друг другу.
Но я уже сказала. Почему? Да потому что никакая я не взрослая. Я никогда не смогу стать такой, как Кодзима.
– Я же люблю вас, – повторила я, как будто хотела закрепить успех.
Учитель пристально смотрел на меня возмущенным взглядом.
Где-то далеко раздался гром. Потом – что-то сверкнуло среди облаков. Молния, наверное. Через несколько секунд снова громыхнуло.
– Это все из-за тебя – нечего всякие глупости болтать, – пробормотал учитель, высунувшись с веранды.
– И ничего не глупости, – огрызнулась я. Мужчина усмехнулся.
– Кажется, будет буря. – Учитель с громким стуком задвинул ставни. Двигались они плохо.
Двери он тоже закрыл. Молнии засверкали чаще. Гром раздался ближе.
– Учитель, мне страшно, – Я подошла ближе к нему.
– Ничего страшного тут нет – просто электрические разряды, – совершенно спокойно объяснил мужчина, старательно избегая меня, но я только придвинулась еще ближе. Я и правда не люблю грозу.
– Я ни о чем таком не думаю – я правда просто боюсь грозы. – Я сжала зубы.
Гроза уже бушевала вовсю. Только сверкала молния – и тут же грохотал гром. Полился дождь. Ливень громко стучал по закрытым ставням.
– Цукико, – взглянул на меня учитель. Я в оцепенении сидела рядом с ним, зажав руками уши. – Похоже, тебе и правда страшно.
Я молча кивнула. Учитель сначала пристально смотрел на меня с самым серьезным выражением лица, а потом вдруг рассмеялся:
– Странная ты дамочка. Иди сюда. Давай обниму, – и притянул меня к себе.
От учителя пахло алкоголем. От его груди поднимался сладковатый запах саке. Мужчина притянул меня еще ближе – так, что я теперь лежала у него на коленях, и крепко обнял.
– Учитель, – молвила я тихо, будто это был просто вздох.
– Цукико. – Его голос звучал совершенно ясно, как и положено учителю. – Хорошие дети не говорят всякие глупости. А раз ты боишься грозы – ты и есть ребенок.
Мужчина громко рассмеялся. Его смех наложился на звук грома.
– Учитель, я же правда люблю вас, – уверяла его я, лежа у него на коленях, но гром и его смех заглушили мой голос, и мужчина ничего не услышал.
Гроза усиливалась. Дождь неистово барабанил по ставням. Учитель смеялся. Я, погрузившись в отчаяние, послушно лежала у него на коленях. Будь здесь еще и Кодзима, ситуация выглядела бы совсем уж по-дурацки. Все происходящее казалось каким-то сном: и то, что я крикнула учителю «люблю», и то, что он не ответил, оставаясь раздражающе спокойным, и внезапная гроза, и потяжелевший влажный воздух в комнате с закрытыми ставнями…
– Это что, сон? – пробормотала я.
– Думаешь, сон? Хотя все может быть, – весело ответил учитель.
– Если это сон, то когда он закончится?
– Кто ж знает.
– Вот бы вообще не просыпаться…
– Любой сон когда-нибудь заканчивается.
Сверкнула молния – и тут же загрохотал гром. Я оцепенела, а учитель погладил меня по спине.
– Только бы не проснуться, – подумала я вслух.
– Было бы неплохо, – прошептал мужчина.
Дождь громко барабанил по крыше. Я в оцепенении лежала на коленях учителя. Он же тихо гладил меня по спине.
На острове (часть первая)
В общем, я оказалась здесь.
В углу комнаты стоял портфель учителя. Это был его обычный черный портфель.
– И что, в этом портфеле весь ваш багаж? – спросила я в поезде по пути сюда. Учитель кивнул.
– Одежда на два дня вполне помещается сюда.
– Да? – усомнилась я.
Учитель сидел, покачиваясь вместе с вагоном. Портфель он держал на коленях, расслабленно положив на него руки. И учитель, и его портфель мелко подрагивали в такт колесам.
Вдвоем мы сели на поезд, вдвоем пересели на пароход, вдвоем поднялись по склону на острове и заселились в небольшую семейную гостиницу.
В ту самую ночь в начале сезона дождей, когда грохотал гром, он все-таки решил поехать со мной в путешествие. Может быть, он уступил моим мольбам. А может быть – передумал, когда после бури, расстелив для меня запасной футон и оставив спать одну в комнате, тоже отправился спать на свой футон в соседнюю комнату. Или, может, никакой причины не было вовсе – просто учителя вдруг самого одолело желание отправиться в путешествие.
– Цукико, как ты смотришь на то, чтобы на следующих выходных отправиться на два дня на остров? – внезапно без какого-либо предупреждения предложил учитель.
Это произошло по дороге из бара Сатору. Дорога была мокрой от продолжительных дождей. Бесконечные лужи белыми пятнами сверкали в ночной темноте, отражая свет городских фонарей. Учитель уверенно шагал прямо по лужам. Я же старательно обходила каждую лужу, поэтому шагала не так быстро, как мой спутник.
– Что? – переспросила я.
– Ты же сама хотела поехать куда-нибудь отдохнуть.
– Отдохнуть… – повторила я за учителем как дура.
– Есть один остров, на который я раньше частенько ездил…
Получается, учитель раньше часто наведывался на этот остров.
– Были кое-какие причины, – пробормотал мужчина.
– Причины? Какие?
Однако учитель не ответил. Вместо этого он ускорил шаг.
– Если ты занята, я съезжу один.
– Нет-нет, я поеду! – поспешно согласилась я.
Вот так я и оказалась здесь – на острове, куда учитель, по его собственным словам, частенько ездил в прошлом. В маленькой семейной гостинице. Учитель приехал со своим обычным портфелем. Я же – со специально купленной новенькой дорожной сумкой. Мы приехали вместе. Вдвоем. Но остановились в разных комнатах. По настоянию учителя я поселилась в комнате с видом на море, он же остался в комнате, из которой открывался вид на внутреннюю сторону острова, на холм, что подарил ему форму.
Едва разместив свой багаж на полу отведенной мне комнаты с видом на море, я постучалась к учителю.
– Тук-тук-тук. Козлятушки-ребятушки, открывайте двери – ваша мама пришла! Я не волк – вон, посмотрите, какие у меня белые ножки!
Учитель легко открыл дверь, даже не глядя на мои ноги.
– Может, чаю? – улыбнулся мужчина, появившись передо мной. Я тоже улыбнулась.
Комната учителя показалась мне несколько теснее моей. По площади номера были одинаковы, так что, думаю, дело в том, что здесь окна выходили на гору.
– Может, пойдем ко мне? Там отличный вид на море, – пригласила его я, но мужчина отрицательно покачал головой:
– Неприлично мужчине так запросто заходить в комнату дамы.
– Что? – нахмурила я брови. «Все нормально, ко мне вы можете запросто зайти», – хотела было продолжить я, но отказалась от этой идеи, опасаясь, что учителю это не понравится.
У меня не было никаких идей относительно того, зачем учителю понадобилось приглашать меня в это путешествие. Выражение его лица
