– Конечно, нет.
– Истеричкой, способной заявиться к Маргарите и закатить скандал?
– Нет, нет.
– Думаешь, я полная идиотка плюс эгоистка, которая из-за собственных эмоций может загубить работу многих людей?
– Танюша…
– Гри, прости, я больше не люблю тебя, – продолжила я, – у нас были прекрасные отношения, но им пришел конец. Давай на этом расстанемся.
– Потому я и пришел, хотел сказать то же самое, – кивнул мой «покойный» муж. – Я не доложил никому о нашей встрече. Не надо это нам.
– Не надо, – эхом отозвалась я. – К тому же я давно похоронила Гри.
– Неплохой вроде парень был, – вздохнул мой собеседник, – да судьба у него дурацкая. Ну, я пошел…
– Пусть у тебя все будет хорошо, – сказала я. – Если понадоблюсь, можешь обращаться за помощью.
– Аналогично, – кивнул Гри. – Улица Кузнецова, дом семь. Это почта. Абонентский ящик двенадцать, код – «Таня» плюс номер телефона квартиры, где мы когда-то жили. Помнишь его?
– Не думаю, что когда-нибудь забуду, – заверила я.
– В случае необходимости позвони на почту, – продолжал Гри, – позови Кирилла, скажи ему номер ящика, код и передай сообщение. Получу его мгновенно.
– Если понадоблюсь, просто сбрось на ватсап моего рабочего телефона сообщение: «Купальник привезли, ваш размер есть», – сказала я. – Но это только в случае крайней необходимости.
– Считаешь меня дураком? – прищурился Гри.
– Один-один, – улыбнулась я. – Нет, просто предупреждаю: обращаться ко мне можно лишь в случае настоящей беды. Постараюсь помочь.
Гри открыл дверь машины, поставил ногу на асфальт и обернулся:
– Все могло быть иначе.
– Возможно, – согласилась я. – Но хорошо, что получилось так. Будь мы обычными гражданами, живущими по расписанию: работа-дом-работа – суббота-воскресенье-работа-дом-работа-отпуск, мы давно бы поругались и разбежались врагами.
Гри захлопнул дверцу. Я уставилась в лобовое стекло. Никого не увидела и глянула в зеркало заднего вида. Двор был пуст, мой «покойный» муж бесследно исчез. Я нажала на педаль газа.
Все могло быть иначе. Возможно, Гри и Таня могли жить счастливо, копя деньги на отдых и радуясь покупке нового телевизора. У нас бы были друзья, появилась бы дачка… Этакие современные старосветские помещики Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович. Но мы – не они. Зачем думать о том, чего нет, чего не случилось? У меня другая жизнь. Да, мне немного жаль своей любви и связанных с ней надежд и чаяний. Но прощай, Гри. Иногда надо просто перевернуть страницу. И нужно смириться. Смирение – лекарство от всех душевных невзгод.
Я выехала на проспект и влилась в поток машин.
Глава 23
– Смотрите, какой у меня необыкновенный гипс! – весело произнесла Рина, когда мы с Иваном вошли в палату.
Гипс и правда был необыкновенный – на одной ноге розовый, на другой голубой.
– Очень гламурно, – усмехнулся Иван. – А почему на правой ноге написано «левая»?
– Где? – удивилась Ирина Леонидовна.
– У самой щиколотки, – подсказала я. – А на левой, вернее, на лангетке, слово «правая».
– Мне не видно, – расстроилась Рина и нажала на кнопку в стене.
Через секунду в палату вошла медсестра.
– Оля, почему у меня правая нога левая, а левая правая? – поинтересовалась свекровь.
Девушка вскинула брови.
– Да? Вроде все нормально. Правая справа, левая слева. А когда вы к нам поступили, как было?
Иван издал сдавленный смешок. Я стиснула губы, велев себе мысленно: смеяться нельзя, сдержись, Танюша.
– Так, как сейчас, – совершенно серьезно ответила Рина. – Думаете, мне ноги поменяли? Левую переставили направо, а правую налево?
Иван закашлялся, я же изо всех сил пыталась сохранить серьезное выражение лица.
– Ну что вы, медицина пока не способна делать подобное, – улыбнулась Ольга. – Да и какой смысл в такой операции? Больной же потом ходить не сможет. У вас обычные переломы, ничего особенного.
– Если врач что-то написал, значит, это нужная информация, – уперлась Рина.
– Не волнуйтесь, – защебетала медсестра, – сейчас Виктора Аркадьевича позову.
Девушка вышла в коридор, но не прикрыла плотно дверь в палату, поэтому мы слышали ее разговор по телефону с лечащим врачом Рины.
– Виктор Аркадьевич, это Маленкова. Подойдите в шестую. Нет, она выписывается, но хочет узнать, почему у нее правая нога левая, а левая правая. Ой… хи-хи… да знаю я, что вы ей конечности не меняли, но у нее справа левая, а слева правая. Выглядят обычно, как у всех: справа правая, слева левая. А на гипсе наоборот значится… Да вы что, я вообще не употребляю! Как вы про меня могли такое подумать? Разве я рентгенолог Матвей Сергеевич, который втихую целый день квасит, а потом печень у больного в грудном отделе ищет и кричит: «Все сюда! Посмотрите на аномалию – человек без печени живет». Я не пью, бухает тот, кто больной справа левую ногу сделал, а слева правую. Да уж придите, пожалуйста.
Я прикрыла рот рукой. Ирина Леонидовна сидела в кресле с невозмутимым выражением лица. Через несколько минут в палате возник полный лысый мужчина и с порога забасил:
– Покидаете нас, Ирина Леонидовна?
– Пора домой, Виктор Аркадьевич, – сказала Рина.
– Как самочувствие? – продолжал врач.
– Прекрасное, – заверила пациентка, – и настроение такое же.
– Счастлив это слышать, – обрадовался доктор. – Но мне тут сказали, что у вас правая нога левая, а левая правая.
– Именно так, – кивнула Ирина Леонидовна.
Виктор Аркадьевич посадил на нос очки, висевшие на цепочке на уровне груди, немного помолчал, потом констатировал:
– Смею вас заверить, ваши ноги на положенном месте. А руки вас не беспокоят?
– Нет, – ответила Рина.
– Очень хорошо! – восхитился врач. – Значит, проблема не столь глобальна. Дам вам телефон отличного специалиста, он служит в институте Сербского.
– Известное место… – не выдержала я и вступила в беседу. – Доктор, Ирина Леонидовна не сумасшедшая, просто у нее на гипсе надписи. Вот тут, видите?
– «Правая», – прочитал вслух Виктор Аркадьевич. – И что?
– А нога какая? – продолжала я.
– Левая, – ожидаемо ответил эскулап.
– И? – протянула Рина. – Почему так? А на правой ноге у меня что?
– «Левая», – озвучил написанное врач. – Ольга!
– Слушаю вас, – мгновенно отозвалась медсестра.
– Почему ты мне не сказала, что речь идет о надписях на гипсе? – рассердился эскулап.
– Объяснила в деталях, – возразила девушка. – Прямо так и доложила: у больной правая нога слева, а левая справа.
Иван издал стон и быстро скрылся в санузле.
– Нет, правая нога у нее справа, – затеял глупый спор хирург, – а левая слева.
– Вы разве не видите? – заморгала Оля. – Вот же, четко указано на правой – «левая»!
– Это не нога, а надпись.
– Но она же на конечности.
– На лангетке.
– А гипс где? На ноге! – потеряла самообладание Ольга.
Я решила взять ситуацию в свои руки:
– Господа! Не стоит выяснять, где право-лево, лучше объясните, почему возникли странные заметки на лангетках Ирины Леонидовны. Для чего они? Ей нужно носить правую туфлю на левой ступне?
– Зачем? – опешила Оля.
– Понятия не имею, кто это накорябал, – признался хирург. – Но точно не я.
– Ваши-то каракули вообще разобрать невозможно, – вздохнула Ольга. – Мне недавно даже провизор в аптеке сказала: «У всех врачей жуткий почерк, но я его понимать научилась. А ваш доктор просто победитель забега – даже я не могу разобрать, чего он вам навыписывал». Здесь на гипсе аккуратненькие буковки, значит, наверняка их Вера Рогачева вывела. Только она так красиво пишет.
– Зови красотку сюда, – распорядился врач. И начал извиняться: – Средний медперсонал у нас старательный, аккуратный, знающий, но не всегда сообразительный. Мне-то как проблему доложили: «У больной правая нога левая и наоборот». Конечно, я всполошился, подумав, как Ирина Леонидовна сможет ходить? И что оказалось? Ольга просто не умеет грамотно излагать свои мысли.
Иван вышел из санузла и сел около матери на стул.
Я молча слушала, как Виктор Аркадьевич корит Ольгу за неумение внятно объяснить суть проблемы. А про себя думала: конечно, медсестра не Цицерон, но и хирург хорош – начал нам объяснять, что Рине не переставляли ноги.
В палату, переваливаясь, вошла очень полная девушка.
– Вера, это вы написали? – строго спросил Виктор Аркадьевич.
– Где? – поинтересовалась толстуха.
– На ноге, – уточнил врач.
– На какой? – не поняла Вера.
– На правой, – терпеливо объяснил доктор.
Медсестра нагнулась и посмотрела на брюки хирурга.
– Ничего не вижу, но помню: на ваших штанинах я надписей не оставляла.
– Посмотрите на лангетку больной, – подсказал Иван.
– Ой, да, это мой почерк! – гордо воскликнула Рогачева. – Лучший в отделении. Главврач всегда меня просит открытки на Новый год написать. Олег Поликарпович не любит поздравлять через компьютер. По старинке, как во времена пирамид поступает.
