сиделка.
– Он умер…
Зина подскочила, проверила пульс под ухом. Пульс не прослушивался.
Она выдернула подушку из-под головы Игоря, метнула на пол.
– Звони 02 и 03, – велела Зина.
У Зины был опыт такой работы. Она знала, что надо делать.
Я позвонила. Сказала по телефону адрес.
Потом села на стул и стала лаять. Это был не плач. Что-то другое. Из меня толчками вылетал ужас непоправимого.
Я сидела на стуле и лаяла.
Подошел Петруша и обхватил меня двумя руками. Прижал. Он не плакал, но его глаза вытаращились от напряжения.
Приехали медсестра и полицейский. Медсестра – крашеная блондинка лет пятидесяти. Простоватая, но приятная.
– Рак? – спросила она.
Я кивнула.
– Чем обезболивали?
– Афобазол и кетонал.
– Этим не обезболишь. Значит, опухоль не касалась нервных узлов. Ему повезло, и вам тоже.
Сестра стала что-то записывать.
Приехали дочь и внучка. Они были парализованы случившимся. Молчали растерянно.
Полицейский привез с собой молодого мужика из ритуального агентства. Этот мужик тут же начал предлагать свои услуги. Достал каталог. Можно было выбрать гроб, погребальную одежду.
Гробы имелись дорогие и дешевые. Мы выбрали дорогой: дубовый, лакированный. От погребальной одежды отказались.
Наташа на другой день поехала в ЦУМ. Выбрала итальянский бутик и купила в нем самую лучшую, самую дорогую одежду.
Я спросила:
– Зачем? Все равно сгорит.
– Это мое уважение к его жизни…
На другой день явился ритуальщик за одеждой. Он был жизнерадостный, открытый, немножко дураковатый.
– Я сказал начальнице вашу фамилию, а начальница: «Ой, ой, смотри, чтобы все было как следует, первым классом. Это такие люди…» А я смотрю: ничего особенного, люди как люди. Стоят молчат…
– А что мы, по-твоему, должны делать?
– Ну, я не знаю. Обычно плачут, шумят.
Ритуальщик назвал общую сумму похорон. Немало. А как, интересно, хоронят те, у кого нет таких денег?
Кремация проходила в ближнем крематории. В порядке живой очереди.
Ждать пришлось недолго. Нас пригласили в зал прощания.
Зина плакала.
Мы стояли возле гроба – одинокие и осиротевшие. Куда он ушел? Как ему там?
Игорь каким-то образом изменился за ночь и стал неузнаваем. Он – и не он.
Это обстоятельство делало прощание не таким трагичным. Мы хоронили кого-то очень похожего, но не своего.
Друзей на похоронах не было. Почти все умерли. Смена поколений. А те, кто жив, постарели и не хотели шевелиться.
В таких случаях похоронная фирма предоставляет экскурсовода на тот свет. Как правило, это женщина. Она говорит какие-то слова – всем одни и те же. Не придумывать же каждому. Потом дает команду, и гроб опускается в адский жар, в преисподнюю.
Наше время кончилось. Ко мне подошел привратник – тот, что стоит при вратах, точнее, при дверях в ритуальный зал. Это был седой крепкий старик, скорее всего военный в отставке.
– Как достойно вы проводили своего усопшего, – проговорил он. – Приятно было смотреть.
– А что, бывает по-другому? – спросила я.
– О! Вы себе не представляете, что творится. Воют, падают на гроб, страшно становится, что провалятся вместе с гробом, сгорят заживо.
– Похороны – это театр, – сказала я. – Вдова должна показать всем свое горе. Особенно это принято в деревнях.
– Вот именно что театр.
В зал завезли новый гроб с новым главным героем.
Мы вышли на улицу.
Похоронный автобус ждал нас, чтобы отвезти в ресторан. Эта услуга была предусмотрена.
Поразительно, как горе не отшибает аппетит. Наоборот. Просыпается жажда жизни.
Официанты поставили еду и спиртное. Мы наполнили рюмки.
– Мне будет тебя не хватать. Уже не хватает, – проговорил Петя.
– У нас была хорошая семья, несмотря ни на что, – сказала дочь.
Я вдруг поняла: у нас была хорошая семья благодаря Игорю. Семья – это не успехи в работе, не слава и не деньги. Семья – это гены. Общая кровь.
После основных тостов слово взяла захмелевшая Зина. Она стала рассказывать, как ее свояк Леха воровал что-то у себя на заводе и перебрасывал через забор. А подельники стояли с другой стороны забора и подбирали.
Зина глядела на Петрушу, и ему ничего не оставалось, как слушать. Он слушал, вытаращив и без того большие глаза, а Зина не замолкала, и эта сага не имела конца.
– А почему нормально не вынести? – спросила я.
– Что не вынести?
– То, что Леха воровал. Зачем через забор кидать?
– Так в проходной же обыскивают, – удивилась Зина.
Она смотрела на меня как на слабоумную. Разве можно не понимать такие простые вещи, а еще писатель.
Зина, конечно, жалела Игоря, к которому она привыкла и на котором хорошо заработала и даже сумела закрыть кредит в банке, но у нее была своя родня, своя жизнь и свой Леха.
Без мужа я оказалась в невесомости, как в космическом корабле. В корабле, который никогда не вернется на землю и не обретет притяжения.
Оказывается, Игорь и был моим притяжением. Я этого не понимала.
Позвонил Данелия. Я сразу узнала его голос. Голос не меняется.
– Ты придешь плюнуть на мою могилу? – спросил он.
– Нет, – сказала я.
– Почему?
– Машина к могиле не подходит. Надо идти пешком, а мне трудно.
– Но ты же обещала.
– Я тебя обманула.
– А я представил себе картину: осень, ветер гонит желтые листья. К могиле подходит грустная женщина. Плюет. И плачет.
– Хороший финал, – похвалила я.
Все умерли – Игорь и Гия. Они были ровесники, оба родились в один год и месяц. И умерли почти одновременно.
А я живу. Мой дом стоит на земле. На участке сорок берез и сорок елей. Буквально лес. Грибы. Ландыши.
У меня есть собственная ворона Клара. И верный пес Малыш.
Клара живет где-то у себя, но постоянно прилетает ко мне, чтобы пообедать на халяву. Еду она ворует у Малыша. Перед его будкой непременно стоит миска с хорошей едой. Малыш – дворняга, и мы кормим его со своего стола.
Клара выжидает, пока Малыш отойдет подальше. Быстро планирует с крыши к миске, выхватывает лучший кусок.
Малыш видит воровку и сломя голову мчится назад к своей миске, чтобы отобрать, наказать и желательно растерзать.
Малыш почти возле будки, но Клара взлетает на дерево. Малыш подскакивает и даже замолкает от удивления: как это? Только что была здесь – и уже там. И не достать. Малыш так не умеет. Собаки не летают.
Подняв морду, он начинает лаять до хрипоты. Он говорит Кларе правду в глаза. Он ее оскорбляет, обзывает последними словами. А Клара спокойно смотрит на Малыша с безопасного расстояния и не отвечает тем же. Просто
