— Почему же ты раньше не сказала, глупышка? — спросил он, спрыгивая с кровати и начиная одеваться. Я решила, что он рассердился и уходит, но он сказал: — Одевайся, поедем в одно местечко.
— Куда? Уже поздно. И потом, что вы скажете мадам?
— А это уже не твоя забота.
— Но нас могут увидеть.
— Не спорь со мной.
И вот мы уже летим вверх по Сэддл-Роад, окна нараспашку, ветер трепет мне волосы, и я до сих пор не имею представления, куда мы направляемся. На улицах почти не было машин и, если не считать собачьего лая, было очень тихо. Мы проехали до конца извилистой дороги, которая вела от Лонг-Сёркл-Роад, мимо маленьких уютных домиков в долине, мимо высоких мощных деревьев и густых зарослей, покрывавших холм, а я все еще не знала, куда мы едем, но мне уже было все равно. Когда дорога круто пошла вверх, я немного испугалась — сможем ли мы одолеть такой подъем, но вскоре мы уже были на вершине, доктор остановил машину и выключил мотор.
— Не оглядывайся, — предупредил он. — Можешь смотреть только себе под ноги.
Освещая дорогу фонариком, без которого можно было обойтись — так ярко светила луна, доктор Эммануэль Родригес взял меня за руку, помог перебраться через каменный парапет и осторожно повел вверх по узкой тропинке. Мы прошли по траве. Потом остановились. У меня появилось ощущение, что мы стоим на самом краю чего-то — чего-то огромного. Дул прохладный, как на Рождество, ветер. Крепко обняв меня за плечи, он сказал:
— Теперь смотри.
Огни Порт-оф-Спейн сверкали миллионами бриллиантов, рассыпанных на черном бархате, а еще дальше под огромной белой луной серебрилось море. Никогда еще я не видела ничего подобного.
— Вот она, твоя страна, — сказал он. — Разве это не чудо? — И затем: — С днем рождения, Селия!
Доктор Эммануэль Родригес прижал меня к себе и крепко поцеловал в губы. Потом он открыл неведомо откуда взявшийся бумажный пакет и достал бутылку с чем-то шипучим. Он сказал, что у меня может закружиться голова, но все равно я должна попробовать.
— Хоть это и не шампанское, — сказал он, наполняя стакан, — но вполне сойдет.
— Никому не дано предвидеть будущее, Селия, но я уверен, что тебе есть чего ждать от жизни.
Да, подумала я, чудеса иногда случаются, они и раньше уже случались. И я — живое тому доказательство.
16
Элен Родригес, по-видимому, не замечала никаких перемен в своем муже, что мне казалось странным. Например, по воскресеньям она никогда не задавала вопросов, когда он говорил, что уходит на работу или в Португальский клуб. Очень часто он уходил под предлогом, что его ждут в больнице. Иногда это было правдой. Если было много срочных операций, ему звонили и просили о помощи. Один-единственный раз я слышала, как она с подозрением в голосе спросила, в котором часу он будет дома, на что он со вздохом ответил:
— О, Господи. Только прошу тебя, Элен, не начинай все сначала. Чего ты от меня хочешь? — И на этом все кончилось.
Казалось, ей не приходило в голову, что и ее муж, и я часто отсутствуем в одно и то же время, а если и приходило, то она не показывала виду.
Иногда мне казалось, что она следит мной или просто смотрит на меня, когда думает, что я того не вижу. Она уговаривала меня еще раз съездить в Таману:
— Ты так хорошо провела время со своей тетей, Селия. Ты вернулась оттуда такой посвежевшей. Пожалуйста, не думай, что ты привязана к дому на все выходные.
Доктор Эммануэль Родригес говорил, что я напрасно себя накручиваю. Мне же казалось, что в Элен Родригес живут два человека: одна часть ее души остается здесь, на Тринидаде, в то время как вторая обитает в каком-то странном, неведомом и непонятном для меня мире. И этой второй половине я не доверяла. Я никогда не спрашивала доктора Родригеса, как он относится к жене. Я не считала, что у меня есть на это право.
Ей почти ничего не надо было делать по дому, и мне казалось, что она просто не знает, чем заняться. Она любила шить и порой проводила все утро за рукоделием: шила подушечки, покрывала для кушеток, платья для Консуэлы, рубашки и шорты для Джо. Искусные цветочные орнаменты, которые она мастерски вышивала на платьицах Консуэлы, заставляли предположить, будто они куплены в дорогом магазине. Она всегда вышивала инициалы мужа на его носовых платках и рубашках. Если я заходила в ее комнату, чтобы о чем-то спросить или пригласить на ланч, я видела все эти вещицы, разложенные на ее рабочем столе. Однажды я даже сказала:
— Хотела бы я уметь шить так, как вы, миссис Родригес.
На что она ответила:
— Разумеется, ты могла бы научиться, если бы захотела. Это не так уж сложно. Любой дурак сможет.
Послеобеденные часы в пятницу были единственным временем, когда Элен Родригес наверняка не было дома, потому что она отправлялась в салон красоты отеля Квин-Парк, где Глэдис Ричардс, парикмахерша, мыла ей голову и делала прическу. На обратном пути она могла остановиться у миссис Робинсон из Барбадоса, которая жила в квартале Сент-Энн, чтобы выпить с ней чаю, но это случалось не каждую неделю, потому что миссис Робинсон часто была занята. Время от времени миссис Родригес ездила в город, чтобы купить ткани, образцы вышивок или зайти в банк. В первые месяцы я часто ездила с ней. Но потом, когда доктор Родригес по пятницам стал раньше заканчивать работу, я под разными предлогами начала оставаться дома. Это было несложно: в доме всегда было много работы.
Как только Вильям и Марва уходили, доктор Родригес приходил ко мне в комнату. Мы запирали дверь и опускали жалюзи, так что становилось темно, как ночью. Вентилятор мы не включали из опасения, что кто-нибудь может прийти, а мы не услышим, поэтому в комнате всегда было очень жарко. Когда простыни становились влажными от нашего пота, я ложилась на прохладный твердый пол. Но вскоре плитки становились скользкими, поэтому мы срывали простыню и бросали на пол, и я опять ложилась — ноги подняты вверх и призывно разведены в стороны. После всего этого комната выглядела так, будто по ней пронесся ураган. К тому времени как возвращалась Элен Родригес — хорошенькая, свежая и благоухающая, с волосами, уложенными, как у красавиц в американских глянцевых журналах, которые она иногда приносила, — ее муж, успевший принять ванну (чтобы полностью смыть мой запах) и одеться, спокойно работал у себя в кабинете, а я наверху одевала Консуэлу для прогулки.
Первое время мне было трудно смотреть миссис Родригес в глаза, но потом я привыкла.
17
Во время сезона дождей Тамана выглядела совсем иначе: все буйно зеленело и жизнь била ключом. Даже Соломон это заметил.
— Хорошо здесь в это время года, — сказал он, когда мы въехали в поместье, глядя на густую высокую траву и ярко-зеленые деревья.
Он высадил меня на том же месте, что и в первый раз.
— Пожелай мне удачи, — сказал он. Они с Натаниэлем собирались на охоту.
— На кого вы будете охотиться?
— На агути, диких свинок, на опоссумов.
Мне стало не по себе.
— С настоящими ружьями?
— Нет, Селия, с игрушечными.
— Ладно, — сказала я. — Надеюсь, ты хорошо стреляешь.
— Никогда не промахиваюсь.
Тетя Сула, встречавшая меня у крыльца, заключила меня в объятия. Она приготовила вкусный горячий обед, и пока мы ели, засыпала меня вопросами: о детях Родригесов, и об Элен Родригес, и о докторе. Она хотела знать, что сейчас в моде в Порт-оф-Спейн. Удается ли мне когда-нибудь выходить в ресторан или на танцы? Прошло много времени, как она в последний раз была в городе. Я видела, что она старается казаться веселой.
После того как мы поели, она прошла в спальню и легла, а я начала перелистывать старые номера Ридерс Дайджест. Я не осознавала, насколько сильно устала, пока не заснула. Тетя Сула сказала, что после обеда всегда нужно отдыхать.
— Нужно беречь силы, детка. У тебя-то их еще много. Когда-нибудь, когда станешь старухой, как я, будешь удивляться, как быстро прошла жизнь.
Сидя в продуваемом прохладным ветерком доме тети Сулы, я думала о докторе Родригесе. Он просил меня не задерживаться надолго. Что он будет без меня делать, особенно в эту дождливую погоду. Я его солнышко, сказал он, его свет во тьме.
В этот приезд тетя Сула показала мне все поместье. Дом, в котором жили мистер и миссис Карр-Браун, оказался гораздо больше, чем мне помнилось. Все окна — и наверху, и внизу — были распахнуты, но что внутри, все равно было не разглядеть. Две части дома соединялись небольшим балконом. По нему торопливо прошла женщина в форменном платье. Интересно, сколько всего людей здесь работает, подумала я. Несмотря на то что дом нуждался в покраске и лепнина кое-где осыпалась, он все равно выглядел очень внушительно. Мне понравились висящие на большой веранде плетеные гамаки и легкие садовые кресла с вышитыми подушками. Молоденькая светлокожая мулатка протирала пальмы с ярко-красными стволами, которые росли в двух огромных горшках по обе стороны лестницы.
