– Мне так кажется.
Марго звучно рассмеялась.
– Ты уже об этом говорил. Какая чепуха! Я не встречала раньше такого активного, интересного и полного самообладания мужчину. Большинство других – пустышки, которые хороши в чем-нибудь одном, но за пределами своей области теряются и глупеют. Ты же один из немногих, кто интересен всегда.
Джон молчал, уставившись на Марго.
– Ты серьезно?
– Я не умею врать.
– Ну а искажать правду ты умеешь?
– Только не в этом. Ты ведь спросил, что я думаю о тебе.
– А если бы ты считала меня никчемным?
– Тогда ты не стал бы меня спрашивать. Ты сам это знаешь. Просто кто-то поколебал твое мнение о себе и этим сбил тебя с толку. Но то, что ты думаешь о себе, правильно. И к другим ты относишься как к самому себе. И, главное, ты многосторонний человек. А тот, кто сказал тебе обратное, – наоборот, пустой и испорченный слепец, смотрящий на мир в кривое зеркало.
– Ты говоришь о Люсии?
– Почему обязательно о ней? Так это она?
– Просто – интересно, тобой руководит ревность или что-то еще?
Марго стало смешно.
– Да наплевать мне на старушку Пассию. Мои сестры знают ее уже давно, она старше тебя на несколько лет и ушла, прельстившись рыбкой покрупнее. Кем? Возможно, его еще нужно предупредить.
– Кажется, ты была права, когда предположила, что это Лемон.
– Да, но она настырная. И когда Лемон отвернется от нее – а он это сделает, – она поймет, что ты далеко не самое худшее. Тогда она попытается тебя вернуть.
– Почему ты так решила?
– До нее дойдет наконец, что твоя самооценка верна.
– Ты потакаешь, моему самолюбию?
– Как раз этого тебе не хватает.
– А тебе?
– Мне этого не нужно.
– То же самое говорили Сэлти с Фелисией. Но они мои родители, а родителям приходится много чего такого говорить.
– Да нет же. Родители говорят правду, но говорят ее осторожно. И вместо того, чтобы сказать: карабкайтесь, дети, на гору, у которой нет вершины и которая не стоит того, чтобы на нее лезли, – они говорят: постройте какую-нибудь плотину и вычистите реку.
– Откуда ты взяла эту чепуху?
– У меня перед глазами очень долго маячил пример моих недалеких, вечно куда-то спешащих, безнадежно отставших от жизни родителей, которые – что невыносимо – всегда оказывались правы.
– Подожди, вот ты увидишь Сэлти и Фелисию. Ты поедешь со мной на свадьбу к Твидам?
– С удовольствием.
– Тебе придется смириться: мои будут считать, что я положил глаз на тебя.
– В каком смысле?
Он очень мягко сказал:
– В смысле моих самых серьезных намерений в отношении тебя.
– Ну, пока еще до этого далеко.
– А ты мне скажешь, когда будет можно начинать?
– Ты сам поймешь.
– Марго...
– Я тебе скажу, когда ты можешь сказать мне.
– Ты всегда будешь такой до смешного умной?
– Нет, просто сейчас такая полоса.
Джон отвернулся, сосредотачиваясь, потом снова посмотрел на Марго и сказал:
– Ну, уж с этим-то я справлюсь.
– Это как раз тема всего нашего разговора – ты можешь справиться со всем, с чем захочешь.
– Нет, – произнес Джон серьезно, – кое-что не в моих силах.
– Ты не любишь убеждать людей в обратном, если они слишком высокого мнения о себе, потому что сам уязвим.
Продолжая обнимать Марго, Джон долго смотрел куда-то в темноту. Теперь Марго поняла, что он имел в виду, когда говорил, что она оставила его, хотя продолжала быть рядом. Он сам, не выпуская из рук, оставил ее. Марго взглянула Джону в лицо, стараясь понять, что так могло отвлечь его.
Джон моргнул. Потом наклонил голову, и Марго показалось, что его глаза блестят в густой тени, отбрасываемой его ковбойской шляпой.
– Я не хочу выпускать тебя из рук до конца жизни, – прошептал он.
– Первые шестьдесят лет это будет смотреться странно.
Джон улыбнулся.
– Ты шутишь, потому что не веришь мне до конца.
– Возможно.
Джон с облегчением вздохнул и, расплывшись в улыбке, переменил тему:
– Ей-Богу, если я сейчас не съем чего-нибудь, я умру. Послушай-ка, что это мы торчим в темной, холодной ночи вместо того, чтобы сидеть сейчас за тарелкой чего-нибудь вкусненького?
Марго напомнила ему:
– В той лачуге я не ела ничего из-за грязи, выходит, сегодня я съела один-единственный сэндвич с чашкой кофе.
– Тогда пора, скажем, «пообедать». Давай двигать отсюда.
Он поднял ее шляпу, взял Марго под руку и подвел к двери, затем открыл ее перед Марго и, пропустив даму вперед, вошел за ней следом.
Джон стал каким-то другим, Марго это чувствовала. Что с ним произошло, пока он смотрел в темноту? Теперь он даже дотрагивался до нее как-то по-другому, как до своей собственности, что ли. И вокруг он смотрел не так, как раньше. Они повесили шляпы в гардеробе, оставили там же куртки и поднялись наверх, в свои комнаты, чтобы умыться и переодеться.
Марго выбрала зимнее теплое техасское платье из гладкой шерстяной ткани оранжевого цвета и туфли в тон ему. Забрав волосы во французский пучок, в уши она вставила сережки с крупными жемчужинами, к которым были подвешены по три жемчужины помельче.
Губную помаду Марго выбрала под цвет платья, глаза же только слегка подвела, использовав минимум косметики.
Джон уже ждал в коридоре у ее комнаты. Он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки, на груди. На нем был костюм с галстуком, и выглядел Джон, надо признаться, великолепно. Он этим даже немного напугал ее. Настоящий незнакомец, уверенный в себе, от одного вида которого у Марго побежали мурашки по телу.
Он улыбнулся, осмотрев ее с головы до пят, и издал довольное «ммм...».
Марго была чрезвычайно польщена.
– А твоя помада с тобой?
– Да, – она указала на маленькую кружевную сумочку на плече.
Джон достал из кармана салфетку и дал ее Марго.
– Я хочу поцеловать тебя.
Ей понравилась эта идея. Она взяла салфетку, стерла помаду и протянула руки к Джону.
Он обнял ее, застонав от наслаждения, прижал к себе и поцеловал. Его поцелуй был сногсшибательным, но совсем новым.
Джон начал:
– Ты понимаешь, что мы знакомы с тобой с прошлого года?..
Марго засмеялась.
– Примерь, – предложил Джон, и на его ладони появилось небольшое колечко.
– Что это?
– Это все, что у меня осталось от моих родителей. Сэлти дал его мне, когда я достиг совершеннолетия. Я хочу, чтобы ты его носила.
Это было простое золотое кольцо, чуть шире обручального, раньше он носил его на мизинце.
– Ты, по-моему, чересчур торопишься. Хотя мы и знаем друг друга «с прошлого года», ты выбрал не лучший момент для подобного предложения. Я не хочу принимать твой подарок, потому что ты можешь захотеть вернуть его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
