Ранним утром хозяина постоялого двора нашел невысокий жилистый степняк, с темным от пыльных бурь и солнца лицом. Хозяин сразу вспомнил, что это человек состоятельной чужестранки, прибывшей вчера вечером с небольшим караваном в Столицу королевства.
– Госпожа плохо перенесла переход через перевал, ей нужен лекарь и хороший дом, скажи, где найти, – с характерной для степняков краткостью, отрывисто бросил он гортанным голосом.
Хозяин оторвался от подсчетов, которыми как обычно занимался по утрам, подводя итог прошедшего дня, посмотрел на воина, прикидывая возможности госпожи и свою выгоду от этого. Степняк понял, его смуглое лицо, пересеченное тонким шрамом скривилось в презрительной ухмылке. Достал из кошеля и бросил на стол несколько монет:
– Говори, а лучше дай сопровождающего!
– Шон, Кул, – произнесла негромко Клер, когда служанки покинули новые покои госпожи. – Необходимо выяснить, нет ли необычного и очень охраняемого узника в подземельях монастыря. Походите по базарам, харчевням, торговым рядам, слушайте, что говорят! Расспрашивайте осторожно, должны же быть какие-то слухи! Да что вас учить, сами знаете! Это первое, – она говорила тихо, словно боясь, что их могут подслушать. – Второе: необходимо выяснить, кто стоит за монахами, чем они занимаются и для кого? Кто такой магистр? – посмотрела на друзей. – Это очень важно для нас! Жизненно важно! – повторила она. – В-третьих: необходимо обеспечить мотивированный возврат кристаллов монахам, вот только как это сделать? Поэтому вам придется…
– Госпожа! Мы хорошо помним, что и как надо делать, – не выдержал Шон.
– Шон, я не госпожа!
– Нет, госпожа! Ты для нас здесь, госпожа! Мы должны быть естественны! – почтительно напомнил. – Госпожа, меня теперь зовут иначе, не забывай!
Опасения Шона имели под собой основания, – он был достаточно известен за границей империи, и его могли опознать и сделать соответствующие выводы, поэтому, как и Кулу, старцу пришлось немного изменить внешний облик.
Клер мягко улыбнулась, машинально поправила пышную, и как она считала, неудобную прическу, проговорила виновато:
– Ты прав Шон, то есть Тул! Я просто волнуюсь! Еще не вошла в свою роль! А тут приходиться тратить массу времени, чтобы все это, – она недовольным движением одернула складку пышного длинного платья, – поддерживать в надлежащем порядке. У нас очень мало времени, надо спешить, а дел слишком много…
– Госпожа, – Кул смотрел восторженными глазами на Клер. В костюме восточной женщины она выглядела еще прелестней, и бывший наемник не мог скрыть своих чувств, он боготворил девушку. – Госпожа, ты можешь разговорить человека? Как Вирт?
Клер поняла, что имеет в виду Кул, покачала головой:
– А если опять попадется такой, как тот монах? Это провал нашей миссии! Хотя при предварительной подготовке…
– Если кодированный, то мы его, – Кул показал жестом, что сделает. – Спрячем, тело…
– Ни в коем случае, Кул! – Клер побледнела. – Нет! Не надо этого, – тихо произнесла она.
– Госпожа, Кул говорит дело, – вмешался Шон. – Времени у нас мало, сама говорила. А если там наш человек мучается?
Шон говорил, а Клер смотрела на его осунувшееся почерневшее от горного солнца лицо, отметила признаки дряхлости, отдышку, дрожание рук. Путешествие далось старику тяжело. У Клер сжалось сердце, только сейчас она увидела в аборигенах таких же людей, как и она сама. Но аборигенам было неимоверно тяжелее, чем людям, пришедшим со звезд. Им неоткуда ждать помощи, и некуда отступать. Это был их дом. С болью смотрела она на Шона и читала на его лице обреченность, дни мудреца были сочтены, и он, кажется, это знал. Но надежда была. На базе Слоун экспериментировал над вакциной для Шона, опираясь на опыт Вирта, который когда-то помог спасти жизнь земному мальчику…
– От крови в этом мире пока никуда не уйти, госпожа! Еще не пришло время милосердия, о котором нам говорил Вирт! А промедление погубит планету! – Шон замолк, переводя дыхание, лоб покрыла испарина. – Не медли, госпожа, поверь нам! Вирт нам верил, – просипел он посиневшими губами, судорожно хватая воздух ртом.
Клер совала с шеи медальон, открыла крышку, схватила один шарик, что там был, протянула старику:
– Выпей, Шон! – произнесла она, снова назвав старца настоящим именем. Девушка с трудом сдерживала слезы, глядя на угасающего друга.
Старик равнодушно принял лекарство из ее рук и проглотил. Кул торопливо наполнил водой из кувшина чашку, подал ему, пододвинул кресло. Тот выпил, тяжело опустился в кресло, и закрыл глаза. Кул вопросительно смотрела на Клер, но та не спускала глаз с Шона. Через минуту лицо старика посветлело, дыхание стало спокойнее и ритмичнее. Он открыл глаза. Клер с облегчением перевела дыхание, взяла со столика серебряный колокольчик, позвонила. Вбежала молодая служанка.
– Проводи господина Шона в покои, вызови лекаря! Будь с ним сама, не отходи ни на минуту! Поняла, Ан? – повелительным голосом распорядилась Клер, входя в роль властной госпожи. Дождалась, пока служанка помогла Шону подняться, и тот, опираясь на ее плечо, направился к себе. Повернулась к Кулу, поймала его влюбленный взгляд. – Кул, действуем по твоей схеме, но только очень осторожно, чтобы наверняка… И не надо крови! Ни чьей крови…
Жаркое пламя согрело Клер, сидящую в глубоком кресле перед камином. За окном наступала ночь, усиленная густым туманом, спустившимся с гор и заполнившим всю долину. Девушка час тому назад дала Шону еще лекарство. Старик забылся тяжелым сном, и теперь она в одиночестве ждала возвращение Кула. Старику стало заметно лучше, но она знала, что это временное улучшение. Просто организм был изношен до придела, а это путешествие отняло последние силы, и Шон умирал. Преданный умница Шон подошел к концу своего пути. Очень длинного пути, пройденного вместе с Виртом.
Клер вспоминала, как глубокой темной ночью вертолет высадил их с Шоном на торговом пути, недалеко от постоялого двора пропахшего навозом и кислым пивом. В качестве странствующего мудреца и его служанки они пробыли день и ночь в окружении полудиких погонщиков табунов, таких же диких лошадей. А в полдень откуда-то появилась орда вооруженных оборванцев. Вели они себя привычно шумно и бесцеремонно, постоянно задираясь с прислугой и постояльцами. Но все обошлось, и ближе к ночи они так же, таинственно исчезли, как и появились. Клер помнила их алчные взгляды, которыми они ощупывали каждого человека. Скромное изношенное долгой дорогой одеяние путников не прельстило разбойников, и им удалось благополучно отсидеться, закрывшись в грязной комнате постоялого двора, дожидаясь прихода каравана. Проще было сразу же влиться в состав каравана, но этого не дали сделать неотложные дела и лишь вчера она смогла вылететь ему навстречу.
Рано утром следующего дня их разбудила поднятая прислугой суматоха. Девушка встревожилась, но страдающий бессонницей Шон поднялся очень рано и успокоил, сообщив, что подходит долгожданный караван, который с немногочисленной охраной вел Кул. Увидев десятка полтора навьюченных тюками с товаром, животных в сопровождении опытных воинов-степняков, навстречу вышел хозяин постоялого двора. Он угодливо заулыбался, засуетился, бросился на кухню и вскоре приготовил на удивление вкусный и обильный завтрак. Клер, тем временем, незаметно переоделась, преобразившись в богатую и несколько надменную хозяйку каравана, охрана была предупреждена Кулом и ее появление не вызвало удивления, так надо, и все! День прошел спокойно, а на следующее утро они двинулся в опасный путь. По словам Кула, (что вскоре подтвердилось), до Столицы королевства оставалось три дневных перехода по горным тропам на высоте до трех тысяч метров.
Опыт бывшего наемника в торговле и проводке караванов оказался просто неоценимым. Он очень обстоятельно подошел не только к выбору товара и лошадей, но и к подбору охраны, набрав ее из степняков, жизнь, обычаи и преданность которых, хорошо знал. В средствах Кул ограничен не был, однако показал себя бережливым и расчетливым, а кое в чем и прижимистым хозяином. И вообще – преобразившись в командира воинов степняков, он оказался в своей стихии.
Для Клер и Шона Кул подобрал спокойных лошадок, но госпожа пришла в ужас, представив, что придется трястись несколько дней на спине этого животного, да еще в таком неудобном, на ее взгляд, одеянии женщины царских кровей. И, действительно, почувствовав внутреннюю неуверенность седока, лошадка стала проявлять строптивость, едва не сбросив неопытного седока, но Кул знавший тонкости выездки быстро привел животное к повиновению, и на второй день все вошло в нормальную колею. Теперь Клер с улыбкой вспомнила свой первый выезд.
