«Предположим, это все-таки Мимикр», в свою очередь, размышлял Лигум. Отвлечемся пока от того, в каком мире мы находимся — взаправдашнем или существующем благодаря симреалу… С какой целью робот мог решиться на вхождение в контакт со мной в виде Наставника? Допустим, в ходе первой нашей стычки он убедился, что меня невозможно вывести из строя обычными средствами. Следовательно, он должен быть заинтересован в том, чтобы разузнать, в чем же заключается моя, так сказать, «ахиллесова пята». А это, как известно, искейп… Черт, все время я забываю о том, что эта дьявольская машина обладает телепатическим даром. Мимикр не случайно избрал образ Наставника — ведь блуждая этой ночью по городу, я все время думал об Академии, об экзаменах и не раз представлял себе Наставника.
Суперобу достаточно было уловить эти мои мысли, и по ним слепить свой новый имидж… Если я хочу переиграть робота, мне нужно все время контролировать свои мысленные образы. Лучше всего думать словами, едва ли по словам он сможет что-нибудь воспроизвести…
Лигум покосился на своего спутника, но тот усиленно разглядывал скрывающейся в дымке далекий берег Озера. Глаза его были прикрыты, словно он действительно от души наслаждался солнечным теплом. Как знать, подумал Лигум, может быть, сейчас он заряжает свои солнечные батареи. Тогда понятно его стремление подольше побездельничать на свежем воздухе…
Резюмируем. Если я прав, то вскоре он должен будет начать осторожно прощупывать меня на тему искейпа. Когда же он посчитает, что знает, как можно меня нейтрализовать, то должен перейти к активным действиям. Что ж, не будем ставить противнику палки в колеса… А для начала мы пустим в ход кое-что. Не ахти какая хитрость, но поможет определить, как глубоко он способен проникать в чужие мысли.
— Скажите, Наставник, — сказал хардер вслух, облокотившись на одну руку, — вы помните, как на шестом курсе я сдавал экзамен по тактике? Помните, как на полосе препятствий я оступился и угодил ногой в горящий напалм, а Витька Ляпцев меня стал поливать из огнетушителя?
Наставник глянул на Лигума искоса и тут же отвернулся.
— Нет, не помню, — кратко ответил он.
— Ну, как же так? — с разочарованием протянул Лигум. — Вы должны были помнить тот экзамен, потому что вам тогда начальник Академии объявил строгий выговор за несоблюдение мер безопасности в ходе занятий!.. Что с вашей памятью, Наставник?
— Ничего, — хладнокровно пожал плечами тот. — А с твоей?
— В каком смысле? — осведомился Лигум. «Вот сейчас всё и откроется», мысленно потирая руки, думал он. — Кстати, вы не знаете, где сейчас Ляпцев? Только не говорите мне, что вы и Ляпцева не помните!.. Мы же вместе с ним были закреплены за вами!
Наставник наконец-то развернулся к юноше всем корпусом и пристально вгляделся в него.
— Послу-ушай, Дан, — чуть ли не шепотом протянул он. — Ты что дурака-то валяешь?
Ты ведь прекрасно знаешь, что несешь ахинею… Все твои вопросы — сплошной бред!
Во-первых, потому, что не было в Академии никакого Ляпцева, да и вообще наставничество в нашей конторе с давних пор осуществляется в индивидуальном порядке. Во-вторых, потому, что экзамен по тактике сдается не на шестом, а на десятом курсе!.. Ну и в-третьих, экзамены на шестом курсе ты не сдавал по причине дифтерии, и руководство Академии приняло решение перевести тебя на следующий курс, в виде исключения, по результатам текущей успеваемости… Ну что, будем врать дальше и отпираться, или признаемся сразу?
Лигум опустил голову. Если это Супероб, то он действительно читает мысли людей, независимо от той формы, в которую они облечены… Скверная новость.
— Будем признаваться, — сказал он.
— То-то же! — Как когда-то в детстве, Наставник с грубоватой лаской дернул Лигума за нос. — И зачем же ты попытался пудрить мне мозги, а?
— Я пошутил, Наставник.
— А, по-моему, ты меня принимаешь за кого-то другого, — после паузы предположил спутник хардера. — Да или нет?
Еще издевается, мелькнуло в голове у Лигума.
— Ну что вы, Наставник! — фальшиво воскликнул он. — Я же говорю, что хотел пошутить!
— Странные у тебя шутки. — Наставник положил руку на колено Лигуму, и ладонь его оказалась горячей, как конфорка электроплиты. Солнце припекает или у него термостат барахлит? — Вот что, молодой человек, — продолжал он после молчания, — давай с тобой раз и навсегда договоримся… Если ты заподозрил, что я — всего лишь оболочка киборга, то ты ошибаешься. Постарайся не отвлекаться на эту чушь, иначе мы с тобой так и будем выяснять, кто из нас — настоящий… Я-то ведь тоже мог бы принять тебя за робота, особенно после этих твоих неуклюжих вопросов. По рукам?
— По рукам, — с наигранной бодростью подхватил Лигум, хотя в душе был далек от того, чтобы безоговорочно соглашаться со своим спутником.
… А что, если разрубить этот гордиев узел, подумал вдруг юноша. Не мучиться, не ломать голову, а вдарить в упор из разрядника — и дело с концом!.. Самый действенный способ. Есть ли в нем какой-нибудь риск? Если даже это Наставник, то у него тоже должен быть искейп, а это значит, что его нельзя убить… А если я был прав в своих предположениях — господа, снимите шляпу перед победителем!..
Главное только — решиться. Все-таки, согласись, совсем не так просто выстрелить в того, кто имеет внешность вырастившего и воспитавшего тебя человека. Почти отца… Может, это все-таки Экзамен, и симреал всячески подталкивает меня к решению этой задачи? Впрочем, какая же это задача, так, двухходовка какая-то!..
Помнится, бывали тесты и посложнее…
Наставник вдруг достал из кармана черный футляр и, нажав на кнопку, превратил его в лазерный бинокль-дальномер. Прижал окуляры к глазам и всмотрелся куда-то в скопище домиков.
— Э-э, — протянул он немного погодя, — по-моему, там что-то стряслось, Дан…
Вот, взгляни-ка. — Он передал бинокль Лигуму.
Юноша подстроил резкость. В глаза ему прыгнул домик с зеленым крылечком. Рядом с крылечком собралась небольшая толпа, и кто-то метался среди людей, а кого-то пытались удержать за плечи. Непонятно было, что там происходит, но одно было ясно: это — ЧП.
Лигум вскочил на ноги.
— Надо сходить узнать, в чем дело, — предложил он.
Но, к его удивлению, Наставник не собирался никуда идти.
— Что ж, — сказал он, — ты иди, а я еще тут посижу. Покумекаю немного. Хорошо тут думается, знаешь ли… Встретимся в мэрии через часок, тогда и расскажешь, из-за чего там сыр-бор загорелся.
Когда хардер уже начал спускаться с пригорка, в спину ему прозвучал голос Наставника:
— Будь там осторожнее, Дан… Искейп у тебя в порядке?
— Так же, как и у вас, — осторожно ответил Лигум.
— А у меня его вообще нет, — рассмеялся Наставник. — Признаться, не люблю я эти штуки: они придают ложное чувство непобедимости…
13
Домик с зеленым крылечком принадлежал художнику Рому Даниэлову. Художник был необъятен в ширину, седовлас и имел тройной подбородок. Впрочем, сейчас полнота его была отнюдь не величественной, потому что весь он был какой-то съежившийся, как будто голышом стоял на холодном ветру. И понятно, почему: не далее, как полчаса назад выстрелом из ружья для подводной охоты он убил своего соседа Кена Левендорского.
Лигум подоспел в тот момент, когда примерно два десятка людей, нахмурясь, стояли над наполовину прикрытым стареньким одеялом телом философа, к которому прильнул мальчик Рил. Левендорский лежал навзничь, глаза его с немым вопросом глядели в ярко-синее небо, а из груди торчало древко небольшого трезубца, применяемого для добычи крупной рыбы. Крови вокруг тела было немного. Даже неспециалисту было ясно, что трезубец угодил философу прямо в сердце.
Художник, искательно заглядывая в глаза то одному, то другому, пытался объяснить людям, почему он застрелил своего соседа. «Понимаете… я не хотел!.. Просто я сегодня узнал, что робот, который у нас орудует, способен принимать любое обличие… а он — Кен, то есть — шел к моему крыльцу так… целеустремленно… как самый настоящий киборг. И потом… я же окликнул его… я сказал ему: «Если ты — Кен Левендорский, то скажи мне, какую книгу ты написал?»… А он мне ничего не ответил, понимаете?!.. Он только шагал и шагал, и лицо его… оно было таким… пустым и бездумным!.. Не его это было лицо, понимаете? Не его!..».
Излияния художника до конца никто не слушал — видно, он повторял их уже не первый раз.
Увидев Лигума, люди молча расступились, пропуская его к трупу, и, хотя было невооруженным глазом заметно, что Левендорский мертв, юноша присел и потрогал его запястье. Пульса, разумеется, не было. Лигум перевел взгляд на мальчика. Тот не плакал, но взгляд его был страшен. Он неотрывно глядел в лицо убитому отцу и на хардера не обратил никакого внимания.
