— Когда он ушел?
— Да минут пять назад. Вы расплачиваться будете? А то мне смену сдавать…
Официант выжидающе смотрел на Турецкого. Но тот уже не слышал его, с топотом помчался по вагону в тамбур. «Так и есть», — мелькнула мысль, когда увидел распахнутую дверь тамбура. Он выглянул из вагона и в темноте разглядел мужской силуэт, который бежал по параллельным путям вдоль состава. Недолго думая, Турецкий выпрыгнул из вагона и понесся следом.
— Стой! — закричал он, хотя был уверен, что убегающий, конечно, не остановится.
Мужчина оглянулся и припустил еще быстрее. Турецкий тоже поддал ходу, быстро нагнал его и повалил на щебень.
— Лежать, сука!
В ярости он стукнул беглеца наотмашь по голове. Мужчина барахтался под ним, пытаясь изо всех сил вырваться, и заорал:
— Что ж ты делаешь, паразит? Помогите!
Турецкий перевернул его на спину и понял, что мужика видит впервые. Чумазое, давно не бритое лицо оскалилось в злобной гримасе. Александр даже немного растерялся и ослабил хватку:
— А где Олег?
Замасленный комбинезон мужика источал сильный запах мазута. Он выполз из-под Турецкого и злобно огрызнулся:
— Ты что, совсем сдурел? Напился, сволочь, на людей нападаешь.
Рабочий уже пришел в себя после неожиданного нападения и заорал во всю глотку:
— Хлопцы! Сюда, скорее!
Турецкий увидел впереди на путях ремонтную дрезину. С нее уже спрыгнули трое мужиков и неслись во весь дух на выручку товарищу. В этот момент поезд Москва—Новороссийск дал свисток и медленно тронулся. Мужики были уже совсем близко и что-то неразборчиво кричали, поезд набирал скорость, и Турецкий побежал к раскрытой двери тамбура, прикидывая, что, если сделать рывок, он успеет запрыгнуть. Но после длительного возлияния реакция у него была не та, он споткнулся о шпалу и упал, больно ударившись коленом об рельсы. Тут-то мужики его и настигли и взяли в кольцо. Подбежал, прихрамывая, и тот, которому досталось от Турецкого.
— Шо тут у тебя, Михалыч? — запыхавшись, спросил один из них, вытирая скомканной грязной тряпкой потный лоб.
— Та этот дурень напал. Сначала погнался, а потом по башке треснул, мутузить начал. Псих какой-то…
Турецкий попытался встать, но сильный удар одного из ремонтных рабочих опять повалил его на щебенку.
— Ты шо руки распускаешь, козел? — грозно спросил его второй мужик и смачно сплюнул себе под ноги. — Вот сейчас ты у нас получишь! Мы тебе покажем, мать твою, как наших займать!
Турецкий в отчаянии взглянул на проносившийся мимо поезд.
— Мужики, поезд! Я обознался… Меня в поезде обокрали! Деньги все, документы… Это был мой поезд!
Он опять попытался встать, но двое крепко держали его за руки, третий пару раз пнул ногой.
— Я те дам поезд! — И с размаху ударил Турецкого по лицу.
Тот скатился по насыпи вниз. Один из мужиков не поленился, спустился с насыпи и еще несколько раз беззлобно пнул его ногой.
— Еще и брешет, с поезда он! Знаем мы таких — по ночам бродят, честных людей грабят. Не на того напал!
— Да ладно, оставь его, Петрович. Хватит с него. Поехали, времени нет.
Мужики ушли, под их ногами шуршала щебенка. Дрезина с лязгом тронулась с места и покатила, но Турецкий ничего этого не слышал. Наступила тишина, и только цикады нарушали ее, выводя свою звонкую ночную песню. Яркие звезды сверкали на черном небе. Турецкий лежал лицом вниз, не чувствуя горького запаха полыни. Издали донесся гудок…
Турецкий очнулся от грохота приближающегося поезда. Он раскрыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный лучами солнца. Неожиданно прозвучавший гудок заставил его вскочить. Турецкий успел сделать несколько шагов от насыпи в траву. Совсем рядом, с грохотом и лязгом, проносился товарный состав. Голова болела, и ощущение тяжести в ней вызывало тоску. Когда последний вагон длинного товарняка наконец пронесся мимо, Турецкий начал ощупывать свое лицо, невольно кривясь от боли. Пальцы нащупали ссадины, одна скула припухла. Он вспомнил вчерашний вечер в ресторане, знакомство с Олегом. Потом провал в памяти. Уснул, что ли? И сколько же он проспал? Вспомнил, как выскочил из вагона и погнался за мужиком, приняв его за Олега. Потом его за что-то лупцевали какие-то мужики, от которых сильно разило мазутом. А-а-а, ремонтные рабочие… Ну да, он же врезал одному, за кем гнался. А тот позвал на подмогу своих друзей. Если бы Турецкий не пил так много последние два дня, запросто успел бы запрыгнуть в вагон. Сволочи… он же сказал, что обознался. А они вчетвером на одного… Никакого сочувствия человеку, попавшему в беду.
Турецкий сел на щебенку и задрал штанину джинсов, разглядывая лиловый синяк на колене. Вот почему нога так болит. Он же еще умудрился коленом об рельсу стукнуться. Хорошо, что коленную чашечку не сломал. Нога болит, но раз он смог стоять, пока провожал взглядом товарняк, то и ходить сможет, наверное. Кстати, а идти-то куда? Куда его вообще занесло?
Турецкий огляделся. Ни хрена себе! По обе стороны железнодорожного полотна одна полынь, никаких признаков людей или жилья. Разве что подсолнухи поодаль оживляли унылый пейзаж. Целое поле подсолнухов повернуло свои золотистые головы к солнцу и стояло плотной недвижимой стеной. Ни дуновения ветерка. Терпкий запах полыни вызывал легкую тошноту. Что-то раньше от запаха травы его не мутило. Наверное, это с перепоя… А может, у него сотрясение мозга? А что? Вполне возможно. Он вспомнил, как от удара одного мужика свалился с насыпи. Наверное, ударился головой об камни. И голова трещит неспроста… Правда, и с перепою тоже бывают головные боли. Тем более что врачи же ему советовали не пить. А как не запить, если в последнее время не жизнь, а сплошной мрак?
Турецкий взобрался на насыпь, увидел вдали серое полотно пустынной асфальтированной дороги. Ну что ж, вот и первые признаки цивилизации. Если есть дорога, куда-то она должна его привести. К человеческому жилью. Такой нехитрый вывод подсказала первая разумная мысль за это утро. Если вспомнить события прошлой ночи, могло быть и хуже. Его запросто могли убить, но он жив и даже в состоянии идти. Хотя избитое тело болит, голова трещит, и вообще — не жизнь, а сплошное дерьмо.
Турецкий в этом убедился, когда вышел на дорогу. Нога болела, но, если ее немного приволакивать, боль была терпима. Справа от дороги тянулись все те же подсолнечные поля, слева — жиденькая роща, солнце светило в лицо. Куда он идет, совершенно непонятно. Зато он знает, что идет на восток. Хоть какой-то ориентир появился. Он вспомнил совет отца, который ему, еще мальчишке, говорил, что в незнакомом месте всегда надо определить свое нахождение. Хотя бы относительно к солнцу. С тех пор Турецкий много раз бывал в незнакомых местах, но то были вполне цивилизованные места — со своими вокзалами или аэропортами. С указателями и стрелочками. С людьми, у которых можно было спросить нужное направление. А тут пустыня какая-то, он идет уже двадцать минут, и хоть бы кто повстречался. Зачем же тогда проложили дорогу?
Не успел он разозлиться окончательно, как услышал за спиной шум мотора. Его догоняла какая-то машина. Турецкий остановился и замахал рукой, но машина пронеслась мимо. «И эти сволочи!» — подумал он с обидой. Правда, их тоже понять можно. Наверное, у него тот еще видок. Но хотя бы остановились, поинтересовались, что с человеком! Гады…
Турецкий попытался отчистить джинсы от грязи и пыли. Но без воды привести себя в божеский вид нечего было и думать. Он поплевал на ладони, кое-как отскреб грязь, но следы мазута на рубахе не отчистишь. Рукава рубашки были в черных разводах, за версту видно. Это его ночные обидчики постарались. Когда за руки его держали, сволочи, чтобы он свой поезд не догнал. Турецкий выругался вслух, но легче не стало.
Он брел по обочине, пыль поднималась и оседала на туфли, солнце начало припекать. Вот какой-то поворот… Дорога идет к горизонту, и никаких признаков жилья, гляди не гляди. Зато над дорогой возник покосившийся столбик указателя, и на нем даже что-то написано. Видимо, в этом указателе давно уже никто не нуждался, начало надписи заляпано грязью. Сохранился остаток надписи: «…ская 3 км», и стрелка, повернутая направо. Турецкий сорвал охапку травы, поплевал на нее и тщательно вытер указатель. Появилось полное название населенного пункта — «Новоорлянская». Турецкий прочитал и нервно рассмеялся. Название селения звучало вполне оптимистично. Не какая-то «Болотная», или «Свиногорье», или того хуже — «Гнильцы». Он слышал и такие, а тут чуть ли не иностранное название, похоже на «Новоорлеанская». Как орлеанская дева Жанна д’Арк. Только Новый Орлеан в Америке, а Орли во Франции. Какая чушь лезет в голову, когда она сильно побита, да к тому же отравлена алкоголем… Но если он ориентируется не только по солнцу, но и в географии, значит, дела не так плохи.
