Такой была ситуация к тому моменту, когда генерал Филипп Петен принял командование в Вердене, будучи назначен на эту должность Де Кастельно 25 февраля. Пьер Доминик отмечал: «У Петена были ясный ум и склонность к порядку. Будучи холодным и молчаливым северянином, он ничего не оставлял на волю случая. Пехотинец, он был более благоразумен, чем самоуверен, и бережлив по отношению к солдатским жизням… Воин-защитник по своему темпераменту, он стал нужным человеком в нужном месте». При Петене оборона Вердена была преобразована. Задачей солдат на линии фронта, отчаянно сопротивлявшихся в разрушенных укреплениях отделениями или более крупными подразделениями, осталось непосредственное отражение немецких атак. Но позади них Петен перераспределил обязанности для каждого сектора, перевооружил форты, соорудил новые линии траншей, а прежде всего, организовал новые системы снабжения и подкрепления. Боевой дух французской армии подкреплялся постоянным притоком к передовым позициям новых формирований. Они заменяли потрепанные части прежде, чем те доходили до полного истощения. Почти каждая французская дивизия прошла через «ад Вердена». Чтобы снабжать армию, Петен приказал соорудить 36 новых мостов на Маасе, построить сеть легких железных дорог и превратил шоссе Верден-Бар-ле-Дюк в «Voie Sacree» – «священный путь», по которому каждый день 3 тысячи (а позже 3500) грузовиков перевозили 4 тысячи тонн груза и от 15 до 20 тысяч человек. Этот поток ничто не должно было прервать: постоянная служба поддерживала в порядке дорожное покрытие, любое неисправное транспортное средство тотчас сталкивалось на обочину, никакое постороннее использование дороги не разрешалось. Это стало возможно, потому что Петен получил поддержку и ресурсы, в которых испытывали недостаток его предшественники; но именно он их потребовал и был уверен в том, что они правильно используются.
С возрастающей тревогой Фалькенгейн начал понимать, во что ввязался. 5 марта немцы предприняли новое наступление по предложению и настойчивым требованиям кронпринца, теперь оно было нацелено на левый берег реки Маас. Новые названия приобрели известность: на правом фланге это был форт Во, а на левом – мрачно названный Морт-Ом («холм мертвецов»). Это, может быть, был самый мрачный период: «…название «Верден» означало ад. Нет полей. Нет лесов. Совершенно лунный ландшафт. Дороги изрыты воронками. Траншеи – разбитые и отремонтированные, переделанные, перерытые и вновь отремонтированные. Тает снег, воронки заполняются водой. Раненые тонут в них. Люди больше не могут вытащить ноги из грязи».
Так все и продолжалось. В апреле с помощью подкреплений французы смогли предпринять контратаку; но отвоеванное ими пространство снова было потеряно под новым свирепым натиском немцев. Морт-Ом был удержан благодаря грандиозной стойкости французов. Петен издал свой знаменитый «Приказ дня»: «Courage; on les aura!»[11] В мае он был назначен командующим центральной группой армий, на сцене появились новые лица: генерал артиллерии Робер Нивелль, назначенный командовать 2-й армией, и активный генерал Шарль Манжен. Это были люди, придерживающиеся наступательных методов, но даже их энергия не могла изменить реальное положение дел. 31 мая генерал Хейг встретился с Жоффром, Де Кастельно, Фошем, президентом Франции Пуанкаре и военным министром генералом Роке. Хейг отметил: «Пуанкаре сказал, что только что возвратился из Вердена, где виделся с Петеном, Нивеллем и другими генералами. Они сказали ему: «Verdun sera prise»[12], но нужно без задержки осуществить операции, чтобы ослабить напряжение на этом участке… Из этого у меня сложилось впечатление, что Петен собирается сматываться».
Хейг был прав. Под каменной маской Петена действительно зрело решение «сматываться», и на это у него были причины. 9 июня немцы захватили форт Во. 21 июня на защитников Вердена обрушилось 100 тысяч снарядов, наполненных новым удушающим газом – фосгеном. 23 июня французы не сумели вернуть Дуомон. В этот же день Петен доложил Жоффру, что правый берег реки Маас должен быть оставлен. На этом берегу располагалась половина французской артиллерии; если бы немцы продолжили свое наступление, французы рисковали потерять эти орудия. Ставка была очень велика; но Жоффр не колебался. Несмотря на опасения своего обычно оптимистического штаба, он категорически запретил отступление. Окружающие указали ему на серьезность такого решения. «J'en ai pris bien d'autres»[13], – ответил он.
Решение было оправданным. Он знал, что Брусилов уже начал свое крупное наступление на Восточном фронте и с самого начала добился замечательных успехов; он также знал, что итальянцы проводят крупномасштабное наступление в Трентино и начинается массированное британское наступление на Сомме с мощной поддержкой французов. В течение недели условия, выдвинутые на конференции в Шантильи, могли быть выполнены – только бы защитники Вердена держались. И они держались. 11 июля ввиду развития наступления на Сомме Фалькенгейн дал распоряжение остановить немецкое наступление на Верден; стратегическая инициатива теперь перешла к французам.
Под аккомпанемент грома Соммы, раздававшегося далеко на севере, сражение под Верденом продолжало свое разрушительное течение. 1 июля, в первый день битвы на Сомме (катастрофический для британской армии) и 132-й день битвы под Верденом, генерал Манжен писал: «Я только что взял редут Тиомон уже в пятый раз; надеюсь, что бретонцы генерала Патэ удержат его, они все причастились перед сражением…» Весь июль и весь август шло продолжавшееся истощение французских и немецких сил. 13 августа генерал Манжен отметил: «В двух схватках за три или четыре дня один германский полк потерял 80 офицеров и 3200 солдат и смог продолжить свое существование только за счет большого пополнения… Мы понесли потери гораздо меньшие, и я очень рад этому. Большинство из моих полков на передовой линии теряет за 8-12 дней менее 30 процентов, но это очень много…» С обеих сторон напряжение среди высшего командования было очень велико: 23 августа германский кронпринц наконец избавляется от своего агрессивно настроенного штаб-офицера Кнобельсдорфа, протеже Фалькенгейна. Шестью днями позже был смещен сам Фалькенгейн, и его место занял Гинденбург вместе с генерал-квартирмейстером Людендорфом. Их роли не соответствовали их чинам: Гинденбург стал главнокомандующим, а Людендорф – начальником штаба. Разногласия были и среди французов. Манжен писал 15 сентября: «Петен очень склонен к обороне, он полагает, что мы должны экономить наши силы. Мы с Нивеллем думаем о том, чтобы отвоевать наши территории… Чтобы не быть искусанным, надо кусать самому и попытаться так связать противника здесь, чтобы он не смог двинуться куда-либо еще»[14].
Колебания Петена постепенно преодолевались его горячими помощниками; 24 октября с помощью массированного удара французов, в котором принимали участие 170 тысяч человек при 711 орудиях и 150 самолетах, был возвращен форт Дуомон. Это был личный триумф Манжена, чей план целиком разделял Нивелль. Манжен отмечал: «Общее количество пленных – более 5 тысяч. Я говорил Жоффру за два часа перед наступлением, что ожидаю встретить 22 батальона бошей на линии фронта; он посмотрел на меня очень странно, не зная, какое выражение применить при таких обстоятельствах. «Все-таки, – сказал он Нивеллю, когда тот выходил, – я думаю, он преувеличивает». А я полагаю, что будет и вторая линия батальонов. Всего – 38» Кипучий, агрессивный, методичный, Манжен позже так объяснял свою систему: «Я окружаю первую линию 75-миллиметровыми орудиями; ничто не может пройти через заградительный огонь. Потом мы бьем по траншеям из 155-миллиметровых и 58-миллиметровых мортир… Когда траншея уже хорошо перепахана, мы идем вперед. Любой бош, который там остался, – наш. Вообще они группами сами выходят сдаваться. Пока это продолжается, их резервы удерживаются в блиндажах под ударами тяжелых снарядов. Нашим пехотинцам предшествует заградительный огонь 75– и 155-миллиметровых орудий, помогающих вышибить заслон из резерва; стальные потоки текут перед нашими пехотинцами в 70 или 80 ярдах. Боши отходят. Вы видите, это очень просто».
Год шел на убыль. Слой грязи становился все толще, начал чувствоваться холод самой плохой военной зимы. В начале ноября французы получили неожиданный подарок, когда немцы оставили форт Во. Позорная потеря Дуомона в феврале была отомщена. Но Нивелль и Манжен еще не были удовлетворены, их давление на Петена продолжалось. Посреди опустошенной местности, которую Манжен сравнивал с Сахарой, и под серым небом, далеким от неба Африки, они спешно готовили новый удар. Он начался 15 декабря, и за три дня на 6-мильном фронте французы захватили 11 тысяч пленных, 115 орудий, сотни пулеметов и минометов. Сражение под Верденом, начавшееся с двусмысленного германского успеха, заканчивалось таким же неоднозначным триумфом французов. Нивелль, его главный архитектор, ушел на головокружительную высоту, заменив главнокомандующего Жоффра. Победа обеспечила ему счастливое восхождение в высшие эшелоны власти. Манжен объявил в «Приказе дня»: «Мы знаем систему методов и имеем руководителя. Наш успех предопределен». Эти фанфары возвестили о начале трагедий 1917 года.
