Силы противника у Казани втянуты в бой с нашими войсками и произвести быструю переброску не могут. Силы противника в Симбирске ничтожны. Приказываю сегодня с рассветом атаковать Симбирск. К вечеру должны быть заняты Белый Ключ, Киндяковка. Курская бригада начала переброску на Майну в 20 часов 10 августа. Обратить внимание на охранение правого фланга со стороны Сенгилея и Тереньги, левый фланг представляет угрожающую опасность. В случае энергичной атаки Симбирска Инзенской дивизии занять станцию Безводовку и прекратить сообщение на линии Сызрань — Тереньга. Пензенской дивизии энергично продолжать наступление. Командарм Тухачевский, начполарм Корицкий, за политкомарма Лифшиц».
В середине августа Троцкий, в преддверии решительных событий, не выдерживает и мчится на Восточный фронт. Личный поезд его прибывает в Свияжск. Здесь его ждет телеграмма:
«Свияжск, товарищу Троцкому. 1 августа, 2.15.
Под Симбирском операция развивается. Руководит непосредственно командарм Тухачевский. Противник оказывает упорное сопротивление, так как им была обстреляна станция Охотничья после воздушной разведки. Прибывшие вновь части занимают исходное положение для атаки. Приказ о решительном действии приводится в исполнение. № 0665. Наштаарм-1 Захаров, политкомарм-1 Куйбышев».
Тухачевский с восторгом одобрил эту телеграмму. Еще бы! Надо не только порадовать «железного» наркома, но и показать себя! Молодец Захаров, а скорее всего, Валериан Куйбышев, с которым Тухачевский быстро сдружился. Это конечно же Валериан вписал имя командарма в телеграмму: пусть нарком убедится, что не ошибся, принимая решение о назначении Тухачевского!
Мало того, нарком должен увидеть воочию, что у командарма Первой железная рука, что он действует как его примерный ученик. И тут же летит телеграмма:
«Из Инзы. 17 августа, 23.30. № 0714.
Начальнику Симбирской дивизии товарищу Гаю.
Для восстановления порядка и дисциплины в дезорганизованных частях уполномочиваю Вас не только разоружать, но и расстреливать неповинующихся, опираясь на надежные подчиненные Вам войска. Командарм Тухачевский, политкомарм Куйбышев».
Конечно же Лев Давидович не упустит случая, чтобы поставить к стенке десяток-другой предателей и изменников. Ну и мы тоже не лыком шиты, мы беспощадны к предателям, как беспощадны к ним наши любимые вожди!
А Гай, оказывается, хитрец! На следующий день после того, как командарм направил ему телеграмму с требованием не давать пощады изменникам и даже «неповинующимся», присылает свою телеграмму, в которой ведет речь совсем о другом:
«Инза, командарму тов. Тухачевскому, 18 августа.
Наша новая линия уравнивается. Правый фланг без потерь в порядке постепенно прибывают. По-прежнему ежедневно летит аэроплан противника, бросая бомбы. Сегодня летал под Чуфаровом, бросил три бомбы. Нельзя ли просить из Москвы хотя бы два аэроплана, у нас хорошие летчики-наблюдатели. Гай».
Ну и Гай! Ну и пылкий, необузданный сын Кавказа! Начало телеграммы — сплошная абракадабра, а затем картинки с аэропланами, сбрасывающими бомбы. А где же реакция на требование расстреливать? Забыл о том, как командарм рассказывал ему о прямом указании Троцкого применять в необходимых случаях децимацию?
Тухачевский хотел было упрятать телеграмму Гая подальше в папку, но, подумав, для очистки совести начертал поверх текста резолюцию:
«В Алатырь: немедленно выслать предназначенный нам аэроплан.
Главкому: прошу срочно выслать три отряда аэропланов и бомбы. Тухачевский».
И, расписавшись, усмехнулся: вышлют? Едва ли. Но не просить же аэропланы у Троцкого, тот может просто высмеять и обвинить в маниловщине! Нет, дорогой мой, ненаглядный товарищ Гай, придется тебе брать Симбирск без всяких там аэропланов!
И он продиктовал телеграмму Гаю, своему любимому начдиву, которого и впрямь было за что любить:
«Начдиву Симбирской Гаю, копия начдиву Инзенской Лацису.
С получением сего приказываю приступить к занятию исходного положения и атаковать Симбирск. По овладении закрепиться главными силами на правом берегу Волги. Обращаю внимание, что со взятием Киндяковки путь отступления противнику на юг и по железной дороге через мост отрезан. Поэтому предостерегаю от вхождения в город большими частями. Обеспечьте фланги со стороны Ключищ — Белого Ключа с юга и со стороны Шумовки с севера. Для развития успеха впоследствии прибудет Курская бригада. Инзенской дивизии энергично закрепить взятие Барыша, дабы освободить Курскую бригаду и обеспечить фланг Симбирской дивизии. Командарм Тухачевский, политкомарм Куйбышев».
Это уже была третья попытка штурма Симбирска, так как вторая тоже окончилась неудачей. Одной из причин явилось то, что подкрепление, присланное Вацетисом, оказалось слабым и плохо управляемым. Командир бригады Азарх был абсолютно беспомощен, и потому вскоре его разбил какой-то небольшой чешский отряд. Несмотря на отчаянные попытки Гая спасти положение, дивизиям пришлось вновь отойти на линию станции Чуфарово.
К моменту третьего наступления положение в армии начало выправляться. Наладилась штабная работа, чему Тухачевский был особенно рад, так как считал штабы мозгом частей и соединений. Войска начали получать пополнения, улучшилась доставка продовольствия и обмундирования. Артиллерия была сведена в дивизионы и укомплектована до полного штата. Было сформировано и несколько инженерных частей. Для содействия Вольской дивизии в Саратове создавалась речная флотилия. К первым числам сентября в армию прибыл только что сформированный батальон связи и коммунистический авиационный отряд. Сбылась мечта Гая, бредившего аэропланами и даже мечтавшего полетать на боевые задания.
Правда, не все командиры встретили авиацию с таким же восторгом, с каким встретил ее Гай. Прибывший командир эскадрильи жаловался командарму:
— Я доложил начальнику дивизии, что прибыл со своим авиаотрядом в его распоряжение. А он в ответ выхватил клинок из ножен: «Вот чем побеждают на войне, а не вашей бензиновой вонью!» А посмотрели бы вы, товарищ командарм, на его усмешечку! Ядовитая была усмешечка!
— Начхать вам на его усмешечку, — приободрил командира эскадрильи Тухачевский. — Вот понаблюдает вас в деле, увидит, что осталось от вражеской конницы после вашей бомбежки, — перестанет усмехаться.
Была в армии и чувствительная слабина — по-прежнему не хватало винтовок и средств связи. Зато боевой дух царил отменный.
Тухачевский планировал взять Симбирск за три дня. Главный удар наносила Железная дивизия Гая — четыре тысячи штыков, сто четырнадцать пулеметов, двенадцать орудий. Наступление мыслилось как концентрированное — любимое детище Тухачевского. Сие словечко, которое не все командиры воспринимали с должным пониманием, означало, что наступление будет строиться на охвате флангов противника с постепенным сужением фронта по мере приближения к Симбирску. Залогом успеха командарм считал внезапность и стремительность. Часть бойцов предполагалось перебросить на рубеж атаки, используя грузовые автомашины. Однако с огромным трудом удалось собрать всего двадцать пять машин, да и те были полукалеками. Пришлось реквизировать еще более сотни подвод.
Наступление было назначено на раннее утро 9 сентября. По сигналу командарма войска бросились на штурм. Весь день шел ожесточенный бой, а к вечеру беляки не выдержали напора красных и обратились в беспорядочное бегство. Попытки их сопротивления на некоторых участках были быстро подавлены. Противник был сбит со своих оборонительных позиций и опрокинут вначале за Свиягу, а затем и за Волгу. Сильная симбирская группа белых была разбита. Очень важным результатом операции было то, что красные перерезали Волгу, а следовательно, и путь отступления белых из-под Казани, которая пала почти одновременно с Симбирском.
Противник явно не ожидал такого внезапного и мощного удара и был совершенно ошеломлен. Когда красная дивизия вошла в Симбирск, к нему в штаб явился прапорщик, посланный из Сенгилея к белогвардейскому начальнику дивизии с важным донесением. И угодил прямо в руки Гая.
В Симбирске армия Тухачевского захватила огромные военные трофеи, что было весьма кстати для дальнейшего наступления.
Симбирск был взят утром 12 сентября — как и намечал Тухачевский. А к вечеру противник опомнился от поражения и повел наступление на железнодорожный мост, потеснив одну из красных частей. Надо было решительно и быстро переправить войска на левый берег Волги и окончательно добить противника. Однако с ходу выполнить эту задачу оказалось не по зубам. Белые намертво вцепились в левый берег и отчаянно огрызались. В руках красных остался только железнодорожный мост в версту длиной. Средств переправы под рукой не оказалось.
