весёлым и довольным. В пути их настиг вечер, и Хосрову опять повстречался тот самый человек, закутанный в плащ. А был он здравомыслящим, разумным, красноречивым. И он, со всей любезностью и подобающими приличиями, остановил Хосрова и сказал:
– О справедливый и добродетельный владыка! Во имя Аллаха, который водрузил тебя царём на шеи народов, который сделал тебя правителем арабов и персов, прошу тебя о том, чтобы ты облагодетельствовал меня своим ответом, различил между ошибкой и истиной. Ведь ты справедлив и мудр, добродетелен и благороден…
Хосров, продолжает пересказывать историю Ибн-Арабшах, остановил свою свиту, прислушался к тому, что говорил человек. Потом сказал:
– Что там у тебя? Говори!
Тот сказал:
– О всесильный владыка! Как прошла сегодня твоя охота?
Хосров ответил:
– Лучше не пожелаешь. Настреляли дичи господа, и рабам досталось.
Тот опять спросил:
– Не произошло ли сегодня какого-то упущения в делах государственных, не обнаружился ли недостаток в казне?
Хосров ответил:
– Нет, верным путём шли и власть, и казна.
Тот опять спросил:
– А с границ не поступало ли тревожных вестей?
Царь ответил:
– Страна в покое и мире, враги к заставам не приближались.
Тот снова:
– И никто из твоих слуг, или приближённых, или родственников, или придворных не пострадал от чего-либо?
– Всё с ними хорошо, – ответил Хосров, – они в убежище от вреда и неприятности.
Тогда человек сказал:
– За что же ты меня побил и унизил, почему нанёс мне раны и прогнал меня?
Хосров изрёк:
– Утро начинать с такого человека, как ты, есть дурное предзнаменование, и это всем известно.
Тот человек сказал на это:
– Во имя Аллаха вопрошаю тебя: кто же из нас более злосчастен для другого – я, начавший день со встречи с тобой, или ты, повстречавший меня поутру? У тебя всё хорошо сложилось, а ты со мной сделал то, что сделал!
Естественно, после этого Хосров понял, что ошибался, и щедро вознаградил того человека [176].
* * *
История была достаточно привлекательна для средневековых читателей и слушателей. Например, её суть воспроизводится в персоязычных «Занимательных рассказах о разных людях» Али Сафи (первая треть XVI века) [177]. Эта история – опровержение в занимательной, художественной форме веры в дурное предзнаменование.
Но был и другой способ борьбы против суеверий. Однако сначала – небольшое отступление. Дело в том, что постепенно произошла дифференциация примет. Скажем, птица, которая пересекла дорогу перед путником, стала означать плохое предзнаменование как бы она ни летела – справа налево или наоборот[27]. То же самое – в отношении других примет. Скажем, птица, которая пересекла дорогу перед путником (по-арабски ты́ра), стала означать плохое предзнаменование вообще. А слово фа’ль, которое сначала значило какое-то (положительное или отрицательное) истолкование случайно произнесённого слова, стало в дальнейшем обозначать только благоприятное предзнаменование. Чаще всего это доброе предзнаменование устанавливалось путём раскрытия Корана на случайной странице и указания пальцем на первое попавшееся слово. Повторяю, слово истолковывалось либо как «счастливое», либо как низкое. Сложилось противопоставление тыра – фа’ль (недоброе предзнаменование – доброе предзнаменование). И опять оказалось, что Пророк выступает против плохих примет, когда упоминает тыра (вариант тата́йюр): «Не принадлежит к нам ни тот, кто гадает по полёту птиц, ни тот, кому гадают…» К тому же было обнаружено высказывание Пророка, в котором он признавал фа’ль (поиск добрых предзнаменований): «Нет предсказанию по полёту птиц (тыра, новое значение – дурное предзнаменование). Лучше – истолкование случайного слова (фа’ль, новое значение – доброе предзнаменование)» [178].
И уже на этом противопоставлении строилась такая конструкция, имеющая прямое отношение к житейской и политической практике. Не нужно верить в дурные предзнаменования, как это и запрещал Пророк, потому что они лишают человека решимости, веры в себя и в успех задуманного или начатого дела. Властелин, не обращая внимания на всё то, что кто-то мог бы истолковать как дурные предзнаменования, «должен вести дела так, как того требуют обстоятельства». При этом, как и наказывал Пророк, нужно верить в добрые предзнаменования, укрепляющие решимость!
Иными словами, будь оптимистом! Ведь оптимизм[28] и есть состояние духа, характеризуемое верой в успех, в благополучное завершение дел. И вера эта, как правило, зиждется не на всесторонней оценке ситуации (тогда мы бы говорили об уверенности), а на поиске таких элементов, знаков, тенденций в обстановке, которые и позволяют надеяться на триумф.
Деятельный человек под Божьей дланью
К опровержению одного предрассудка
«Стержень мусульманства составляет фатализм». Эти слова принадлежат Карлу Марксу. Но на этот счёт заблуждался не он один. Многие считали и продолжают считать, что последователи ислама были и остаются фаталистами[29]. Фаталистические представления, если бы они были неотъемлемы от исламского миросозерцания, обязательно превращали бы мусульман в квиетистов[30]. Свидетельством того, что далеко не всякий средневековый человек был фаталистом и квиетистом, в спокойствии духа и с заранее заготовленной благодарностью Аллаху ожидавшим любого поворота событий, может стать для начала та классификация людей, стремящихся к осуществлению своих целей, которую даёт Куропатка – одно из действующих лиц «Приятного плода для халифов» Ибн-Арабшаха [179]. Они, по мнению этой птахи, делятся на пять групп. Первая состоит из тех, кто «осуществляет свои упования военной силой и денежными тратами».
Вторая группа – своего рода везунчики, те, «кому помогает само время, кого поддерживает эпоха; его возносит счастливый случай, за ним идут и великий, и малый. О таких говорят: «Коли захочет Аллах поддержать Своего раба, так и враги его станут друзьями». Умножаются его помощники, поддерживают его и близкий, и дальний. И не нуждается он ни в настойчивом стремлении, ни в том, чтобы извлекать пользу из назидания. Но достигает он своей цели без труда, усилия, настойчивости. Что ни сделает – достигает успеха, куда ни направится – дойдёт, к чему ни устремится – приобретёт выгоду».
Третья группа – те люди, которые, наоборот, нуждаются и в напряжённых усилиях, и в долгом труде, и в подготовке к делу, и в помощнике и советчике, и в обдумывании, и в исполнении требуемых для дела вещей, и в удаче. И только при сочетании этих бегло перечисленных условий люди этой группы могут достичь успеха.
Четвёртая – те, «кто обуреваем спешкой, стремлением побыстрее достичь желаемого, беспокойством». Они устремляются к вожделенной цели, но их собственная жадность и злополучие ввергают их в пропасть неудачи. Усталость и разочарование – их удел. О таких сказал поэт:
На алчность жизнь мою сменял,
И век всего лишал меня.
Чем
