Раздался мелодичный звон колокольчика. На пороге возникла хозяйка и позвала всех к столу. Заиграла громкая музыка, и мужчины, выстраиваясь друг за другом, двинулись в большую гостиную. Не останавливаясь, они замкнули кольцо вокруг игорного стола, на котором стояли все те же хрустальные рюмки, но теперь уже наполненные до краев водкой. Женщины стояли возле стен и хлопали в ладоши. Игроки прошли один круг, потом другой. "Что за хоровод они тут затеяли?" - раздражительно и недоуменно подумал Георгий. Музыка внезапно оборвалась на полутакте, и все замерли как вкопанные. Затем повернулись лицом к столу, и каждый сел на стул, возле которого он остановился. Георгий, как новичок, везде запаздывал. Наконец и он присоединился к компании и так же, как и все мужчины, поднял рюмку с водкой, стоявшую перед ним. Все опять разом встали, вскинули рюмки и прокричали: "Фортуна!", после чего влили водку в открытые рты и сели.
Малопьющий Георгий хотел было направиться к столу с закусками, но сверху кто-то надавил на его плечо. Пришлось остаться на месте. Игроки сидели молча, выпучив глаза друг на друга. Георгий, как мог, несколько раз сглотнул, убирая изо рта противный водочный привкус. Он взглянул на Ингу, стоявшую в полумраке. Она смотрела на него, нервно сжав руки, в глазах ее застыл ужас.
Вдруг гитара с музыкальным грохотом упала на пол, а вслед за ней свалился и гитарист. С противоположного конца стола Георгий мог видеть только неестественно согнутую руку и оскаленные в зверской усмешке лошадиные зубы. "Кончено", - сказал альбинос, прикоснувшись пальцами к сонной артерии выбывшего игрока. Все засуетились. Гитариста подняли, положили на диван, застеленный уже кем-то полиэтиленовой пленкой. Потом усопшего разоблачили из одежды, обмыли губкой его тощее тело с выпирающими ребрами и стали напяливать на него черный костюм. Из маленькой комнаты принесли гроб и водрузили его на стол, за которым только что происходила игра под названием "Карусель смерти". Человеку с лошадиным лицом не повезло. Это к нему своевольная Фортуна повернулась задом. Он оказался самым слабым звеном в этом собрании.
Альбинос, который, как оказалось, был врачом, нервными штрихами стал писать протокол, свидетельствовавший о внезапной кончине от сердечного приступа Федора такого-то - человека и музыканта.
Георгий тихо встал и на ватных ногах направился к выходу. Комната и гроб с покойником поплыли у него перед глазами. Атмосфера в помещении вдруг напрочь лишилась кислорода, и ему казалось, что если сию минуту он не вдохнет свежего ветра, то в этом безумном доме еще одним трупом пребудет. В темноте коридора он как слепой котенок тыкался по стенам, силясь отыскать выключатель или запоры двери, все равно что, лишь бы вырваться отсюда побыстрей.
Ему помогли. Некто гибкий и стремительный, гоня перед собой ударную волну приторно сладких духов, слегка задел его бедром, и зажегся свет. Оказывается, свет был, может, и вовсе не выключался. Георгий сощурился от нестерпимого блеска хрустального бра, висевшего на стене, и увидел перед собой Марго - хозяйку этого сумасшедшего дома, постельную женщину, маленькую, глупую похотливую сучку, с куриными мозгами, любительницу забав, достойных курятника.
- Ах! Георг, голубчик, что же это... вы, разве, уходите? - закудахтала она, чувственно дыша. - Покидаете нас? Жаль, жаль, очень жаль... - Вам не понравилось? Видите ли, здесь нельзя судить предвзято... Это ни в коем случае не надо рассматривать как жертвоприношение, скорее, как акт добровольного, героического самопожертвования... чтобы отвести беду от других. Вы понимаете? Вы должны понимать. Ведь вы художник, интеллектуал, а не какой-нибудь там заскорузлый обыватель. Это свежее веяние нового тысячелетия... Вселенская гекатомба... А, кроме всего, эта игра так возбуждает... - призналась хозяйка и декольте ее платья само собой поехало вниз. - Острота восприятия жизни возрастает неимоверно. Душевный подъем здесь сопоставим с наркотическим воздействием. После этого у мужчин наступает такая потенция... Я надеялась, что вы останетесь... - произнесла она, глотая сухую слюну, постельно улыбаясь, с лицом пастельных тонов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
"Цирцея, - мысленно прорычал Георгий, пытаясь открыть замок. - Занимайся свинством со своими свиньями, заколдованными тобой".
- Останьтесь, вы нас очень обяжете... Видите ли, нам нужен художник. Необходимо впечатать имя на траурной ленте. У нас уже все приготовлено: лак и золотая пудра...
Георгий непроизвольно поднял руку, чтобы заткнуть тухлый фонтан ее красноречия. К горлу подступила волна острой ненависти к этому пауку в женском обличии. "Впечатал бы я тебе!..", - подумал он. Но рука опустилась, обмякли мышцы: разве возможно одной хлесткой затрещиной выбить из нее всю ту гадость и мерзость, что накопила она за свою жизнь.
Другие руки коснулись его, и мягкий голос Инги сказал: "Пойдем, приляг, ты устал..." Георгий наотмашь ударил по этим рукам, показавшимся ему по-змеиному холодными, тянущими его в смердящую клоаку, и пошел к выходу. Тут раздался звонок в дверь. Хозяйка открыла ее, и на порог вступили двое.
Это были грубые парни, пьяные в дым. На них была черная униформа, верхняя часть которой напоминала фрак. На груди у каждого блестел значок похоронной службы - череп со скрещенными костями, так что их владельцев можно было принять за новое племя пиратов. Чтобы не упасть, они цепко держались за арматуру венка, как за спасательный круг. Синхронным движением похоронщики сняли черные шелковые цилиндры и, держа их на уровне пояса, спросили в унисон: "Хозяюшка, катафалк заказывали?"
- Да-да, - торопливо ответила Марго и просительно-повелительным жестом пригласила похоронщиков войти в комнаты.
Толкаясь плечами, похоронщики торжественно занесли металлический венок с искусственными цветами и черной муаровой лентой, где отблескивали золотом слова с незаполненными пропусками: "Дорогому... незабвенному... от друзей".
- Отпевание на дому заказывали? - пробасил новый глас, и в черной сутане священник переступил порог. Им оказался давешний молодой поп, что стоял возле церкви. На нем поверх сутаны была надета все та же черная джинсовая курточка, в руках его раскачивалось походное кадило.
Георгий, нечаянно скинув с вешалки из рогов лося чей-то дождевик, кое-как протиснулся между пришедшими и вывалился на крыльцо. Упершись руками в штакетник палисадника, он стоял возле куста сирени и глубоко вдыхал прохладный воздух. Потом, обретя способность двигаться, оттолкнулся от заборчика и, пройдя по дорожке двора мимо похоронного автобуса, вышел в переулок.
