Мысли текли какие-то настолько простые, что и не мысли вовсе. Небо голубое, земля теплая и сладко пахнет, вот и все. Макс встал, походил по лесу и даже нашел несколько подосиновиков там, где меньше всего ожидал их встретить. Он спустился к кромке болота, большой поляны, покрытой жухлой травой цвета охры, из которой торчали тонкие мертвые стволы. Этот пейзаж заставил было его грустить, но тут Макс заметил кочку, совершенно красную от брусники. Как россыпь рубинов, подумал он, опускаясь на корточки. Немного поел сам, а остальное собрал в горсть и стал звать Христину.
Когда она, ориентируясь на его крик, вышла к нему, Макс почти с болью почувствовал, что эта картина навсегда запечатлевается в его сердце. Бесконечное голубое небо, нижним краем лежащее прямо на этой лесной полянке, низкие редкие деревца в золотых крапинках листьев и раскрасневшаяся девушка с выбившейся из-под косынки пушистой челкой…
– Я уж испугалась, не случилось ли чего, – улыбнулась она.
Макс молча покачал головой и протянул ей ладонь с ягодами.
Христина подставила свой бидон, мол, сыпьте сюда, но он покачал головой:
– Съешьте сейчас, это очень освежает.
Прикосновение ее пальцев к ладони было так приятно, что Макс закрыл глаза.
В отличие от него Христина оказалась опытным грибником, ее корзина была почти полна, и ручка натянулась, потрескивая, когда Макс поднял ее.
Пора двигаться домой.
Анна Спиридоновна с Русланом тоже собрали порядочно, но до Христины им было далеко.
Вернувшись в дом, Руслан на скорую руку протопил печку и тут же достал из какого-то хитрого тайника бутылку виски. Что ж, об этом договорились заранее, что обратно машину поведет Макс, а Руслан позволит себе немного расслабиться в обществе дам.
Будучи мужем своей жены, Макс ездил на «Мерседесе», подаренном ему тестем, но теперь, когда Алина выставила его, вернул ей ключи и передвигался на общественном транспорте.
И все же он испытывал детское тщеславное удовольствие, что Христина увидит его за таким исконно мужским занятием, как вождение автомобиля.
Пока в доме топилась печь, компания села кружком на крыльце чистить грибы. После небольшой дискуссии решено было заморозить всю добычу, не затрудняясь более сложными методиками.
Христина взяла несколько грибов и, пока они чистили остальное, сварила суп такого божественного вида и аромата, что у Макса закружилась голова.
Протопленная комната больше не казалась мрачной, наоборот. День катился к вечеру, за маленькими окошками начинало темнеть, и одинокая лампочка, свисавшая на проводе с потолка, засветила тусклым, но уютным светом, разгоняя по углам серые сумерки.
Больше для вида, чем для гигиены полив друг другу на руки холодной водой из колодца, сели за стол, который женщины накрыли неожиданно изящно.
Съев полную тарелку невероятно вкусного грибного супа, Макс испытал вдруг первобытное чувство сытого животного, которое целый день бегало за добычей, настигло ее, насытилось и, абсолютно счастливое, заползло в свою теплую безопасную норку.
– Устала, Кристинка? – подмигнул Руслан, и счастье улетучилось, уступив место другому, не менее первобытному чувству.
– Ее зовут Христина, – строго заметил Макс.
– Я знаю, просто Кристина привычнее звучит.
– Надо звать человека как его зовут, а не как привычнее звучит!
– Та что я за барыня, из-за моего имени спорить…
Анна Спиридоновна молчала, примирительно улыбаясь, но в глазах ее, где-то на донышке Макс прочел недовольство. Тетке совершенно точно не хотелось знакомить племянника с молодой подругой, и Макс понимал ее опасения. Если бы дело касалось чего-то другого, он прислушался бы к невысказанным пожеланиям тети Ани, но сейчас предпочел сделать вид, будто не понимает.
– Уважение к имени есть признак культуры человека, – наставительно произнес Макс.
– Ну вот твое имя Максимилиан Максимилианович Голлербах. Хочешь, буду тебя так называть?
Тетя Аня засмеялась:
– Да уж, Максимилиан Максимилианович, если живешь в стеклянном доме, не стоит швыряться камнями.
– Я не стесняюсь своего имени, но пребывание в средней школе научило меня не сообщать его людям без крайней необходимости. Все одиннадцать лет я был Голлербах-Прибабах, дети очень жестоки. А в институте вообще… Не хочу даже вспоминать. – Он улыбнулся Христине.
– Sticks and stones may break my bones, but names will never hurt me[6], – усмехнулся Руслан, и Максу вдруг стало неприятно, что брат щеголяет своим английским.
Христина встала и собрала тарелки. Один чайник горячей воды она взяла для посуды и вымыла ее, пока поспевал следующий. Тетя Аня накрыла чай, а Макс сидел и ничего не делал.
– Анна Спиридоновна сказала, вы психиатр? – вдруг спросила Христина, а Макс покраснел, будто его обвинили в чем-то нехорошем, и промямлил, что в общем да.
– Не скромничай, Максимилиан Максимилианович. На сегодняшний день, Христина, мой брат лучший в Петербурге психиатр и психотерапевт. Если бы я сошел с ума, то обратился бы только к нему.
– Звучит двусмысленно, – рассмеялся Макс. – и похвала сильно преувеличена, я самый обычный врач, а психотерапевт так и вовсе никакой.
– Вам не нравится психотерапия?
– Почему же, нравится! Как источник дохода. Но как метод лечения – извините.
Анна Спиридоновна сухо кашлянула.
– Макс, не думаю, что присутствующим интересны тонкости твоей профессии.
– Какие ж это тонкости? Элементарные вещи. Психотерапия не меняет ни человека, ни мир вокруг него, только немного и на короткое время облегчает жизнь, но алкоголь ничуть не хуже справляется с этой задачей.
– Макс, ну что ты говоришь… Наша гостья подумает о тебе бог знает что.
– Не-не-не, нi в якому разi![7]
Поймав взгляд Христины, Макс приосанился и продолжил:
– Психотерапия – это эффективный метод лечения, когда речь идет о пограничных расстройствах, то есть человек действительно болен и нуждается в помощи. Но штука в том, что большинство наших психотерапевтов бегают от таких пациентов как черт от ладана, потому что работа с ними – это тяжелый и не всегда благодарный труд. Гораздо проще и эффективнее с точки зрения заработка ловить в свои сети здоровых, но слабых людей, и подсаживать их на себя.
– А ты, конечно, так не делаешь?
– Стараюсь не делать. Я работаю или с настоящими больными, или с людьми, переживающими психотравмирующую ситуацию в настоящий момент, и в любом случае вижу свою роль не в пустопорожней болтовне, а в том, чтобы помочь человеку найти себе занятие по душе. В сущности, разговоры и нытье – это дело второстепенное, улучшение наступает тогда, когда пациент реализует себя в каком-нибудь деле.
