больше разеваю рот,
Тем больше в поле недород.
Наконец, пятая группа состоит из тех, кто поначалу чего-то пожелает, а потом становится обуреваем ленью – выжидает, даёт себе послабления. И эти люди не достигают своей цели. О таких говорят в пословице: «Поженились медлительность с ленью, и родились от их брака бедность и лишения». Как видим, фаталисты и квиетисты в классификации Куропатки не приняты во внимание – как если бы их и вовсе не существовало.
Конечно, Куропатка – не оппонент для всех тех, кто прописывает фатализм и квиетизм по ведомству ислама. Но за ней стоит Ибн-Арабшах, известный историк и философ XV века. И не только он, а подавляющее большинство авторов «княжьих зерцал», которые хорошо знали, что согласуется, а что не совпадает с исламским миросозерцанием.
По объективным причинам, одной из главнейших этических проблем для авторов «княжьих зерцал» становилось соотношение Божественного предопределения человеческих поступков, с одной стороны, и действий целеполагающего и целеустремлённого человека – с другой. Ведь всё, чего может достичь человек, в том числе и в первую очередь правитель, реализуется через его деятельность. Именно активный, деятельный человек, сторонник активизма является и героем, и адресатом «зерцал». Они представляют собой инструкции о том, как действовать для достижения успеха, что делать в той или иной ситуации, более того – как ситуацию изменять или создавать.
Для «княжьих зерцал» характерны призывы к деятельному, непассивному отношению к действительности. Обосновывается этот жизненный активизм разными способами. Например, от противного – через описание того, к чему приводит бездеятельность. В «Книге поземельного налога и искусства секретарства» Кудамы Ибн-Джаафара рассказывается о последнем халифе из династии Омейядов (правил с 661 до 750 года) Марване II, прозванном, наверное не случайно, аль-Химар (Осёл). Когда он взошёл на престол, пишет Кудама, то из-за небрежения делами, попустительства расточителям, допущения роскоши и других ошибок мощь его ослабла и восстали против него враги. «Кинулся он дела улаживать, да затруднился, вознамерился их подлатать, да ещё больше порвал». И пошли на него войной «люди с чёрными знаменами» (подразумеваются Аббасиды – та группировка, которая свергла Омейядов и воцарилась в Арабском халифате и правила в Ираке до 1258 года, а в Каире до 1517 года). Марван II потерпел поражение и укрылся в каком-то удалённом месте со своим слугой-византийцем по имени Басиль (Василий). На причитания сокрушённого халифа Басиль якобы сказал: «В такие обстоятельства, в каких мы оказались, а то и более тягостные, попадает тот, кто пренебрегает малым, пока оно не станет большим, малочисленным, пока оно не умножится, скрытым, пока оно не проявится» [180]. Сошлюсь ещё на один пример – на псевдоаристотелевский трактат «Об обязанностях военачальника», где с солдатской прямотой заявляется: «Берегись нерадения в делах, полагаясь на предопределение. Ведь у всякого предопределения – причина, по которой оно происходит. И причина успеха – деяние, а причина неудачи – нерадение» [181]. О немалой популярности этой идеи, в сущности своей антифаталистичной, свидетельствует и то, что она приводится в других произведениях жанра, например у аль-Маварди в «Законах визирьской власти» [182].
И чтобы уж совсем приблизить собственное изложение к духу «зерцал», приведу последний пример – стихотворные строки:
Потрудишься сколько – той мерой
Достигнешь высоких желаний.
Ведь жаждущий славы ночами не спит.
Достигни заветного – дашь себе отдых.
Весь жемчуг – добыча нырявших на дно [183][31].
Идеологический монстр Средневековья – правитель-квиетист
Альтернативность рекомендаций, свойственная корпусу «княжьих зерцал», присуща едва ли не в наибольшей степени тем разделам «зерцал», которые трактуют отношение к действительности. Пассивное приятие внешних воздействий, которые, как обязан был думать мусульманин, имеют своим источником Всемогущего, Всеведущего Аллаха? Или вторжение в жизнь, навязывание окружающим людям и обстоятельствам собственной воли? Или проведение какой-то гибкой тактики, принимающей во внимание и то и другое, да ещё и, возможно, какое-то третье? Эти и подобные вопросы, не всегда в явной форме, но достаточно остро поставлены в произведениях жанра. Идеологическая острота самих вопросов, затрагивающих существо исламского миросозерцания, достаточная реальная сложность ответа на них, – всё это создавало своеобразный «веер» позиций – от самозабвенного квиетизма до самонадеянной уверенности в собственных возможностях.
Начну с того, что среди моралистов – авторов «зерцал» были всё-таки те, которые проповедовали пассивное подчинение Божественному предопределению. Из песни слова не выкинешь. Сразу же отмечу, что таких, во всяком случае, среди тех, кто непосредственно к теме «квиетизм-активизм» обращался, было очень и очень немного. Я обнаружил всего одного – о нём ниже. Ведь сам призыв подобного рода, обращённый к владыке, – бездеятельно ждать, что получится, предаваясь молитвам, – своего рода бессмыслица. «Зерцала», повторю, были призваны учить правильному, результативному, успешному действию, а не бездействию. И единственное здравое объяснение такой позиции (квиетистской) – в том, что автор, к которому мы сейчас обратимся, является сторонником безвластного общества (были и такие мыслители!), условиями осуществления которого являются религиозная благочестивость всех людей и отказ властителей от власти. Об этом – в последней главе нашей книги.
Итак, эта позиция обнаруживается в «Сокровище владык, или О том, как себя вести» Сибта Ибн-аль-Джавзи. Этот автор сводит события и действия к Божественной воле и тем самым превращает их в неупорядоченные и непредсказуемые, что исключает целенаправленную человеческую деятельность. Ведь что-то плохое в человеческих поступках может вызвать к жизни хорошее, и наоборот. И если этот тезис в каком-то ином контексте мог бы быть свидетельством некой диалектичности его автора, то у создателя «Сокровища владык» он – одно из обоснований независимости происходящего с человеком от его собственных действий. Ибн-аль-Джавзи приводит показательное высказывание Пророка, могущее рассматриваться как лейтмотив всего его произведения. «Если сталось что-то с тобой, то не говори: „Коли сделал бы я так-то и так-то, то этого бы не произошло“, но скажи: „Сие – предопределение (ка́дар) Божье. Что Он пожелал, совершил“» [184]. Здесь важно не то, что эти слова приписываются Пророку, а то, что именно их Ибн-аль-Джавзи счёл нужным процитировать. При желании можно было бы обнаружить и высказывание противоположного или несколько иного содержания. Взаимная противоречивость хадисов достаточно хорошо известна.
Обращаясь к одному из своих сподвижников, Пророк, цитируемый в «Сокровище владык», говорит: «Да уменьшится твоё беспокойство. Ведь что предопределено, будет. А что не предопределено, с тобой не случится. И знай, что твари Божьи как бы ни стремились принести тебе пользу тем, что не предписано тебе Аллахом Всевышним, не смогут ничего сделать. И как бы они ни старались навредить тебе
