Выразительно взглянув на часы, Анна Спиридоновна заметила, что пора собираться в город.
– А если человек, наприклад[8], травмирован, но давно? Тогда как?
– Как при любой другой травме. Сломал руку, потом кость срослась, но мозоль осталась и ноет к перемене погоды. И тут уже ничего не поделаешь, надо терпеть.
– Так по-вашему, только божевильный имеет право на терапию ходить? – спросила Христина строго.
– Как вы сказали?
– Сумасшедший.
Макс покачал головой:
– Интересное слово… Дело в том, что пограничное расстройство потому так и называется, что непонятно, куда его отнести, к болезни или здоровью. А если серьезно, то среди популяции психически здоровых людей от терапии становятся зависимыми те, кто не хочет ни переживаний, ни страданий, ни усилий, между тем это ведь в основном и есть жизнь.
– Жизнь-боль, понятное дело, – сказал Руслан, резко поднимаясь и тем самым прекращая дискуссию. – не хочу показаться невежливым, но если мы хотим ночевать дома, то пора ехать.
После первой встречи с Христиной Макс почему-то решил, что она любит поболтать, но за всю поездку девушка едва сказала два десятка слов, а на обратном пути так и вовсе молчала. Он пытался завязать разговор, но она отвечала односложно, тетя Аня безучастно смотрела в окно, Руслан дремал, и в машине царила унылая атмосфера, странная после чудесно проведенного дня.
Под предлогом позднего времени и возможных хулиганов он настоял на том, чтобы проводить ее до двери квартиры. Хотел завязать разговор, напомнить об их первой встрече, но девушка сухо простилась с ним и быстро ушла.
– Господи, что ж ты за дурак, Максимилиан Максимилианович! – накинулась на него тетя Аня, как только он вернулся в машину. – Кто просил тебя встревать со своими откровениями!
– Не понял…
– Какого черта ты полез срывать покровы со своих профессиональных тайн? Христина ходит на терапию, чтоб ты знал, а теперь, после твоих откровений бывалого психиатра, будет думать, что зря это делает. Оно и так ни черта не помогает…
Макс изумился:
– Но она выглядит такой жизнерадостной!
– Вот именно, товарищ гениальный психиатр! Выглядит жизнерадостной, между тем на ее долю выпало столько несчастий, что с лихвой хватило бы на десять человек!
– О!
– Не окай! Вам с Алиной полезно было бы узнать ее историю, может быть, тогда вы перестали бы трепать друг другу нервы из-за всякой ерунды, которую вы называете горем, и страдать тем, что вы называете страданиями.
Макс спросил, что же случилось с девушкой.
– Так я тебе и сказала! – фыркнула тетя Аня. – Она мне доверилась, а я буду трепаться о ней ради того, чтобы вразумить двух великовозрастных идиотов. Правильно это, сам как считаешь?
Он покачал головой.
– Вот именно. Просто поверь мне, если использовать ваш термин «травма», то у бедной девочки, считай, переломаны все кости. Другая давно бы спилась или подсела на наркотики, а Христина прекрасно устроила свою жизнь, при том, что у нее не было банды заботливых родственников, которые бы складывали все ей в клювик, как у некоторых здесь присутствующих. Она исключительно собственными силами построила карьеру, значимый человек и на работе, и в литературных кругах. Поверь, Макс, она не пыталась убежать от боли и усилий, это я тебе точно говорю. Один бог знает, сколько страданий она перенесла, а мне кажется, утолить свою боль – это естественное и вполне простительное желание человека, не так ли? Но тут появляется наш гений и спускает психотерапию в унитаз! Это все равно, как если бы главный онколог заявил на всю страну, мол, не волнуйтесь, граждане, рак неизлечим! Химия и все остальное – это так, чисто способ заработать докторам, а вы все равно умрете, или лечитесь силой воли, ну, керосин там пейте на всякий случай!
Макс так разволновался, что еле успевал следить за дорогой.
– Тетя Аня, мне стыдно за свои слова, честное слово! Но я и подумать не мог, что она ходит на терапию! В конце концов, вы могли бы меня остановить.
– Я пыталась, – холодно сказала Анна Спиридоновна. – три раза я просила тебя переменить тему, но ты не остановился, пока не обгадил все: психотерапию, психотерапевтов и особенно пациентов!
Руслан все время думал о том, как их переписка оказалась у Ингиного мужа. Он знал, что ничего не отсылал ему, но все же в глубине души шевелился неприятный червячок вины. Нужно было сразу же удалить все сообщения или вовсе заблокировать Ингу, как делали со своими провинившимися друзьями его обидчивые знакомые. Сознание его словно раздвоилось: как профессор Волчеткин он ненавидел ректора Ингу Валерьевну и от всей души желал ей провалиться в тартарары, но как мужчина и бывший любовник думал о ней едва ли не с нежностью и переживал оттого, что у нее начались такие нелады в семейной жизни.
Если рассуждать здраво, то Стрельников – придурок редкой силы, что устраивает жене аутодафе за прежние романы, но он ее муж, а Инга заслужила немного счастья, что бы там ни говорила на сей счет Полина. «В свое время ты принял решение и выбрал остаться с семьей, а не со мной, поэтому не имеешь никакого права упрекать меня», – так бы сказал Руслан, будучи на месте Инги, а на месте Стрельникова безусловно с этим согласился бы, но, увы, такие вещи, как логика и справедливость, обычно не употребляются в семейном обиходе.
Руслан пытался найти способ как-то исправить ситуацию, прекрасно понимая, что любое его вмешательство только усугубит конфликт. Будь Стрельников обычным алкашом, он бы пришел в гости, сначала подрались, потом распили бутылку, и проблема решена! Но Виктор Викторович – интеллигентный человек, следовательно, не утихомирится, пока не измотает жену до того, что у нее разовьется невроз. Желательно, комплекс вины, чтобы он мог располагаться в лоне семьи совершенно свободно и ни в чем себе не отказывать.
Руслан так волновался за Ингу, что почти не думал о том, что теперь она считает его конченым подлецом. С другой стороны, какой смысл размышлять об этом, если нет способа доказать свою непричастность и вообще решить эту загадку – кто же все-таки влез на его страничку?
Несмотря на молодость, Волчеткин был весьма консервативным человеком и не увлекался всякими девайсами. Он никогда не играл, не лазал в блогах и живых журналах в поисках жемчужин мысли и не регистрировался в социальных сетях, потому что всю жизнь сторонился суррогатов, в том числе суррогатов общения.
Потом Инга уговорила его создать эту страничку. Что ж, это оказалось действительно удобно: валяясь на диване с айпадом, набирать сообщения и одновременно присматривать за Олей. Но ничего, кроме переписки с любовницей, он от социальной сети не хотел, поэтому указал фамилию не полностью и год рождения неверный, а про учебные заведения вовсе умолчал. Когда Оля заболела, большинство друзей не то чтобы отвернулось от него, но как-то устранилось, растворилось в собственных заботах, Руслан не обижался на них, но и становиться виртуальным другом после того, как умерла дружба реальная, не видел смысла.
