Начальник Генерального штаба Германии неуклонно приходил к неправильному логическому выводу:
«Как я уже отмечал, напряжение сил Франции почти достигло предела, хотя они держатся с поразительным упорством. Если мы сможем открыть глаза французам на то, что в ходе войны у них нет перспективы, тто мы сможем сделать достаточно много для достижения наших целей с ограниченными ресурсами. В пределах нашей досягаемости за французскими позициями на Западном фронте есть цели, для защиты которых французский Генеральный штаб будет вынужден бросить в бой всех, кем они располагают. Если они это сделают, то Франция истечет кровью и вынуждена будет отступить независимо от того, захватим мы такую цель или нет».
Целью, на которой Фалькенгейн остановил свой пристальный взгляд, был Верден.
Из страстного желания Жоффра вести одновременные концентрические наступления силами союзников, убеждения Хейга, что Британская империя должна взвалить на себя бремя войны на западе, поразительного возрождения России и планов Фалькенгейна вести войну «ограниченными ресурсами» соткалась мрачная ткань 1916 года.
Германскими лозунгами были секретность и скорость; они нанесли удар задолго до готовности французов Жоффра и новых дивизий армии Хейга; задолго до того, как русские смогли отдышаться. Утром 21 февраля 380-миллиметровый (15-дюймовый) снаряд, выпущенный морским орудием и пролетевший 20 миль, разорвался во внутреннем дворике епископского дворца в Вердене, став сигналом о беспрецедентной бомбардировке, возвещавшей о наступлении. Это была артиллерия, вобравшая в себя все достижения Германии: машина для истребления, с помощью которой Фалькенгейн рассчитывал перемолоть французскую армию. Наступление проводилось на ограниченном фронте тремя армейскими корпусами 5-й армии под командой германского кронпринца Вильгельма. Эти шесть дивизий (еще три находились в резерве) наступали на фронте протяженностью только 8 миль, но их поддерживали 1220 стволов артиллерии, из них 542 – крупного калибра.
Год 1916-й в действительности ознаменовал собой поворотную точку в ходе войны. С самого ее начала, после разрушения фортов Льежа, Намюра и Антверпена стало понятно, что роль тяжелой артиллерии в этой войне очень велика. В течение 1915 года союзники всеми возможными средствами пытались сократить свое отставание в этом виде оружия. Но собственные орудия они получили только в 1916 году, начиная с Вердена. Немецкий осадный парк в этом сражении включал в себя такие огромные орудия, как 13 420-миллиметровых (17-дюймовых) гаубиц (по названию «Большая Берта»), стрелявших снарядами весом в тонну и длиной в рост человека; для перевозки каждого из этих орудий было необходимо 12 вагонов, а на установку и подготовку к действию требовалось двадцать часов; 2 380-миллиметровых (15-дюймовых) морских дальнобойных орудия; 17 305-миллиметровых (12-дюймовых) австрийских мортир, большое число 210-миллиметровых (8-дюймовых) гаубиц; еще больше 150-миллиметровых (5,9-дюймовых), множество 130-миллиметровых (5-дюймовых) скорострельных пушек – их страшной особенностью было достижение снарядом цели одновременно со звуком выстрела, сотни 77-миллиметровых (3-дюймовых) полевых пушек, известных в британской армии как «гранаты».
От одного из защитников Вердена мы знаем, что чувствовали те, кто был мишенью этих батарей: «Мы без конца слышали удары железных кувалд, бьющих по нашим траншеям. Ударные и дистанционные взрыватели 105-го, 150-го, 210-го – всех калибров. Среди этого разрушительного урагана мы сразу узнаем снаряд, который летит, чтобы похоронить нас. Стоит нам услышать его скорбное завывание, мы в оцепенении смотрим друг на друга. Сжавшись и придвинувшись друг к другу, мы оседаем под тяжестью его воя. Наши каски лязгают друг об друга, мы шатаемся, словно пьяные. Дрожащая вспышка, облако удушливого дыма заполняет укрытие, два светильника гаснут».
Другое воспоминание: «Прежде всего давит на сознание вес падающего предмета… На нас несется чудовищная тварь, такая тяжелая, что ее полет вдавливает нас в грязь…»
Под Верденом артиллерийский обстрел был рассчитан на полное уничтожение противника.
По причинам более серьезным, чем он догадывался, Фалькенгейн выбрал удачное место для сражения. Со времени быстрого разгрома бельгийских фортов в
1914 году французское Верховное командование относилось с недоверием к этим оборонительным сооружениям, на которые до войны возлагало большие надежды. Существующие укрепления оказались уязвимыми для тяжелой артиллерии. В качестве позиций они сильно ограничивали маневренность войск, их артиллерия была более пригодна для полевых боев. Поэтому крепость Верден была частично разоружена. С ее фортов были вывезены орудия для 43 тяжелых и 11 полевых батарей. Название «крепость» было заменено на «укрепленный район», но это номенклатурное изменение было условным. Беспокойство о состоянии обороноспособности Вердена в июне
1915 года стали проявлять те, кто лучше знал положение, – офицеры и солдаты на позициях. В июле район посетила парламентская комиссия, принявшая во внимание заверения командующего армейской группой генерала Огюста Дюбая. Но к ноябрю сообщения из Вердена продолжали поступать и стали более тревожными. Особенно серьезные опасения вызвали сведения, полученные от полковника Дриана, командующего группой стрелковых батальонов в Вердене. Военный министр генерал Гальени написал 16 декабря Жоффру, прося о мерах, обеспечивающих обороноспособность. Жоффр ответил 18 декабря: «Я полагаю, что для высказанных Вами опасений нет никаких оснований». Ответ Гальени: «…правительство полностью Вам доверяет…»
Жоффр был глубоко задет этой критикой и повышенным вниманием к ней правительства. В своем письме к Гальени он отметил: «Я не могу согласиться с тем, что солдаты, находящиеся под моим командованием, могут обращаться к правительству с жалобами и критикой моих распоряжений иначе, чем установленным иерархическим путем. Такое поведение способно глубоко подорвать дисциплину в армии». Однако он был встревожен положением и послал в Верден в январе генерал-майора Де Кастельно для составления специального рапорта. Кастельно не был особенно удивлен тем, что увидел, но дал жесткие рекомендации, которые были немедленно приняты. Он может, по словам французского историка Пьера Доминика, считаться «первым спасителем Вердена». Но время было упущено; по всей видимости, предотвратить неизбежную катастрофу было уже нельзя. Репутация Жоффра, пережившая все неудачи 1915 года, не смогла уцелеть после случившегося в Вердене.
Это была катастрофа, и, если рассматривать ее причины широко, она произошла не только от небрежности и некоторого самодовольства французов, но и в связи с глубоким заблуждением, отличавшим всю германскую систему ведения войны. В ее основе лежало противоречие между основной целью Фалькенгейна – уничтожить французскую армию – и надеждой сделать это «малыми силами». Это неизбежно вело к ошибкам в германской тактике, которая часто обеспечивала местный успех, в том числе в Вердене, но приводила к крушению крупных планов. Германский артиллерийский обстрел 21 февраля был более разрушительным, чем все предыдущие: это было сокрушительное и грубое поругание тела и духа человека. Казалось, он уничтожил все живое, но в ходе последующих действий немцы как будто потеряли уверенность. Их пехота начала продвижение очень медленно, ее возглавляли и прикрывали многочисленные патрули. Кое-где они обнаруживали, что артиллерия сделала за них всю работу, но их тактика не позволяла им сразу использовать эту ситуацию. Но в других местах их ожидала неприятная неожиданность: выжившие оказались способны вынести ураган огня и сохранить боеспособность. В конце траншеи всегда оказывался пулемет, из воронки от снаряда солдат кидал гранаты, в изувеченной роще встречалось уцелевшее отделение. Вечером 21 февраля французы решили скорее умереть, чем отступить.
Были и бегство, и паника (особенно на тех участках, где немцы применили огнеметы), были жестокие потери (стрелки Дриана потеряли 9/10 строевых солдат), но немцы смогли лишь немного продвинуться за первую линию обороны французов.
Прошло еще целых три дня, прежде чем немцы смогли добиться прочного успеха. Три дня, в течение которых ошеломленные защитники смогли оценить всю опасность и спешно предпринять контрмеры, чтобы германские достижения оказались неполными. 25 февраля вторая, еще более разрушительная атака обеспечила сенсационный триумф: захват форта Дуомон. Здесь в полной мере проявился гибельный эффект политики разоружения крепости. Дуомон, позже названный Петеном краеугольным камнем всей обороны Вердена, был оголен до того, что насчитывал только три орудия, которые обслуживали 56 стрелков территориальных сил под командованием старшего сержанта. Это был весь его гарнизон. Североафриканская дивизия, прикрывавшая форт, была разгромлена в ходе штурма германцев. Во мгле снегопада и под прикрытием дыма сражения саперный сержант Кюнц из 24-го Бранденбургского полка с 9 солдатами своего отделения сумел пробраться в Дуомон, не встретив сопротивления французских стрелков, которые даже не заметили его продвижения. Поддержанный другими подразделениями своего полка, Кюнц снискал высочайшую награду. Большой бастион форта Дуомон, который вопреки ожиданиям выдержал самый тяжелый обстрел, был захвачен без потерь. Путь на Верден был открыт.
