для Альтхауза я была всего лишь утешительным призом. Я не могла допустить, чтобы мой муж думал о другой, поэтому я дала согласие твоему дедушке.
Предсказатели всегда отличались некоторыми причудами, но даже для предсказательницы такое решение было странным.
— А ты не допускаешь, что инора Линден могла соврать?
— Что ты! — возмутилась бабушка. — Мы с ней всегда были близки как сёстры. Она бы никогда меня не предала. И потом это не всё. Когда твой дедушка умер, Манфред опять ко мне посватался, и я почти согласилась, но узнала, что сначала он просил руки Эмилии, которая тоже к этому времени овдовела. Тебе не кажется, что это оскорбительно? Я ему написала, чтобы он больше никогда ко мне не приближался. И сама никогда к нему больше близко не подойду — так и написала. — Она воинственно фыркнула. — Все эти годы я отказывалась с ним встречаться. И если сейчас я делаю исключение, то только для того, чтобы ты была счастлива. Манфред сказал, что вы с его племянником симпатизируете друг другу.
Я вспыхнула и чуть было не ответила, что ничего подобного нет и в помине, но вовремя сообразила, что инор Альхауз всё это придумал, чтобы бабушка опять не удрала, наслушавшись чего-нибудь от подруги. Поэтому приняла смущённый вид, чуть отвернулась в сторону и спросила:
— А что говорит по этому поводу сам инор Альхауз?
— Ты думаешь, я стану его об этом спрашивать? Для меня такое положение унизительно.
— Бабушка, а как ты думаешь, почему инор Альтхауз обращается к твоей подруге инора Линден, а к тебе — Луиза? — коварно спросила я. — Тебе не кажется, что для человека, который хотел связать свою жизнь с конкретной особой, инор Альтхауз слишком с ней официален?
— Возможно, он на неё обижен? — неуверенно предположила бабушка. — Два отказа кого хочешь заставят обижаться.
— Тогда почему он не обижен на тебя? Ты тоже ему дважды отказала.
— Лина, я же тебе сказала: он никогда всерьёз не собирался на мне жениться. Я была для него всего лишь заменой, — с горечью сказала бабушка. — Подумать только, мой дар дал сбой единственный раз, и именно в отношении Манфреда — я была уверена, что нам суждено быть вместе.
— Знаешь, бабушка, я наблюдала за вами со стороны, и могу с уверенностью сказать: инор Альтхауз испытывает чувства только к тебе, инора Линден его не интересует вовсе.
Она недоверчиво улыбнулась.
— Ты можешь ошибаться.
— Разумеется, могу. Но сейчас я догадываюсь, в кого Катрин такая лгунья — в бабушку. Просто инора Линден умеет притворяться куда лучше.
— Эмилия — моя близкая подруга, а ты говоришь про неё такие ужасные вещи, — возмутилась бабушка. — Иди-ка ты спать, дорогая, а то мы с тобой поругаемся.
— Спокойной ночи, бабушка.
Я подошла к двери и взялась за ручку.
— Спокойной ночи, Лина. И пусть тебе приснится Вальдемар. Он милый мальчик.
Я повернулась:
— А тебе — инор Альтхауз. Он хороший.
Глава 18
Утром за завтраком бабушка выглядела совершенно не от мира сего. То ли так на неё подействовал наш вчерашний разговор, то ли сон приснился нехороший, который она посчитала вещим, но бабушка почти ничего не ела, хмурилась и явно что-то обдумывала, даже не пытаясь поддерживать беседу, которую инор Альтхауз заводил с некоторой регулярностью. Отвечали ему я или племянник, бабушка же, казалось, не слышала ничего, что происходит вне её головы.
Отметила это я, отметили это и инор Альтхауз, и лорд фон Штернберг. Последний, стоило нам перейти в его спальню для процедуры, сразу поинтересовался:
— Каролина, что случилось с леди фон Кёстнер? Вчера она сияла, как солнышко, а сегодня похожа на пасмурный день.
Этакая поэтическая образность в выражениях меня очень удивила. Мне казалось, что военным не свойственна романтичность, во всяком случае по отношению к тем, за кем они не ухаживают.
— Боюсь, что тому причиной я, лорд фон Штернберг.
— Вальдемар… — укоризненно напомнил он. — Мы же с вами договорились, Каролина.
— Вальдемар, — поправилась я. — Вчера у нас с бабушкой зашла речь об иноре Альтхаузе, поэтому бабушку мучат грустные воспоминания.
— Что она отказала моему дяде ещё в молодости?
— Что ваш дядя каждый раз перед тем, как сделать ей предложение, делал предложение иноре Линден, — выразительно протянула я.
— Этого не может быть, — уверенно бросил майор. — Я точно знаю, что любовь всей жизни инора Альтхауза — не инора Линден, а леди фон Кёстнер.
— Мне тоже кажется, что это неправда, — признала я. — Но проблема в том, что бабушка больше верит своей подруге, чем инору Альтхаузу.
— Мы должны это изменить.
Он стоял слишком близко ко мне, и я поневоле думала о чём угодно, только не о том, о чём нужно. С этим нужно было срочно что-то делать. Я не хочу походить на Катрин, которая преследует кавалера пользуясь своим положением.
— Предлагаю вам, Вальдемар, подумать во время процедуры, — намекнула я на то, что мы болтаем, а время идёт. — Раздевайтесь.
— Думаете, Каролина, я в раздетом виде лучше соображаю?
— У нас будет возможность проверить.
Он усмехнулся и начал снимать рубашку, а я уставилась на него, в этот раз действительно проверяя энергетические тонкие структуры. Уж очень мне вчера они не понравились. Но майор, как и обещал, поберёгся, и никакой рыхлости больше не было и в помине. Можно сказать, почти идеальные структуры.
— Прекрасно… — я сама не заметила, как произнесла это.
— Я рад, что вы наконец меня оценили, — тут же обрадовался майор.
— Не вас, а ваши тонкие структуры. Признаться, вчера вы заставили меня поволноваться, но сегодня я вижу, что волновалась напрасно, Вальдемар. И всё же прошу вас и дальше воздерживаться от использования Дара во избежание повторения.
Говорила я сурово, но мой пациент смотрел на меня и улыбался. Пришлось ему срочно сунуть в руки флакон, чтобы не улыбнуться в ответ. Оркова целительская этика…
Майор сосредоточенно молчал всё время, пока я занималась втиранием зелий, и начал говорить лишь тогда, когда одеяло после распределения последнего я набросила на него:
— Мы должны помочь нашим родственникам, Каролина.
— И что вы предлагаете, Вальдемар? Если мы будем говорить, что её подруга врёт, бабушка разозлится и может уехать. Я её слишком хорошо знаю, чтобы не учитывать такой возможности.
— Значит, мы этого не будем говорить. Нужно, чтобы она это сама поняла и приняла. А ещё нам нужно придумать что-то, что позволит ей задержаться, когда вы закончите моё исцеление. Почему бы не представить, что у нас с вами роман?
И сказал это так, словно уже не только представил, но и собрался воплощать в жизнь в ближайшее время.
— Я не могу заводить романы с пациентами, — сразу запротестовал я. — Не думаю, что Линдены — и бабушка, и внучка — упустят возможность на меня донести.
— Это вам чем-то грозит?
— В худшем случае — отчисление и запрет на целительскую деятельность. Это если будет доказано, что вам был причинён вред. Поскольку этот метод идёт вразрез с официальными, то я не исключаю такого развития событий.
Говорила я как можно более официальными фразами, но майора это не смущало.
— Каролина, сами подумайте, зачем Линденам на вас доносить? — недоверчиво спросил он.
— Как зачем? Чтобы убрать с дороги. Инора Линден имеет виды на вашего дядю, а её внучка — на вас. И они обе не слишком щепетильны.
— На меня? Вы уверены?
— А то вы этого не заметили, Вальдемар, — невольно рассмеялась я, потому что у него совершенно не получилось принять вид человека, который услышал это впервые. — Она же не просто так караулила вас у целителя. Да она уже прикидывает, какое платье заказывать на свадьбу. Единственное, чего ей не хватает, — вашего согласия. Но чтобы его получить, она пойдёт на всё. Она предлагала мне заменить одно из тех зелий, что я вам даю выпить в начале процедуры, на любовное.
— Мне кажется, одно такое я всё-таки выпил, — вздохнул майор.
Его намёк мне показался оскорбительным.
— Я никогда не стала бы вам ничего подливать! Как бы меня Катрин ни просила! Если она вам нравится, то это ваши собственные чувства.
— Да я вовсе не про неё говорю…
Его слова догнали меня у двери, так что я только в коридоре сообразила, что он намекал совсем на другую, не на Катрин. Но возвращаться и извиняться не стала, потому что сейчас этому точно было не время, да и бабушка меня наверняка ждала. Мы же с ней вчера договаривались поработать в кабинете.
Я туда заглянула, но обнаружила лишь одного несчастного инора Альтхауза, который даже не мог сказать, где его дама сердца. Нет, с такой настойчивостью он так и умрёт холостяком…
