Кристины с Леной было очевидно — семья Соколовых организовала похищение экспериментальных имплантов со склада «Нео-протезиса».
Нас признали виновными. Отца отправляли куда-то на север, а меня приговорили к двадцати годам заключения в тюрьме строгого режима, где-то в сибирской тайге, на востоке. В довесок — назначили дополнительное наказание, которое, как по мне, было гораздо страшнее основного.
Сто лет виртуального плена.
Если вдруг кто не знает — таким образом корпорации (которым принадлежали почти все тюрьмы Евразийского Союза) неплохо экономили на содержании заключенных.
Поясню: содержание большей часть заключенных в современных тюрьмах получалось достаточно затратным. Даже несмотря на то, что кормили их там отвратительной синтетической едой. Всё же корпам приходилось содержать за свой счёт тысячи (десятки тысяч) преступников в мире, где и на свободе то не каждому удаётся наладить свою жизнь и каждый день питаться чем-нибудь органическим. Кстати, именно поэтому в Союзе на законодательном уровне закрепили смертную казнь — чтобы сокращать количество лишних ртов и не тратить деньги на содержание маньяков и серийных убийц. Но нас с отцом, к счастью, эта участь миновала — при всей серьёзности обвинения.
Конечно, за примерное поведение кому то из осуждённых удавалось получить какую-нибудь работу. На построенных рядом с колониями фабриках и заводах, например. Но так как большинство процессов на таких предприятиях давным-давно были автоматизированы — таких счастливчиков были единицы.
В общем, практически каждого, кто отбывал наказание в тюрьмах Евразийского Союза, время от времени отправляли в виртуальность.
Для этого преступников просто засовывали в криокамеры, подключали к системе жизнеобеспечения и тратили очень мало денег на их содержание. На самом деле — на что там их тратить? Физраствор и дешёвый питательный комплекс внутривенно — вот и всё, что требовалось тем, кто оказывался заперт в виртуале.
Наверное, нужно пояснить, что течение времени, проведённого в такой камере, отличалось от реального. Судья, огласивший приговор, упомянул, что в том месте, куда отправляли меня, константа была один к десяти. То есть — одна минута реального времени равнялась десяти в виртуальности. За сутки, пока заключённый лежит в таком гробу, в его сознании проходило два месяца. Соответственно, чтобы отбыть наказание в сто лет виртуального заключения, мне было необходимо пролежать в криокамере… Двадцать очень даже реальных месяцев.
Таким образом корпорации не только удешевляли содержание преступников — они преследовали ещё и собственные интересы. В виртуале можно проводить массу опытов и тестов, и преступников, согласившихся поменять иллюзорную каменную клетку на возможность слегка сократить срок, всегда находилось в избытке.
В тот момент, когда судья зачитывал обвинение, у меня в голове и начал стучать этот чёртов молот. Возможно, это был просто выброс адреналина, но может быть — и последствия удалённого нейрочипа. Разумеется, никто не собирался возвращать его мне — биопроцессор вместе с детальными воспоминаниями о моей жизни отправлялся на склад улик, и отныне я мог рассчитывать только на собственную память.
По-крайней мере — до того момента, пока мне не установят тюремный чип слежения. Но эти штуки, насколько я знал, использовались только для слежки за заключёнными, так что…
Судебное заседание закончилось настолько неожиданно, что я даже не успел поговорить с сестрой и Кристиной. Нас с отцом просто вывели из зала, не дав даже попрощаться. Я видел, как девушки пытались добраться до нас, но оцепление из охраны их попросту не пропустило. Как и репортёров, рвавшихся взять у осуждённых на столь долгий срок людей интервью. Впрочем — новостным стервятникам повезло чуть больше — прокурор, когда нас уводили, пригласил их на пресс-конференцию. На ней он пообещал ответить присутствующим на все вопросы, но мы, разумеется, этого уже не слышали.
* * *
Выйдя из здания суда, Пётр достал из кармана золотистый портсигар, вынул оттуда сигарету и протянул её Александру. Тот не стал отказываться от дорогого табака и благодарно кивнул.
— Ну что, вот и всё? — спросил он, затянувшись. Пальцы молодого человека слегка тряслись.
— Да, теперь — всё, — ответил Годунов.
— Слушай, Петя… То, что мы сделали… Просто хочу чтобы ты знал — с тобой я так никогда бы не поступил.
Пётр смерил товарища оценивающим взглядом и кивнул, решив ничего не говорить. На душе у человека, который согласился предать одного из своих лучших друзей, скребли кошки.
Саша, молча постояв рядом ещё какое-то время, также без слов хлопнул товарища по плечу и пошёл вниз по улице. Пётр же остался на нижних ступенях здания, продолжая прокручивать в голове весь процесс.
Выпустив последнюю струю дыма, он кинул окурок на каменную мостовую и повернулся. Как раз в этот момент из здания вышел тот боец из подразделения Матвея, которого непонятно где откопал отец. Высокий и жилистый, тот выглядел совершенно довольным.
— Господин Годунов, — приветливо кивнул он, и протянул руку, — Нас с вами так и не представили друг-другу. Сергей Саксонов, будущий начальник вашей службы безопасности.
— Очень приятно, — бесцветным голосом ответил Пётр, машинально пожимая руку свидетеля.
— Жаль, что ваш друг оказался…
— Знаете, Сергей, — Годунов прервал едва начавшуюся фразу, — Я буду вам очень благодарен, если при мне о событиях сегодняшнего дня вы больше не будете вспоминать. Никогда.
— Конечно, — ничуть не смутившись, ответил Сакс, и кивнул за спину собеседника, — В таком случае — не буду вас задерживать. Кажется, вас ждут.
Пётр обернулся и увидел иссиня-чёрный глайдер отца, остановившийся в десятке метров от них. Глубоко вздохнув, парень подошёл к мобилю и сел в него, даже не поблагодарив охранника, услужливо поднявшего дверь.
— Как всё прошло? — спросил Годунов-старший.
— Как ты и планировал. Все обвинения полностью удовлетворены. Василий отправится в Каменный замок, Матвей — в Лесную цитадель. Двадцать лет каждому и сто лет виртуала.
— Старший не выдержит такого срока в этом месте, — отец Петра отвернулся к окну, за которым проносились виды города, — а вот младший… Сумма потерь корпорации была весьма внушительной, и я рассчитывал на более строгое наказание.
— Тогда почему?..
— Пришлось торопиться. Не всех удалось подмазать, сын. Хотя откуда тебе знать? Всем, как обычно, занимался я.
Некоторое время они ехали в полном молчании, нарушаемом лишь тихим гудением гравитониевых двигателей.
— Матвей
