Почему на Западе люди любого возраста убеждены, что русские отличаются от всех остальных женщин планеты? Нигде в мире женщина не является предметом стольких стереотипов и наваждений, как в России. Читающие мужчины мечтают об Анне Карениной; те, кто смотрит телевизор, мечтают об Елене Лениной, а любители большого тенниса думают о Марии Шараповой или об Анне Курниковой.
Впервые я увидел русскую девушку в Конго, в Черной Африке, где говорят по-французски. Я учился в маленькой школе, с первого класса до окончания. Многие из местных студентов ехали учиться в Советский Союз, некоторые из них там женились на русских, а потом вернулись на родину. Так что в нашей школе учились дети русских и конголезских родителей (хотя было их немного). Я учился в одном классе с Дианой, девочкой из такой семьи, ее мама была русской. Диана никогда не бывала ни в России, ни в СССР, но, наверное, мама как-то иначе ее воспитывала — учила тщательнее ухаживать за собой, быть привлекательнее остальных. Я тогда не понимал, чем эта девушка-метиска отличается от других.
Когда мне исполнилось тринадцать, меня отправили на курсы английского языка в так называемую летнюю школу в Шотландии. Среди 350 студентов из Европы и Японии я был единственным, кто приехал из Африки. Школа владела тремя большими парусниками, а стажировка включала в себя четырехдневное плавание. Под палубой располагались кубрики — спальни, одна для мальчиков и одна для девушек. На паруснике я заметил Елену, русскую девушку, молчаливую блондинку, которая держалась отстраненно и вообще казалась замкнутым человеком. В какой-то момент нам нужно было прыгнуть в море; вода была по-настоящему холодной, но Елена не дрогнула. Наблюдая за ней, я отмечал, как сильно она отличается от других девушек, и представлял себе ее отца — богатого могучего русского.
У меня сохранилась фотография того времени, на ней Елена стоит на ветру в одной только футболке, и лицо у нее такое же отстраненное, как и всегда. Тогда, на этом корабле, в Шотландии, я был далек от мысли, что когда-нибудь судьба меня приведет в Россию жить с любимой.
Снова Россия возникла в моей жизни лишь в двухтысячных. Мой друг Людовик, тоже живший в Бордо, был вечным студентом без планов на будущее. Как и многие из нашего поколения во Франции, он совмещал учебу и подработку, чтобы пользоваться статусом студента и в то же время иметь средства к существованию. В этой совсем не стабильной ситуации он влюбился в русскую студентку по имени Соня — и началось его утомительное противостояние с «будущей тещей». Мать Сони развелась в России, потом в Санкт-Петербурге познакомилась с французом, который там работал консультантом по архитектуре. Тогда, в 1996 году, для многих русских женщин переехать на Запад означало действительно начать новую жизнь. Многие из них мечтали покинуть Россию в эпоху кризиса при Ельцине и обосноваться в богатой и стабильной стране. Так что история Сониной мамы была вполне в духе девяностых.
Она сама уже пережила много трудностей: эмигрировала, выучила французский, нашла свое место в обществе города Бордо, много и умно поработав над собой, — и она не собиралась выдавать свою дочь за студента без будущего. Для своей дочери эта женщина хотела «удачного брака»; возможно, у нее были конкретные планы найти богатого жениха, уже завоевавшего место в обществе, и устроить то, что во Франции называется «красивой партией». В течение некоторого времени Людовик пережил довольно неожиданный и неприятный опыт межкультурного общения с резко настроенной против него русской «будущей тещей». Он еще не знал, что, завязывая отношения с русской девушкой, получаешь в наследство и ее мать. Последняя стала запрещать Людовику встречаться с Соней, забыв о том, что во Франции дела идут не так, как в России. Поняв, что ее авторитет не действует на Людовика, эта женщина принялась обрабатывать его семью. Родители Людовика изумились, когда в одиннадцать часов вечера — это для Бордо очень позднее время, исключающее возможность стороннего визита, — к ним явилась очень раздраженная женщина с жутким русским акцентом, которая принялась угрожать всей семье. К тому моменту родственники Людовика еще не слышали о Соне, поскольку молодые французы мало рассказывают родителям о своих любовных историях. В тот вечер облик России во Франции не изменился в лучшую сторону.
Из-за отсутствия результатов мать Сони решила пойти еще дальше. Она позвонила в центральное отделение полиции Бордо и объявила, что подозревает Людовика в сомнительных отношениях, в возможной торговле наркотиками, в поддержке «Аль-Каиды» на территории данной области, а также в том, что он может быть террористом. На следующий день Людовика вызвали в полицию. Полицейский сообщил ему о том, что нужно проверить его лояльность; все было довольно дружелюбно. Людовик рассказал, что эта женщина уже давно его достает, и полицейский спросил:
— Что ты в ней-то нашел, в этой девице? Она русская? Она же не единственная русская в городе! Послушай, ты не хочешь выбрать себе другую? Спи с другими, участвуй в групповухах, делай что хочешь, но чтобы меня больше не дергали.
Однако Людовик не отступился. Он переждал грозу. Со временем мать Сони успокоилась. Она отказалась присутствовать на свадьбе своей дочери, и ей потребовалось лет десять, чтобы понять, что Соня и Людовик любят друг друга. На протяжении всех этих лет русская теща Людовика по-прежнему старалась вмешаться в жизнь своей дочери.
Эта история не обелила образ России в Бордо и образ русской тещи — лично для меня. Когда я приехал в Россию, то увидел, что так — почти везде.
Я всегда удивляюсь роли, вернее, весомости тещи в России. Мой сосед объяснил мне, что это невероятно серьезная проблема.
— Теща, Саня, — это самая большая беда на земле. Они все время давят, во все лезут, всех теребят — твоей дочери уже сороковник, у нее свои дети, она уже давно живет отдельно; оставь ее уже в покое, дура, не мешай людям жить! Так нет же… Моя вон все время звонит. Честно, иногда вечером после работы жена с ней по два часа на телефоне висит — болтает ни о чем, потому что мать позвонила просто так. Представляешь себе? Меня это просто бесит!
Сколько знакомых французов рассказывали мне, что их русским девушкам постоянно звонят мамы — и неважно, на свидании ли, на вечеринке, на работе, — и надо ответить и говорить. И никто не упомянул даже, чтобы русская девушка не ответила на звонок или сказала маме: «Послушай, я сейчас занята, перезвоню попозже».
Сколько раз я слышал, как мои коллеги говорят в трубку: «Привет, мамочка!» Опять мама!
Я вспоминаю Алину, свою коллегу, которая хоть и приехала из США, но с мамой созванивалась по пятнадцать раз на дню (и это не преувеличение). Мы сидели в одном кабинете; однажды я отвечал на электронные письма клиентов, а Алина разговаривала с мамой (десятый раз за день). В какой-то момент она прикрыла трубку рукой и сказала:
— Саша, французское вино из пяти букв.
Я вначале даже не понял, о чем это она, а потом возмутился:
— Алина, какой кроссворд? Ты на работе! И я, кстати, тоже.
— Но это же мама спрашивает, — улыбнулась моя коллега, взрослая и, казалось бы, адекватная женщина.
Не знаю, как молодые русские женщины терпят такое постоянное давление; смирились они с ним, что ли? И почему они так же поступают со своими дочерями? Такие страстные и по сути конфликтные отношения кажутся мне нелогичными, а порой и вредными.
В моем случае расстояние между Россией и Францией позволило избежать подобных проблем. Еще, наверное, длительная жизнь во Франции смягчила характер моей тещи и воспитала ее по-европейски.
Русские матери защищают свое сокровище, своего ребенка от любых острых моментов жизни, а по сути — мешают ему нормально жить. Пытаются контролировать и сыновей, и — тотально, до безумия, — дочерей. Русские женщины, конечно же, сокровища. В путеводителе «Пети фютэ», написанном французами для французов, есть параграф с названием «Москва в 25 ключевых словах»: «девушка — расфуфыренное создание; как правило, француженки выглядят серовато на фоне русских девушек, особенно зимой, так как им сложно приспособиться к изменению климатических условий». Параграф заканчивается следующим образом: «Вам будет довольно сложно отстаивать репутацию элегантности, страшное бремя Франции». Я думаю, что эта статья была написана женщиной для женщин — они относятся к элегантности с бо́льшим пиететом, чем мужчины.
В 1842 году секретарь посольства России в Париже Виктор де Балабин, принимая пост, замечает, что русские и французские барышни явно соперничают друг с другом в элегантности, и очень интересно описывает это в своем дневнике: «…француженки в их нарядах для повседневных прогулок, элегантных, но простых, имеют значительное преимущество (…) Несмотря на это, вечером в салонах и на балах наши превосходят их сперва туалетами, всегда свежими и с хорошим вкусом, потом прекрасным, всегда немного строгим видом, который придает им изысканность». Большинство мужчин соглашаются с этим, особенно те из них, кто пережил маркетинговую кампанию, которая сопровождала русскую женщину с момента ее появления на Западе в девяностых годах, после падения железного занавеса. Всемирный успех «русской женщины» — логичный. Мы увидели, как из России приехали самые красивые манекенщицы планеты, первые теннисистки планеты. Но этому успеху сопутствовала и волна отрицательных стереотипов. Русскую женщину часто описывают корыстной и бесчувственной змеей с кошельком вместо сердца и с мозгами такими же пустыми, какими светлыми и гладкими кажутся ее волосы. Все это несправедливо — и похвала, и порицание, — и тем не менее кажется, что русские женщины ничего не делают для того, чтобы разрушить эти клише, а наоборот, используют стереотипы в своих интересах.
