– Доброго здравия, сэр Ричард!..
– И вам того же, – ответил я автоматически и тут же подумал, что надо бы что-то более нейтральное, типа «привет!» или «хай!», а то я только что пожелал доброго здоровья Сатане, а это как будто некое предательство своего лагеря. – Не спится?
– Я никогда не сплю, – заверил он и добавил многозначительно: – И всегда начеку.
– Вот что значит, – сказал я, – не иметь друзей. Он удивился:
– Друзей? Вы шутите! Друзья и совесть бывают у человека до тех пор, пока они не нужны. А что, у вас они есть?
– Есть, – ответил я сердито. – Вы соскучились по мне?
– И это тоже, – заверил он. – И еще хотел узнать, что надумали?
Я развел руками.
– Сэр Сатана, вы только вчера огорошили меня известием насчет возможности вернуться. А я такой тугодум, такой тугодум…
Он покачал головой.
– Мне казалось, вы сразу должны были ухватиться за гакую возможность. Но раз уж так удивились, я дал вам время прийти в себя.
Наверное, я сотворил доброе дело, да?
Глаза его смеялись. Конечно же, мелькнула мысль, это у него такая шутка юмора. На самом деле Сатану не интересует Зло, оно ему давно и хорошо известно, привычно, обыденно. Для него массовые человеческие гекатомбы инка, майя и ацтеков – норма, как и пять тысяч распятых соратников Спартака, геноцид армян турками или газовые печи Бухенвальда. А вот Добро -да, это интересно, этот странный феномен, вроде бы абсолютно нежизнеспособный, в его стройное и геометрически правильное мировоззрение не вписывается.
– Решения, принятые сгоряча, – сказал я нравоучительно, – всегда представляются нам необычайно благородными и героическими, но, как правило, приводят к глупостям…
– Это верно, – согласился он. – Вы абсолютно правы! Нужно всячески избегать как героизма, так и благородства. Вы правы, абсолютно правы! И сказали очень хорошо. Просто я решил почему-то, что, рассуждая логически, вы и поступите логически.
– Хе, – ответил я саркастически. – Я что, не человек? Даже мужчины не всегда обожают логику. Помните, Аристотель, когда открыл логику, на радостях велел зарезать для пира сто баранов…
Он засмеялся:
– С тех пор бараны не любят логику? Ха-ха, интересно! Я сказал примирительно:
– Нам была дана заповедь: «Люби ближнего, как самого себя», но если правильно понять, то можно прочесть и обратное утверждение: «Ты обязан любить себя должным образом». Вот я и думаю, что же значит любить себя должным образом? Толкований на самом деле очень много… Намного больше, чем кажется на первый взгляд.
Он внимательно слушал, лицо становилось все яснее. Я забеспокоился, где же прокол, в каком месте я начал лить воду на его мельницу. Он увидел в моих глазах вопрос, улыбнулся с так раздражающим меня превосходством.
– Вы даже не предполагаете, – произнес он мягко, – как у вас, людей, много от меня.
Я поинтересовался почти враждебно:
– Что же?
– Меня называют, – напомнил он, – духом сомнения, духом противоречия… Вам это ничего не говорит? Когда человек был создан, он внимал абсолютно всему с широко раскрытым ртом и распахнутыми глазами. Но я сумел внушить ему некоторые базовые сомнения. Еще там, в Эдеме. Это привело к выдворению из рая, зато это свойство сомневаться и противоречить позволило сперва выжить, а затем и начинать создавать свою цивилизацию. Я возразил:
– Это все приписываете духу противоречия? А мне кажется, все отрицать – полная анархия! И снова в пещеры…
– Пещеры тоже можно отрицать, – возразил он мягко. – Чем выше человек… я имею в виду весь человек, то есть человечество, так вот чем выше человечество вскарабкивается по социальной лестнице, тем сильнее в нем дух противоречия и подозрительности.
Я смолчал, лихорадочно вспоминая, что вроде бы в самом деле, как говорила моя бабушка, раньше люди верили друг другу на слово, а теперь, мол, все договора, договора… Только в моем «срединном королевстве» за последние десять лет количество адвокатов выросло в десятки раз. А раньше, мол, достаточно было честного слова.
– И что, – спросил я тупенько, – это хорошо?
– Замечательно! – воскликнул он. – Когда никому не веришь – это же великолепно!
– Чем?
Он объяснил с улыбкой:
– Никакая сволочь не может обмануть!
– Но зато сама жизнь станет черной, – возразил я. – Никому не верить, в каждом подозревать обманщика, а то и врага – разве это жизнь? С колыбели надо начинать лечиться от стресса…
Он спросил с интересом:
– А что это?
– То, чего не было в мире, – пояснил я, – когда в ходу было слово чести. Даже среди простолюдинов. А когда пошли адвокаты… появились и стрессы. И где больше адвокатов – там больше стрессов. У нас самая развитая страна за океаном, так вот там стрессы у каждого. И адвокатов столько, сколько во всем остальном мире.
Он подумал, посмотрел на меня с большим уважением.
– Вы еще не были на Юге, а уже понимаете его основы… И хотя вам это не нравится, но все-таки, все-таки: принимать с большим недоверием все, что видите, слышите и что вам внушают – залог целостности вашей личности. Если хотите жить без забот – никогда не спорьте, принимайте на веру, что говорят старшие. Неважно, кто именно эти старшие: враги, нейтралы или даже друзья.
– А почему от друзей? Он хитро прищурился:
– Надо ли объяснять?
– А все-таки?
Он указал на окно:
– Взгляните во двор. Почти всем доверите напоить своего коня, некоторым можете позволить наточить ваш меч, но есть там те, кого послушаете безоговорочно, что одеть, что пить, с кем общаться, кого взять в жены, кого любить, а кого ненавидеть?.. Друзья опаснее врагов! Врагов воспринимаешь настороженно сразу, а друзья могут вполне искренне завести вас на ложную тропку. Потому друзей надо остерегаться больше, чем врагов. И каждое слово от друга проверять… гм. с большим подозрением, чем от врага.
Я молчал, рассуждения абсолютно логичны, но какая-то нечеловеческая логика. Слишком правильная, словно машинная или вещает насекомое, чей интеллект превосходит человеческий в десятки раз, но… только интеллект.
– Человек, – проговорил я, – не только интеллект.
– Ну да, – сказал он саркастически, – как я мог забыть про душу!
– А зря, – отпарировал я. – Вообще-то считается, что весь хваленый интеллект всего лишь слуга на побегушках у души! Правда, у той, что ниже пояса.
Он запнулся на миг, глаза блеснули остро, как лезвия кинжалов.
– Мне нравятся рассуждения о душе, – проговорил он медленно, я видел в его лице скрытое торжество, -любые, даже самые высокопарные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
