германской торговли с Восточной Европой. А немецкий купец с середины этого века почти совершенно вытеснил скандинавского в прибалтийских и славянских странах. В XIV в. Любек возглавил союз северогерманских торговых городов, который с 1356 года стал называться «Немецкой Ганзой»»[133].
Скандинавские историки отмечают ещё одно важное преимущество, которое позволило немцам вытеснить датчан и шведов из балтийской торговли. Немецкие купцы обладали большими финансовыми ресурсами. Они могли пустить в оборот серебро, добывавшееся в Богемии, они обладали большим опытом работы на новых, бурно развивавшихся рынках Западной и Центральной Европы, по Рейну шёл поток товаров и денег из Италии[134]. К середине XIII века немецкие купцы уже обладали торговыми привилегиями в скандинавских странах точно так же, как генуэзцы — в греческих землях.
Именно немцами в XIII веке начата была на Балтике зерновая торговля, которой предстояло сыграть столь важную, возможно — роковую, роль в истории Восточной Европы. Но в Средние века зерно ещё не является ключевым товаром. Гораздо большее значение имеют лес, металлы.
Новгород ведёт с Ганзой активную торговлю, но роль крупнейшего делового центра в регионе он бесспорно утрачивает [Немецкие закупки в Новгороде начинаются раньше, чем в Скандинавии. В XI веке, по данным археологии, немецкие монеты сначала попадают в Новгород, а лишь оттуда — дальше на север[135]. Однако по отношению к новгородцам роль немецких купцов уже иная, в отличие от скандинавов и арабов, они прибывают сразу и с оружием, и со звонкой монетой, а потому сами выступают в качестве доминирующей силы]. В 1201 году в устье Западной Двины появляется немецкий порт — Рига. В 1219 году датчане строят в земле эстонцев города Таллин (Ревель) и Нарву. В 1230 году Тевтонский орден начинает покорение пруссов. Возникают новые торговые центры — Мемель и Кёнигсберг. На западе Финляндии из шведского королевского замка вырастает город Або (Турку), а в 1292 году недалеко от Ладожского озера появляется замок и порт Выборг. «Опираясь на этот пункт, шведы могли осуществлять двойной контроль: над важнейшим морским путём новгородцев — через Финский залив в Балтику и над их внутренним водным путём — через Ладожское озеро вверх по Вуоксе в систему Сайменских озер, в глубинные районы страны «Сумь и Емь»»[136]. Если Венеция и Генуя вытеснили Киев из мировой торговли, то Ганза превратила Новгород в свою периферию.
Изменилась и политическая конфигурация на Балтике. До середины XII века господствующей силой здесь оставалась Дания, интересы которой не входили в прямое противоречие с Новгородом. Дания была далеко и закрывала западный выход из Балтийского моря точно так же, как Новгород замыкал балтийскую зону на востоке. С подъёмом немецкой торговли ситуация изменилась. Немецкие купцы не только превратили Ливонский и Тевтонский ордена в свой военно-политический инструмент, но в северной части Балтики нашли покровительство королей Швеции. Это партнёрство между ганзейскими городами и шведской короной оказалось невероятно устойчивым, сохранившись вплоть до Тридцатилетней войны в XVII столетии. Подъём Швеции происходит на протяжении XII–XIII веков. Ему не помешало даже объединение в 1397 году Дании, Швеции и Норвегии в некое подобие конфедерации — Кальмарскую Унию (Kalmar Union) под эгидой датской короны.
Захват шведами Финляндии и части Карелии в XIII веке поставил Новгород в положение обороняющейся стороны. Раньше Финляндия разделяла скандинавов и русских, являясь жертвой набегов со стороны тех и других. Теперь Новгород непосредственно граничил с владениями шведского короля, а новгородским разбойникам и купцам путь в земли финнов был закрыт. В 1293 году Швеция и Новгород договорились о разграничении своих территорий, но окончательно пограничный конфликт был исчерпан мирным соглашением 1323 года (the Treaty of Noteborg), после которого граница не двигалась до конца XV века. Показательно, что договор 1323 года регулировал не столько раздел территорий в пограничной Карелии, сколько контроль над речными и озёрными путями, а также допускал совместное использование части Карелии и Финляндии шведами и новгородцами.
Если первая эра европейской экономической и политической экспансии создала Киевскую Русь и обеспечила её расцвет, то вторая её ослабила и, в конечном счёте, предопределила её гибель. Если в IX–X веках Западная и, особенно, Северная Европа без Руси просто не могли бы развиваться, то в XIII веке Западная Европа в Руси уже не очень нуждается — и в скором времени за торговым упадком наступает татарская катастрофа. М. Покровский, пожалуй, единственный из русских историков, осмелился заявить, что татарский погром XIII века был не причиной, а следствием упадка древнерусского государства. Набегу Батыя предшествовал «процесс разложения городской Руси X–XII веков»[137].
Именно разрушение единого экономического пространства вело к неуклонному ослаблению центральной власти, княжеским усобицам и военной дезорганизации, которой столь успешно воспользовались татары. В этом же и объяснение того, что татарское иго оказалось столь долгим. Возрождению страны препятствовала в первую очередь не непреодолимая сила Орды, а внутренняя слабость самого русского общества, которое в XIII веке утратило первоначальную экономическую организацию и не могло найти новой.
Глава III
Москва и Новгород
Живо описанный Покровским торговый упадок XIII века действительно сыграл роковую роль в истории России, ослабив её перед татарским нашествием. Но катастрофа была далеко не столь полной, как полагал Покровский и многие другие историки. Дело в том, что восточный торговый путь продолжал исправно функционировать, а торговля на Чёрном море не прекращалась.
Генуэзские колонии в Крыму переживали в ту эпоху расцвет. Как и многие другие торговые центры того времени, эти города были средоточием торгово-финансового капитала, паразитически эксплуатировавшими деревню (что в значительной мере относится и к городам Киевской Руси)[138]. Татарские нашествия XIII века были достаточно разорительными, но не привели к развалу крымской экономики. После набегов жизнь в городах довольно быстро восстанавливалась, и всё шло как раньше. «Совершив набег, татары уходили, и город оживал, возобновлялась торговля, снова отправлялись в степи торговые караваны». Впрочем, уходили не все. Как отмечают исследователи крымской истории, представители татарской знати селились вместе с греками и итальянцами, смешивалась с ними, «усвоив местную греческую культуру, а многие из них даже приняли христианство»[139].
Партнёры Москвы: татары и итальянцы
Если поход Батыя в 1223 году не нанёс Причерноморью катастрофического ущерба, то набег хана Ногая в 1299 году оказался гораздо более тяжёлым ударом. Традиционные греческие центры приходят в запустение, но на их место приходят новые, прежде всего Кафа и Судак (Сурож). В XIV веке татарские мурзы уже
