военной разрядке" - сдерживании конкуренции вооружений и риска ядерной войны. Во время первой встречи Громыко и Хейга, состоявшейся на двух заседаниях в сентябре 1981 года, Советы предложили разработать новый набор принципов, регулирующих отношения в области безопасности, включая подтверждение принципа паритета, равенства и равной безопасности, а также обязательство каждой стороны не искать военного преимущества над другой. Хотя практический эффект такого обязательства может быть поставлен под сомнение, предложение, очевидно, было серьезным. Оно не было предано огласке. Однако Соединенные Штаты его не подхватили.
Советские лидеры с растущим беспокойством наблюдали за усилиями Америки по увеличению военных расходов и уклонению от переговоров по ограничению вооружений. Со своей стороны, Советский Союз продолжал вести постоянную пропаганду на тему ограничения вооружений. Наибольшее внимание они уделяли попыткам остановить подготовку к размещению американских ядерных ракет средней дальности в Европе. Рост общественной оппозиции в Западной Европе, поддерживаемый и подпитываемый Советским Союзом, но ни в коем случае не возникший или контролируемый им, привел к тому, что в мае 1981 года США и НАТО приняли решение начать переговоры до конца года и продолжить переговоры об ограничении вооружений по ядерным силам средней дальности (INF), начатые в ноябре. Вопрос о размещении INF и переговоры по INF продолжали занимать центральное место в советском внимании вплоть до начала размещения и окончания переговоров в ноябре 1983 года. Но хотя переговоры по INF были крупным мероприятием, они носили исключительно состязательный характер, и их влияние на отношения в целом было только негативным. Аналогично, хотя Соединенные Штаты согласились возобновить переговоры по стратегическим вооружениям, переговоры по INF, начатые в ноябре 1983 г., были проведены в рамках программы по ограничению ядерных вооружений.
Советский Союз все же предпринял несколько односторонних инициатив по "военной разрядке". В марте 1982 года Брежнев объявил односторонний мораторий на дальнейшее развертывание ракет SS-20 в Европе, хотя это не оказало большого влияния на Запад.47 15 июня, в связи со второй специальной сессией Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению, Брежнев объявил об одностороннем советском обещании не применять ядерное оружие первым. Хотя это еще больше стимулировало Запад пересмотреть вопрос о первом применении ядерного оружия, это также не имело широкого политического эффекта. И это привело не к диалогу между Востоком и Западом, а к обмену пропагандистскими обвинениями между двумя сторонами.
Советские усилия возобновить реальный диалог по вопросам безопасности и контроля над вооружениями, в общем, провалились. В главе 1 развитие двусторонних отношений в 1981-82 годах было рассмотрено с точки зрения эволюции американской политики в отношении Советского Союза. Советская политика фактически сводилась к реагированию на американскую политику. Внезапная замена секретаря Хейга в июне 1982 года вызвала новые вопросы в советских умах. Один высокопоставленный советский чиновник, который был оптимистичен в отношении того, что медленно улучшающийся дипломатический диалог приведет к встрече на высшем уровне в конце этого года, по сообщениям, сказал своему коллеге, что увольнение Хейга означает, что планы проведения саммита Брежнев-Рейган отменяются.49 Многие советские чиновники пришли к мнению, что, несмотря на жесткую линию Хейга в отношении терроризма и Центральной Америки, а также в целом в отношении участия стран третьего мира, он на самом деле представлял свою собственную позицию, и переговоры ни к чему не привели. По сообщениям, Громыко хотел занять более уступчивую позицию на переговорах по INF в 1981-82 годах, но Брежнев и консенсус Политбюро предпочли поддержать альтернативный курс, за который выступал Борис Пономарев, секретарь партии и глава Международного отдела ЦК. Пономарев считал, что политические действия в Западной Европе могут усилить давление в ключевых странах НАТО, чтобы остановить запланированное НАТО развертывание INF, без серьезных уступок со стороны СССР на переговорах по INF. Были предприняты активные открытые и тайные усилия советской пропаганды, но кампания политических действий полностью провалилась к концу 1983 года, когда развертывание началось.
То, что такое советское решение было принято, не вызывает сомнений. Моим источником информации о конкурирующих курсах, предложенных Громыко и Пономаревым, был высокопоставленный сотрудник ЦК, участвовавший в кампании. Одна из причин, по которой советский мораторий на SS-20 не имел большого эффекта, заключалась в том, что он был введен только после того, как Советский Союз развернул такое количество SS-20, что, казалось, он не представлял собой реального quid pro quo для западного моратория. Вторая причина (как обсуждалось в главе 1) заключалась в том, что Соединенные Штаты в последующие месяцы обвиняли Советский Союз в несоблюдении собственного моратория. Это обвинение, хотя и было широко принято на Западе, было основано на двусмысленностях, которыми воспользовались Соединенные Штаты, а не на несоблюдении Советским Союзом моратория. Эти действия Америки вызвали разочарование и недовольство советской стороны.
матический потенциальный преемник Никсона и Киссинджера в администрации Рейгана. Как видно из предыдущего, эта точка зрения не была полностью ошибочной. Однако отстранение Хейга не было связано с политикой в отношении Советского Союза, и его преемник Джордж П. Шульц в своей сдержанной манере более эффективно подхватил попытки создать основу для улучшения отношений. Однако это не сразу стало ясно советским наблюдателям, которые отметили не только введение жестких трубных санкций в отместку за польское военное положение (против которого выступал Хейг, понимая его негативное влияние на западный альянс), но и призыв президента Рейгана к крестовому походу против коммунизма (по совпадению, произошедший в том же месяце, когда Хейг был снят с должности).
Возможно, уход Хейга был лишь случайным совпадением, но к июню 1982 года президент Рейган и его ближайшие советники решили не проводить встречу на высшем уровне. Очень резкие нападки Рейгана на Советский Союз в его речи в ООН 17 июня послужили сигналом к переменам. Дипломатические обмены, постепенно развивавшиеся в течение 1981 года и первой половины 1982 года, которые, как считал Громыко к июню, вели к встрече на высшем уровне в октябре, внезапно охладели, отражая изменившуюся американскую точку зрения. Советское мнение о том, что "встреча на высшем уровне отменяется", хотя и не из-за ухода Хейга, было верным.
Советские отношения с остальным миром не зависели от тупика в отношениях с Соединенными Штатами
