Но по какому именно дому она скучала? Она уже и сама не понимала.
Постоялые дворы в течение двух недель проверяли её на прочность то отсутствием приличных комнат, то весёлым соседством с гулко храпящими торговцами, то неожиданным знакомством с клопами в матрасе. Лиля с ужасом и омерзением выскочила во двор и требовала сжечь матрас, но корчмарь лишь покивал и предложил им другую комнату, и Лиля остаток ночи спала в карете, радуясь, что не взяла вещи в комнату.
Она вспоминала безупречный сервис отелей и ровный асфальт, и тихо плакала по вечерам, когда, вылезая из тряской кареты, чувствовала, как каждый шаг отдаётся в разбитом, словно раздробленном на ухабах теле.
Но сама Эдера была прекрасна. Она своим видом будто затмила все тяготы и неудобства дороги. Лиля ехала, прижавшись щекой к стеклу, разглядывая всё вокруг. Балкончики, примостившиеся к стенам домов над светлыми улочками, были наполнены ароматом цветов и смехом девушек, которым парни, стоя снизу, наигрывали на мендере весёлые мелодии.
К вечеру музыка стала тише и мягче. Лиля стояла во дворике красивого большого дома, каменного, как и все соседние, и вдыхала аромат жареных овощей, риса и мяса, который плыл во всё ещё жарком воздухе середины мая.
– Кира, тебе письмо, – сказала Талли, весело выскакивая во дворик. – Ой. Я забываюсь.
– Ничего... Я же говорила. Прыгай сколько душе угодно, – улыбнулась Лиля, распечатывая конверт. – О... Для Ларата. Ну, формально. На самом деле, для меня. Просьба о визите. Он упоминал эти имена. Талли, отдай управляющему. Пусть ответит согласием. Это друзья Бинот.
Лиля вернулась в дом и снова обошла его, чистый, приятный, по очереди заглядывая в комнаты. Экономка суетливо следовала за ней, как охранник в косметическом магазине, и наконец Лиля остановилась и повернулась к той.
– Паллам, в чём дело? Я не собираюсь ничего портить.
– Нет-нет, – испуганно отшатнулась та. – Просто... Нам написали... Ходят слухи... крейт...
Она так эмоционально заламывала руки, что Лиля рассмеялась. Да уж. Эта выдумка Ларата про связь с крейтом...
– Я не надменная кира, которая будет требовать, чтобы над неё ночью стояли и отгоняли комаров, – сказала она, вспоминая сплетни девушек на кухне дома Бинот. – Паллам, я ем у себя в комнате. Не накрывайте в столовой. Талли не гонять, она моя подруга. И ради всего святого и высоких небес, не кладите в еду маэ. Даже если он там по рецепту трижды упомянут.
Маэ, местный кориандр, раздражал Лилю до тошноты, примерно как местный обычай поправлять женщину, которая по скудости ума назвала себя человеком. Паллам с явным облегчением кивнула. Она, видимо, ожидала как раз киру, над которой придётся стоять с опахалом... Что ж, им обеим повезло. Вменяемая экономка и управляющий, которого практически не видно и не слышно – вообще двойная удача.
Дом был добротным, очень старым. Лиля наслаждалась тишиной, которую обещали и дарили толстые каменные стены и тяжёлые двери, но, несмотря на основательность конструкций, общее впечатление от помещений всё равно было лёгким из-за света, который проникал в холл и комнаты через красивые чистые стёкла, где-то цельные, где-то – уложенные в тонкие латунные линии витража.
Он был гостевым, это легко можно было понять по скромному размеру комнат. В поместьях, которые Лиля посещала в качестве "ушей" Ларата, спальни иногда поражали огромными размерами. Зачем человеку спальня размером с бальный зал? Лиля не находила ответа. Но этот дом приглянулся ей, и она даже подумала, что, возможно, когда-нибудь...
– Тысяча? – переспросила она, узнав его стоимость у Паллам. – Тысяча?!
– Это кира ещё цен в столице не видела, – улыбнулась экономка. – Ну, Эдера тоже большой город.
Эдера была не просто большой, она была большой и прекрасной, и манила исследовать её... хотя бы ближайшие улицы. На следующий же день Лиля переоделась в коричневое платье и шмыгнула из красивых кованых ворот, прихватив корзинку. Она видела катьонте, которые вот так ходили за покупками. Ничего особенного... Просто помощница кухарки идёт в лавку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У ворот её ждал сюрприз. Два парня, на вид слуги, стояли, заглядывая в окна. Лиля подумала, что, возможно, они ждут своего друга, лакея Баралла, или заглядываются на Талли, которую заприметили вчера во время выгрузки вещей, но с удивлением поняла, что они тихонько переговаривались о любовнице крейта. Лиля состроила удручённую гримасу и топнула на них ногой, и парни, хихикая, поспешили прочь. Вездесущие камьеры, собиратели сплетен. Личные "уши" каждого кира, в основном молодые и очень, очень бодрые, и эти – отличный, эталонный, так сказать, образчик.
Она пробежалась по лавкам ближайшей улицы, в которых тоже шептались о таинственной незнакомке, и набрала на пробу немного местных фруктов, а ещё заскочила в хлебный магазинчик, от которого на всю улицу стоял такой дух, что ноги сами понесли Лилю к нему.
Булочки с кремом были невероятно вкусными. Одну она съела сразу же, за уголком, наплевав на то, что её могут заметить, а вторую положила в корзинку, подложив чистую тряпицу между фруктами и выпечкой. Талли уже привыкла к требованию мыть с мылом всё, что только возможно, даже фрукты, но то, как относились тут к простейшим правилам гигиены, иногда повергало Лилю в шок. Почему они не следуют завету добра? Сказано же – мойте руки, черти!
Тёплое майское утро после ночного дождя было ярким и шумным. Лиля вдруг почувствовала себя девчонкой, той, что вприпрыжку скакала по тропинкам в лесу с друзьями. Запахи города, приятные и не очень, напоминали о деревне и детстве, ещё больше погружая в это ощущения.
20. Это дом, куда приехала дама крейта?
Лиля шла домой, переполненная беззаботной радостью, и не хотела даже удивляться ей. Давно, как давно не было так просто и легко!
В носу защипало. Она взглянула на медовые персики и свежие булки. Что бы её ни ждало здесь...
Мысль скользнула вслед за покупками, взлетевшими над корзиной от резкого удара.
– Эй! – воскликнула она, пытаясь в полёте схватить булку, но человек, с которым она так резко столкнулась, быстро высунул руку из-под плаща и подхватил ту, не давая упасть на мостовую.
Зараза. Лиля нагнулась подобрать упавший персик, который подкатился прямо к его сапогам. Ещё один жаждущий сплетен камьер...
Она выпрямилась и нахмурилась. Нахал стоял и совершенно беспардонно жевал булку, глядя прямо в глаза Лиле. Нормально вообще?
– Это моя булочка, – сказала она, с удивлением разглядывая его тёмные пальцы и вспоминая капойо кирьи Алад. Видимо, те выкупившиеся рабы, которых упоминал Дилтад, тут тоже с юга. – Ты почему жуёшь мою булку?
– Могу отдать, – насмешливо сказал мужчина, протягивая ей оставшуюся половину. – Тут как раз начинка.
Лиля замерла. Запах булки смешался с запахом от его одежды, и ей вдруг стало немного не по себе.
– Ты чего мне руки прямо в лицо тычешь? – нахмурилась она, отстраняя его руку.
И тут же спохватилась... Касаться нельзя!
– Как хочешь, – сказал он с набитым ртом, отряхивая руки, будто не заметил её оплошности. – Это дом, куда приехала дама крейта?
Лиля вздохнула. Она столько раз сегодня слышала про даму крейта, что эти слова раздражали уже невыносимо.
– Как тебя звать? – спросила она, оглядывая его ветхий плащ.
– Джерилл.
– Кто тебя за слухами послал, Джерилл? Вернись и передай, чтобы тебя лучше кормили, и тебе не приходилось красть булочки у честных катьонте, понял?
– Понял, – сказал он, сдерживая смех. – А чего ты дерзкая такая? Ты чьих будешь?
– А я и есть дама крейта, – рассмеялась Лиля, впадая в бесшабашное веселье. – Вот и дерзкая!
– Ты так же похожа на даму крейта, как я – на него самого. – Камьер со смехом покачал головой. – Ладно, весёлая, я вечерком загляну. Может, сплетня какая найдётся, м? – подмигнул он ей. – Не разочаруй.
Он развернулся и пошёл прочь, качая головой.
