– А другие слуги? – допытывался я. – Они тоже получают подарки?
– У нас нет других слуг. Мистер Хэмел, хоть и богатый человек, любит жить просто. Он редко принимает гостей, а когда зовет кого-нибудь, нанимает слуг и заказывает еду. Работать у него легко, мы с женой затруднений не испытываем. Ужин у нас обычно холодный. Вот почему я всегда рад воздать должное превосходному столу мистера Джервиса.
– Наверно, миссис Хэмел поедет с мужем в Голливуд? Чтобы отвлечься от своей утраты? Смит покачал головой:
– Нет, миссис Хэмел остается дома. Он уедет всего на три-четыре дня. Не думаю, что она уже в состоянии общаться со всей этой голливудской публикой. – Он нахмурился. – Это ведь люди своеобразные.
Джервис, без всякого интереса слушавший наш разговор, вдруг подал голос:
– Мистер Андерсен, расскажите нам про этих двух мальчиков-индейцев, которые погибли. Уверен, у вас есть какая-то версия.
– Да знаете, нет. Даже полиция ничего не понимает, – ответил я и представил себе, как разгорелись бы у них глаза, если бы я выложил им то, что знаю. – Но я могу рассказать вам об одном интересном дельце, которым наше агентство занималось в прошлом году. – И я принялся излагать очередную басню, которую они слушали затаив дыхание, пока Смит с огорчением не сказал, что ему пора и что жена забеспокоится, куда он подевался.
Джервис тоже вспомнил, что надо помочь дурачку-хозяину лечь спать. Так что я остался наедине со своими мыслями.
От Смита удалось узнать многое. Он подтвердил то, что сообщила мне Глория Корт. Хэмел – импотент. От Смита я узнал, что Хэмел уедет на три-четыря дня и оставит Нэнси одну. Отъезд Хэмела давал мне отсрочку. И Берту можно на время утихомирить.
Вечер прошел не зря. Я расслабился, а когда я расслабляюсь, то думаю только о деньгах. Я все еще мысленно тратил свой миллион, когда Карл приехал меня сменить.
– Держу пари, дел у тебя было по горло, – усмехнулся он.
– Обедом угостили отменным, – ответил я. – Ну и работа – одно удовольствие.
Я уже ложился в постель, когда зазвонил телефон. Не очень-то мне хотелось снимать трубку, но все-таки я ее снял.
– Барт! – Резкий голос Берты полоснул меня по барабанным перепонкам.
– Привет, дорогая! – сумел я отозваться радостно.
– Ну как дела?
– Какие? – переспросил я, хотя прекрасно знал, о чем она.
Послышался звук, перед которым померк бы паровозный свисток.
– Что происходит? Ты его видел?
– Успокойся… Он уехал…, в Голливуд. У меня все под контролем, крошка.
– Когда он вернется?
– Да не волнуйся ты так. Через три-четыре дня. Успокойся, милая. Этим занимаюсь я…, ты не забыла?
– Вот и занимайся получше. Я уже продала квартиру и всю мебель. Так что действуй, Барт! Как только он вернется, хватай его!
– Продала квартиру?… Какого черта? Что за чушь ты несешь?
– А кому охота жить в этой квартире, когда у нас будут миллионы? – возразила Берта – Мне дали хорошую цену, вот я и продала. Теперь дело за тобой.
Я подавил стон:
– Ладно, ладно. Через три-четыре дня все будет в порядке.
– Да уж смотри! – Она повесила трубку.
За несколько минут до полуночи я вернулся в Парадиз-Ларго, чтобы заступить на ночное дежурство. И остановился поболтать с Майком О'Флаэрти, который как раз покидал свой пост.
Мы поговорили о том о сем, а потом я перевел разговор на Хэмелов.
– Что слышно про миссис Хэмел? – спросил я, протягивая Майку сигарету.
– Сегодня опять приезжал этот докторишка. Мистер Хэмел уехал рано утром. Я слышал, он отправился в Голливуд. Что-то насчет фильма.
Это я и хотел узнать. Значит, сейчас Хэмел находится по дороге в Голливуд.
Карл ждал меня, ему хотелось поскорее уйти. Джервис оставил мне бутерброды на случай, если ночью я начну корчиться в голодных судорогах.
– У меня в ящике бутылка виски. Угощайся, – предложил Карл.
Когда он ушел, я съел бутерброды, сделал пару глотков виски, потом пошел к дереву возле ворот. Взобрался на него и стал наблюдать за тонувшим в темноте домом Хэмелов. Прождал больше часа, но ничего не произошло, так что я вернулся в коттедж, лег на диван и заснул. Около шести утра с трудом заставил себя продрать глаза, побрился, принял душ и обошел сад, стараясь казаться бдительным и энергичным охранником. В восемь утра появился Джервис и принес кофе, оладьи с кленовым сиропом, жареные сосиски и омлет.
Пока я ел, он говорил не умолкая. Сказал, что, раз завтра я приду на дежурство в полдень, он снова устроит обед для меня и Вашингтона Смита. Я ответил, что буду счастлив.
В полдень меня сменил Карл. Я поплавал, вернулся к себе и проспал до вечера. У меня не хватило бы духа беседовать с Бертой, и я спустился в бар выпить, а потом, почувствовав голод, пошел, туда, где оставил свою машину. Садясь за руль, я вдруг увидел приближающуюся Глорию Корт:
– Привет!
Она остановилась, посмотрела на меня, улыбнулась и подошла к “мазеру”.
– Привет! Откуда ты взялся? – Она прислонилась к машине. Под тонкой тканью платья колыхались груди.
– Да вот, намерен покормить себя, – ответил я – Не составишь ли мне компанию? Терпеть не могу обедать в одиночестве.
Она быстро обошла машину и открыла дверцу.
– Куда едем?
– Любишь дары моря?
– Предпочитаю мясо. Здесь недалеко есть один ресторанчик. Называется “Бык живьем”. Знаешь?
Совсем как Берта. Цены в этом ресторанчике сразили бы и нефтяного шейха.
– Нет, туда не поедем, – сказал я твердо. – Я знаю другое местечко, где можно получить такой бифштекс, что он у тебя на тарелке будет мычать.
Глория рассмеялась:
– Ладно, я просто удочку закинула. – Она уселась рядом со мной, и ее рука оказалась у меня на колене. – Хорошая машина.
Я мягко убрал руку:
– Не сейчас, детка, ладно? Как-нибудь в другой раз.
Я привез ее в ресторан, расположенный в стороне от Парадиз-авеню. Трубы там гремели так, что барабанные перепонки лопались, народу было полно, а на официантах красовались костюмы матадоров.
Когда мы сели за столик и заказали бифштексы, Глория откинулась на спинку и нацелила на меня свои груди.
– Где ты пропадал, красавчик? – осведомилась она. – Я не видела тебя с тех пор, как тебя занесло в “Аламеду”.
– Да так, болтался кое-где, а ты что поделываешь? Все еще выступаешь там?
– Только по субботам. А ты чем занимаешься?
– Я? Гоняюсь за преступниками и иногда догоняю. Как Диас?
Глория бросила на меня долгий испытующий взгляд:
– Как ты сказал тебя зовут?
– Барт Андерсен. Она кивнула:
– Держись от Диаса подальше, Барт.
– Мне это уже говорили.
– А теперь я тебе говорю. Держись от него подальше.
Принесли бифштексы, и мы принялись за еду.
– Если этот Диас мерзавец, да еще и опасный, зачем такой симпатяге, как ты, с ним водиться?
– Да с чего ты взял, черт побери, что я такая уж симпатяга? – Она громко фыркнула. – Но ты прав, с кем бы я ни связалась, рано или поздно я начинаю спрашивать себя, зачем он мне сдался, и никогда не нахожу ответа. Вся беда в том, что я влюбчивая и влюбляюсь без памяти. Встретила этого слюнтяя Хэмела и влюбилась! Потом из-за подонка Диаса голову потеряла. Да если я начну перечислять, в каких только мерзавцев не влюблялась, ночи не хватит!
– Ты, я вижу, отчаянная! Ну а как бифштекс?
– Потрясный. – И она принялась за еду.
Я не мешал ей. Расправившись с бифштексом, Глория заявила, что хочет пломбир и побольше бананов и вишен к нему. Я заказал и, пока она все это смаковала, пил кофе. Когда с пломбиром было покончено, она удовлетворенно кивнула, отодвинула стул и встала.
– Пошли! – сказала она. – Сейчас задам тебе работенку! Такого с тобой еще не было, запишешь в дневнике!
– Я не веду дневников, – сказал я, расплачиваясь за обед.
– Ничего, заведешь. Обязательно, братец, заведешь. – Глория за руку потащила меня из ресторана.
Разбудил меня телефонный звонок. Я с трудом разлепил глаза и покосился на часы возле кровати. Пять минут одиннадцатого. Звонок словно бил меня по голове. Рядом раздался стон, потом грубое ругательство, и Глория, голая, приподнялась с постели.
– Не бери трубку! – прохрипел я. – Ничего срочного.
Я знал, что это Берта меня разыскивает. Приведя Глорию к себе, я сильно рисковал. Но она так умело соблазняла меня своими прелестями, что я не мог сопротивляться.
У меня в постели перебывало немало красоток, но Глория затмила их всех, это было что-то особенное. Равных ей я не встречал.
Я предупреждал Берту, что у меня снова нет ни одной свободной минуты и что в ближайшие несколько дней она обо мне не услышит, но Берта упивалась мечтами о моем миллионе, и отделаться от нее было трудно.
Прозвенев еще несколько раз, телефон обиженно смолк.
– Привет! – улыбнулась мне Глория. Она казалась на зависть оживленной. – Ну и ночка была! Правда, милый?
Чувствуя себя совершенно измочаленным, я едва сумел кивнуть.
