меня совершенно не удовлетворили, но и сам я тоже не в состоянии дать внятный ответ. Я считаю преждевременным ставить сейчас вопрос о выборе невроза, ибо прежде чем подступать к этой трудной задаче, нам предстоит еще очень и очень многое узнать о том,
как реагирует индивидуум. Как поступают люди, когда встречают препятствие? Например, мы подошли к ручью, через который нет моста, но перешагнуть его невозможно – он слишком широк. Значит, мы должны перепрыгнуть. Для этого мы располагаем сложной функциональной системой, а именно психомоторной системой, то есть готовой функцией, которую надо пустить в ход. Но сначала происходит нечто сугубо психическое:
принимается решение о том, что вообще нужно сделать, и здесь случается решающее индивидуальное событие, каковое в большинстве случаев не распознается субъектом как характерное, ведь себя, как правило, не видят – или видят в последнюю очередь. Психомоторная система привычно готовится к прыжку, а к решению о том, что делать, столь же привычно (значит, неосознанно) готовится наш психический аппарат.
По поводу состава этого аппарата мнения широко расходятся, доподлинно известно лишь, что каждый человек наделен собственным, привычным ему способом принимать решения и справляться с трудностями. Если мы спросим одного, он скажет, что для него будет истинным удовольствием перепрыгнуть через ручей; другой ответит, что прыгнет, потому что не видит иного выхода; третий заявит, что сделает это потому, что любое препятствие вызывает у него стремление к преодолению. Четвертый не станет прыгать, потому что ему противны бессмысленные усилия; пятый откажется это делать, поскольку нет никакой насущной необходимости преодолевать ручей.
Я намеренно выбрал такой банальный пример, чтобы продемонстрировать, насколько несущественными, даже бесполезными видятся подобного рода мотивации в той мере, в какой мы их отбрасываем – из склонности подменять нашими собственными объяснениями. Но именно эти вариации позволяют заглянуть внутрь психических систем адаптации. Рассмотрим, например, первый случай – человека, который прыгает через ручей с удовольствием, и понаблюдаем за этим человеком в других жизненных ситуациях. Не исключено, что мы обнаружим следующее: бо́льшую часть своих действий и досуга он рассматривает с точки зрения удовольствия; второго, который прыгает, потому что не замечает иной возможности перейти на другую сторону, мы увидим идущим по жизни внимательно и с недовольством, всегда направляющим шаги в сторону наименьшего зла и т. д. У всех людей заготовлена особая психическая система, которой предоставляется принятие решения. Можно смело утверждать, что таких установок – легион. Это индивидуальное множество никогда не исчерпывается, как и индивидуальные вариации кристаллов, каждый из которых тем не менее принадлежит к той или иной системе. Но кристаллы характеризуются относительно простыми законами строения, а психические установки обнажают ряд основных свойств личности, позволяя распределить их по группам.
Попытки человеческого ума сконструировать типы и с их помощью навести порядок в хаосе индивидуального (это можно констатировать без опаски) стары как мир. Самая древняя из известных попыток такого рода была предпринята восточными астрологами, что вывели так называемые треугольники для четырех элементов – воздуха, воды, земли и огня. Треугольник воздуха в гороскопах состоит из трех так называемых воздушных знаков Зодиака (Водолей, Близнецы и Весы); треугольник огня – из Овна, Льва и Стрельца, и т. д.; древнейшее представление гласит, что человек, рожденный в том или ином треугольнике, обладает частицей воздушной или огненной природы и имеет соответствующий темперамент и судьбу. Сюда же относится физиологическая типология древности, подразделение на четыре гуморальных темперамента, пришедшее из более древних космологических представлений. Ранее использовали пояс небесных животных, а теперь стали применять физиологический язык старинных врачей, употреблять слова «флегматичный», «сангвинический», «холерический» и «меланхолический», каковые служат обозначениями жизненных «соков». Как известно, эта классификация продержалась не менее тысячи восьмисот лет. Что касается астрологической типологии, то она, как ни удивительно это слышать просвещенному уму, до сих пор жива и даже обретает сегодня второе дыхание.
Этот исторический экскурс может успокоить нас в том отношении, что современные попытки создать типологию ни в коем случае не являются чем-то новым и неслыханным, пусть даже научная совесть не позволяет нам пользоваться старыми интуитивными способами. Мы должны найти собственное решение этой проблемы, найти ответ, который соответствовал бы современным научным требованиям. Здесь и встает перед нами главная трудность типологической работы – вопрос масштаба и критериев. Астрологический критерий был прост: положение звезд в момент рождения. Вопрос о том, каким образом зодиакальные созвездия и планеты определяют темперамент и характер, погребен в тумане доисторических времен, и ответа на него не найти. Критерием четырех физиологических темпераментов выступал внешний вид и поведение человека, как и при современном типизировании. Но что может послужить критерием психологической типологии?
Вспомним приведенный выше пример с четырьмя людьми, которым нужно перейти ручей. Как и с какой точки зрения должны мы классифицировать их привычные мотивации? Один действует из удовольствия, второй – потому, что бездействие хуже действия, третий не действует вообще, потому что имеет особую точку зрения, и т. д. Список возможностей представляется безнадежно бесконечным.
Не мне судить, как взялись бы за решение этой задачи другие. Могу только рассказать, как бы я сам приступил к этому делу, смирившись с тем, что меня упрекнут в желании следовать собственным предубеждениям; этот упрек справедлив в той мере, в какой я не могу от него защититься. Позволю себе разве что сослаться на старика Колумба, который на основании субъективных предпосылок и ложной гипотезы, следуя маршрутом, которым в настоящее время не ходит ни один мореплаватель, открыл Америку… Все, что человек видит, все, что желает наблюдать, он видит только собственными глазами. Именно поэтому науку творит множество людей. Один наблюдатель вносит в общее дело личный посильный вклад, и только в этом смысле осмеливаюсь я доложить о моем способе решения упомянутой задачи.
Моя профессия давно приучила меня отдавать себе отчет о своеобразии индивидуумов в особых обстоятельствах. В течение многих лет – уже не помню, скольких именно, – я работаю с супружескими парами, помогаю мужчинам и женщинам понимать друг друга, в связи с чем постепенно у меня появилась необходимость выводить известные усредненные истины и всячески их подчеркивать. К примеру, неоднократно приходилось говорить: «Смотрите, ваша жена очень активная натура, от которой ни в коем случае нельзя ожидать, что она ограничит свое бытие одним только домашним хозяйством». Тем самым уже осуществлялась типизация, высказывалась некая статистическая истина. Существуют активные и пассивные натуры. Но эта прописная истина меня не удовлетворяла. Следующей попыткой стало разделение людей на вдумчивых и невдумчивых, ибо я заметил, что многие якобы пассивные натуры на самом деле не столько пассивны, сколько предусмотрительны.
