– Нет, постойте. Вы что-то знаете.
– Каждый из нас что-то знает, ваше сиятельство. А теперь позвольте мне откланяться.
Кадуаль не обманул первое, что мы увидели, когда проводники, указав направление к дороге, исчезли в лесной чаще, был кузов телеги, в котором вперемешку валялись сабли, шпаги, палаши. Нам с Лисом и Арману с «племянником» даже были возвращены лошади в знак особого расположения и в память освобождения Лантенака. Один из офицеров, высокий, осанистый, в пехотном мундире, размашистым шагом подошел ко мне и спросил, поправляя шпагу в перевязи:
– Стало быть, вы – лейтенант Арно?
– Именно так, месье.
– Полковник Шаблон, Рене Шаблон.
– Весьма приятно, гражданин полковник.
– Если вы надеетесь, что я стану благодарить вас, лейтенант, то совершенно напрасно.
– Вовсе не ждал этого, месье. Просто Республика вновь получила семь с лишним десятков офицеров, а это, согласитесь, немало. Больше, чем гибнет в ином сражении..
– Вы говорите ерунду, лейтенант, – надменно поджимая губы, изрек полковник Шаблон. – Мой батальон без малого два года ловил этого негодяя маркиза, пока, увы, не был уничтожен и сам я не попал сюда.
– Весьма сожалею, гражданин полковник, военная фортуна переменчива.
– Прекратите резонерствовать! – вспыхнул мой собеседник. – Я получше вас знаю, какова военная фортуна! Должно быть, вы гордитесь ловкостью, с которой выпустили на свободу кровожадного вандейского тигра? Но можете не сомневаться, он способен погубить куда больше семидесяти офицеров и тысячи солдат.
– Он намерен покинуть Францию.
– Это все одни уловки. Спросите любого здесь, и вам каждый скажет, что маркиз не уйдет из страны, пока не сочтет свой долг выполненным. Вы развязали ему руки, гражданин лейтенант.
– Вы что же, намерены меня арестовать, гражданин полковник?
– Именно так!
– Забавно, однако вынужден сразу предупредить: я выполняю поручение генерала Журдана и потому не намерен вам повиноваться. Если хотите получить мою саблю, можете попробовать забрать. Но, говорю сразу, я зарублю вас, как только вы шевельнете плечом, ибо так велит мне долг, и вы это прекрасно понимаете.
Полковник Шаблон несколько опешил от подобной наглости, и все же смысл в моих словах был. Адъютант, выполняющий приказ, не просто имел право, но и должен был устранить с пути всякого, кто мешал ему этот приказ исполнить.
– Граждане офицеры! – придя в себя после первого шока, закричал бывший командир батальона. – Я приказываю арестовать этого…
На этом месте его речь прервалась – отточенное лезвие кинжала, вылетев из рукава моего друга, уперлось в кадык неблагодарного крикуна.
– Еще слово, полковник…
По толпе освобожденных прошел глухой ропот. Сейчас каждый решал для себя, что для него важнее: бескомпромиссное служение Республике или пережиток феодального прошлого – благодарность за спасение жизни? Наши с Арманом сабли с тихим шорохом покинули ножны. Ситуация на лесной поляне складывалась более чем нелепая. Семь десятков офицеров, едва получивших свободу, готовы были истребить друг друга, решая этические проблемы.
– Отходим! – скомандовал я, пятясь к стоявшим поодаль лошадям.
Не заставляя себя упрашивать, полковник начал отступать вместе с нами. Когда же наконец крошечный отряд занял место в седлах, Лис с силой оттолкнул заложника, и мы пришпорили коней, спеша выбраться на дорогу.
– В Париже я обо всем доложу министру! Вас найдут и арестуют! Вас казнят! – неслось вслед.
Мы проехали что-то около трех лье быстрой рысью и наконец перешли на шаг, понимая, что погони нет и быть не может.
– А этот ведь доложит, – в пространство бросил Лис. – От шоб мне ничего крепче дождевой воды в рот не брать, доложит. В лепешку расшибется, а исполнит, что обещал.
– Это ерунда! – отмахнулся де Морней. – Даже если он лично всей Директории вместе и каждому отдельно составит на вас рапорт, поверьте, вам ничто не угрожает.
– На нас, Арман, – поправил я. – На нас.
– Хорошо, на нас. – Де Морней пожал плечами. – Есть лишь одно «но». Я сейчас же должен мчать в Париж, чтобы предупредить кого следует. Можете не опасаться, по дороге я не премину распорядиться, чтобы Ле-Палисье и ему подобные убрали с пути все заставы. Конечно, это не вызовет у них приступа бурной радости, но ведь нам, господа, нет до этого дела.
– Да вы просто маг и чудотворец! – усмехнулся я.
– О нет, все прозаичней. Намного прозаичней. Но можно сказать, что я состою на службе у чудотворца. Помните, я обещал вам безопасность во Франции?
– Так вот как это называлось! – хлопнул себя по лбу Лис. – Значит, вандейцы нас к себе на островок для пущей безопасности пригребли, а я-то думал… Чего ж ты раньше не сказал, дружаня? Мы бы из кожи вон не лезли, загорали бы да комаров плющили…
– Вандейцы – бандиты и враги порядка. А я говорю именно о порядке, священном порядке. Чтобы вы не сомневались в моей искренности, господа, я оставляю под вашей защитой самое дорогое, что у меня есть, – мою сестру. Я верю в ваше благородство и не раз доказанную храбрость. Прошу вас, когда доберетесь до столицы, остановитесь в пансионе мадам Грассо, что на улице Красного Колпака. Я вас найду там. Софи, – Арман поглядел на сестру, – будь умницей и ничего не бойся.
Девушка всхлипнула.
– В бабских романах тут бы шло: «Он пришпорил коня, и плащ его развевался на ветру, точно алое знамя мятежа». Капитан, почему у подзащитного нет алого плаща, это ж просто из рук вон!
– Извини, не подготовились. В следующий раз обязательно выдадим.
– Ну хорошо, утешил. А вот скажи, Вальдар, правда ведь, что де Шорней – это самое ценное, что у нас есть. Ну, в плане зацепок?
– Да.
– Тогда давай ты его поручишь мне, а я тихонько в хвост пристроюсь и гляну, куда его влечет неведомая сила.
– Разумно. Только, Сережа, я тебя умоляю: без экстремизма.
– Да ладно, не учи ученого. Ты лучше сам не забудь до Парижа доехать. И вот еще что: если этот ангел вдруг ни с того ни с сего решит посетить какой-нибудь собор по дороге или вспомнит, что в мэрии ближайшего города у нее есть знакомый, не ведись – окольцует. От такой белки веслом не отмашешься…
* * *
В Париж мы добрались без приключений, если не считать приключением само по себе путешествие с очаровательной девушкой, которая вдруг стала такой кроткой и нежной, что все подозрения казались нелепыми. В голову лезли мысли вроде откровенно глупой: а нет ли у Софи брата-близнеца, чудом занесенного на лесной остров?
Когда Лис, выждав для приличия некоторое время, устремился вслед Арману, слезы проступили в уголках ее дивных глаз. Она смотрела трогательно и печально, с христианским смирением укоряя за коварное вероломство.
– Вы по-прежнему не доверяете нам? – едва ли не всхлипнула девушка. – Но почему? Ведь мы партнеры, мы делаем общее дело.
– Это только лишь для безопасности вашего брата, – покривил я душой.
Не скажу, что мои слова убедили огорченную спутницу, но она сделала вид, что объяснение ее удовлетворяет. Отчасти я говорил правду. В своей прежней жизни, до Института, старший лейтенант Лисиченко занимался охраной самых высокопоставленных лиц, подвизавшихся на стезе корыстного служения Отечеству. Полученные за годы службы навыки не только обострили его внимание, но и научили поистине чудесному искусству становиться почти невидимым, даже находясь совсем рядом с клиентом. Трудно было поверить, что этот верзила с весьма запоминающимся лицом может полдня ходить с вами почти бок о бок, оставаясь вне поля зрения. И уж на что на что, а на реакцию, владение оружием, отвагу и быструю сообразительность моего напарника я мог положиться безоговорочно.
Однако на мою долю выпало, быть может, менее очевидное, но не менее трудное испытание – проехать трое суток наедине с очаровательной барышней, лезущей из кожи вон, чтобы вытянуть из меня максимум информации. Да и самому постараться разузнать побольше как о милом семействе де Морней, так и об их высокопоставленном «крестном». Со стороны это, должно быть, напоминало поединок двух кобр, неспешно танцующих в ожидании удобного мгновения для броска. Впрочем, не знаю, сражаются ли между собой кобры…
Я старался ехать молча, отдавая Софи инициативу и работая на контратаках.
– …Скажите, до революции вы были капитаном пикардийских шевальжеров?
– Должен признать, именно так и было.
– Расскажите мне.
– О чем, свет очей моих? О гарнизонных смотрах, выездке, рубке лозы? Мирная жизнь офицера в полку уныла и однообразна, военная – кровава и уж точно не предназначена для таких нежных ушек. Вот вы в самом деле настоящее чудо. Арман говорил, вы помогли ему бежать из тюрьмы в Новом Орлеане.
– О, это было так страшно, я так боялась! Мне думалось, что я не смогу, не успею, я представляла, как Армана вешают. О, это был такой ужас!
