Девушки тоже затихли. Ольга повторила попытку подыграть, но Катя положила руку на струны.
– «Где девалось то колечко, что мизинец украшал? Где девался мил дружочек, что словами обольщал?» – Она видела и знала, что поет хорошо. А необычная мелодия и нетрадиционная манера исполнения, не принятая в официальной народной песне, поразили слушателей. – «Обольстил милый словами, сам уехал д-навсегда… Сам уехал, мне оставил ох… малютку д-на руках…»
Катя закончила пение в восхищенной тишине. Ее песня ворвалась диссонансом в репертуар Ольги, отложившей гитару и двигающей рукой по кровати в поисках чехла. Жора помогал ей искать.
Глава 15. Ночное купание
– А теперь ночной заплыв! – жизнерадостно воскликнул Тарасович. – Правила у нас жесткие! Купаемся голышом! Кто не согласен – остается и ждет в домике!
– Голышом? – Марина замотала головой. – Ну, нет, не знаю… я не смогу, я лучше останусь…
– Это чудесно! Это здорово! Вы никогда не купались ночью голой? Это такая красота! Это сказка! Идемте, Марина, не пожалеете! – затараторили Лиля и Оля. – А мальчики отвернутся! Правда, мальчики?
– А то! Конечно, отвернемся! – загоготал Жорик. – Вряд ли вы что-то новое нам продемонстрируете, девочки! Полагаю, у всех одно и то же, на одних и тех же местах. Бга-а-а…
Екатерина пошла вместе со всеми. Купаться она не собиралась, но надеялась, что на обратном пути кто-нибудь проводит ее до корпуса. Хотелось скорее попасть в номер и обдумать сегодняшний день.
Ночное море поразило ее. Тяжелые фалды темного шелка медленно вздымались и опускались, словно мерно и тяжко вздыхал незримый гигант. Чуть дымилась серебристая молния лунной дорожки, то плотно застегнутая, то расплывающаяся дрожащими зигзагами. Черный бархат над головой, расшитый сияющими бриллиантами, тянулся вдаль, где невидимый шов соединял его с мерцающими шелками. Красота потрясала…
Братья незаметно разделись и, быстро нырнув, исчезли из вида. Девушки тоже начали разоблачаться. Первой обнажилась полногрудая скромница Марина, за ней – худышка Лиля и ладная Оля. Девушки боязливо зашли в воду и остановились, поеживаясь. Вынырнувшие откуда ни возьмись братья заставили их с визгом окунуться. Дамы поплыли, упрекая кавалеров в нарушении обещаний не подсматривать.
Катя осталась одна. Она слушала шутливые переругивания и кокетливые повизгивания, и вдруг тоже захотела в воду. Плыть бездумно и отважно в сторону невидимого горизонта, окунуться в шелковую бесконечность, раздвигать тяжелые фалды уверенными движениями, слизывая с губ соленые брызги. Но голой она еще никогда не купалась. Ее смущали оценивающие взгляды едва знакомых женщин и жизнелюбивых братьев.
– Катюша! Ну, что же ты? – раздался совсем близко от берега голос Михаила. – Давай к нам! Такая красотища! Не стесняйся! Все уплыли далеко, не увидят, а я отвернусь! Раздевайся, я не смотрю…
Он помахал ей и, развернувшись в сторону моря, поплыл большими саженками. Катя решилась. Она быстро разделась и нырнула.
Было непередаваемо прекрасно. Такого она не испытывала никогда. Дневные купания не шли ни в какое сравнение с этим ночным пиршеством. Она заплыла далеко за буйки, а когда повернула обратно, увидела на берегу уже одетую компанию, тревожно всматривающуюся в темноту. Заметив Екатерину, успокоенные девушки направились к лестнице, ведущей на набережную, а братья замешкались. Нащупав дно кончиками пальцев, Катя крикнула:
– Я здесь! Я уже выхожу! Идите, я догоню! – Мужчины не тронулись с места. Она сделала еще несколько шагов, вода уже открывала плечи. – Ну, что же вы? Уходите или отвернитесь! – Жора повернулся спиной к морю, но Михаил продолжал стоять лицом к ней. – Миша, я замерзаю! – Катя и впрямь чувствовала озноб. Она опустилась в воду по шею и проплыла еще немного, пока колени не задели дно. Тарасович напряженно ждал, когда она поднимется из воды. Катя рассердилась – Михаил Тарасович, хотите, чтобы я простудилась? Что вы уставились? Отвернитесь или уйдите!
Кучка с ее одеждой лежала у самых ног братьев. Жора что-то говорил Тарасовичу, обняв его за плечи и пытаясь развернуть к себе. Тот, наконец, отвернулся, и Катя, стуча зубами, выбежала из воды. Она одевалась прямо за их спинами, заметив по напрягшейся руке Жоры, каких усилий стоило ему удерживать брата. Она спешила, но на мокрое тело одежда надевалась с трудом. От нижнего белья Катя решила отказаться и торопливо натягивала белую юбку через влажные ноги.
Михаил с силой отпихнул Жору и вырвался из братских объятий…
Она не узнала его лица… судорожно подергиваясь, на нее смотрела омерзительная физиономия монстра. Плотно сомкнутые, растянутые до ушей губы застыли в жуткой гримасе, изображающей улыбку. На месте глаз блестели стекла. О них, словно пытаясь выпрыгнуть, бешено колотились зрачки. Чудовище издавало приглушенные звуки, похожие на сдавленные стоны или утробное урчание. Стеклянные глаза жадно шарили по ее телу…
Катя испытала шок. Спрятаться от возбужденного зверя было некуда. Она предстала перед Тарасовичем в чем была – обнаженная до колен, с прилипшей к ногам, как хвост русалки-альбиноса, белой юбкой. Монстр протянул конечность, и холодные щупальца коснулись ее груди… Она в ужасе отшатнулась, едва не упав из-за скованных юбкой коленей. Но рука продолжала тянуться, перебирая дрожащими пальцами…
Не отдавая себе отчета, во что обойдется ей это в будущем, Катя возненавидела Михаила Тарасовича с этой минуты и до конца жизни. Он перестал существовать для нее в любом качестве – спасителя, спасателя, просто знакомого или совсем постороннего мужчины. Ей никогда не забыть остекленного вожделения, растекающегося по ее телу мутной смолой.
Жора тоже обернулся, но быстро отвел глаза. Но Катя больше не торопилась. Она неспешно натянула узкую юбку, тщательно расправила на груди вишневую кофточку, свернула лифчик и трусики в тугой комочек и зажала его в кулаке. Облизывая пересохшие губы, монстр жадно следил за ее движениями. Старший брат увидел все, что хотел.
– Ну, насмотрелся? Хватит? Или еще показать?
– Катенька, – глухо прорычал Тарасович, – тебе нечего стыдиться. Ты хороша, как морская ундина. Даже дыхание захватило…
– Смотри, не задохнись, Мишенька, – ледяным тоном сказала она, перехватив тревожный взгляд Жоры. – Любоваться женскими прелестями сестры – извращение, почти инцест.
– Ребята, ребята, братья и сестры! Ну, что случилось-то, в самом деле? Из-за чего сыр-бор? Кать, ну, прости его. Ну, не устоял мужик, подумаешь. Любопытство – страшная сила, дети мои. Обернулся, как жена Лота…
– Жаль, в столб соляной не обратился, как она, – презрительно процедила Катя. – Аж засахарился весь…
