— Птиц вижу, — сказал напарник, не оборачиваясь. — Вон над холмом кружат.
— А людей?
— Пока нет…
Наконец добрались до берега, где разделись и выжали одежду. Пригоршня разложил оружие на поросшей куцей травкой земле и любовно обтер своими штанами, что-то ласково приговаривая, поглаживая, словно тело любовницы, то приклад, то цевье.
— Гранатам конец? — спросил я.
— Да нет, почему… Надо только чтоб просохли нормально. А вот…
Я поднял руку, и он смолк. Потом спросил шепотом:
— Чего ты?
— Только что выстрелы были, — сказал я, все еще вслушиваясь.
Мы надолго замолчали.
— Тихо, — сказал Пригоршня.
-. Теперь — да, а до того вроде так очень приглушенно… Во, опять! Он кивнул.
— Ага, теперь и я… Со стороны тех холмов. Но чё-то совсем уж тихо. Не разобрать, выстрелы сильно далеко или где-то поближе ящики с грузовика сгружают.
— Или гром.
— Может, и гром.
— Или обвал в горах на той стороне долины.
Мы начали одеваться. Прыгая на одной ноге и пытаясь попасть в штанину, напарник сказал:
— Вот мне тоже чудится, что долина это, а вокруг — такие же склоны, как тот, по которому мы вниз… Чудится, но не уверен я. Потому что не видно пока, что там, туман этот…
— Надо просто подальше отойти, мы ж сейчас, считай, на самом краю. Из центра наверняка видно станет, что вокруг. Гранаты не забудь, вояка.
* * *
Когда мы достигли гряды холмов, склоны проступили в дымке со всех сторон. Видно их было смутно, но все же стало понятно: вокруг высокие каменные стены. Холмы отделяли одну половину долины от другой, и та, по которой мы до сих пор шли, располагалась несколько выше, так что теперь нам открылась обширная область, состоящая из полей, рощ и озер между ними. Дальняя часть скрадывалась все той же дымкой, в ней очень смутно проступали очертания приземистых зданий.
— Гляди, вроде два поселка там. — Напарник ткнул пальцем. — Вон… это вроде обычные дома. Ну, сельские такие, да, видишь? А вон там, — он показал намного правее, — что-то большое… Кажись, тоже здания, но необычные какие-то. Эх, бинокля нет! А идти-то далеко…
— Ну так пошли, — сказал я.
Вскоре вместо засеянного поля мы увидели дикий луг, зато ниже, между двумя озерами, действительно была пшеничная нива.
— Сарай на краю стоит, — сказал Пригоршня.
— Вижу. Давай к нему, может, внутри что интересное…
— Чё там «внутри», я и снаружи интересное вижу. Телега вон рядом.
Я пригляделся.
— Ага. Почти за сараем, поэтому плохо видно…
— А вон лошадь! — Напарник вдруг сорвался с места и побежал. На ходу оглянулся, крикнул: — Поймаю сейчас, пока не ускакала! Ты к телеге иди, Химик!
Возле телеги на земле лежал труп, при виде которого меня слегка замутило: у него был выеден живот. Над телом кружили крупные зеленые мухи и жужжали так напористо, будто уговаривали друг друга не робеть и доесть его до конца. На середине телеги была расстелена промасленная тряпка, посреди которой лежал одинокий патрон. Я поставил ногу на колесо, приподнялся, глядя вдаль: Пригоршня поймал лошадь и тянул ее за собой, их головы виднелись над морем колышущихся на ветру колосьев.
Сжимая пистолет в опущенной руке, я направился к сараю, заметив приоткрытые ворота в торце здания. Шагнул внутрь, остановился, привыкая к тусклому освещению. Тихо, пахнет соломой и черноземом. Сквозь щели в крыше падают полосы света, озаряя загородку в углу, небольшой стог сена, яму в земляном полу. Приблизившись к ней, я присел на корточки, взял пригоршню земли и пропустил между пальцами. Свежая яма, недавно выкопали. Ну и о чем нам это говорит? Телега, труп, яма в сарае, тряпица с патроном в телеге… Я наморщил лоб, пытаясь сложить два и два. Кажется, к промасленной тряпке на телеге тоже прилипла земля… Выйдя из сарая, поглядел — так и есть. Значит… Но почему тогда живот, при чем тут этот живот… А!
Пригоршня был уже рядом, вел под уздцы низкорослого пегого конягу. Тот дергал головой и тихо ржал, испуганно кося темным глазом.
— Расслабься, парень, расслабься! — сказал напарник, лучась счастьем, и успокаивающе похлопал животину по шее, отчего конь всполошено захрипел и попытался встать на дыбы. — Ишь, переживает как…
— Чего это он переживает?
— А я знаю? Боится, наверно. Что дальше будем делать, партнер? Надо людей найти, если они в этом месте есть. А здесь что? — Тут он заметил труп. — Ага, есть люди! Потому-то он и боится, а ты думал! Что здесь произошло?
— Значит так, Ватсон, — сказал я. — Мужик этот на телеге приехал за оружием, которое в сарае было закопано. Можешь посмотреть, там яма свежая. Откопал, положил на телегу, тут на него напали какие-то… другие мужики. Прострелили ему голову — у него в виске дырка, — забрали то, что он выкопал, и свалили.
— Ага… э, а живот? Живот у него, как от псов! Не лепится что-то, э?
— Элементарно, доктор. Уже после того как убийцы отъехали, прибежали слепые псы и поели ему внутренности.
— А, точно! Нет, а почему тогда конь… Ну то есть тогда б они и его сожрали. А он… хотя… — Пригоршня обошел скакуна, приглядываясь к свисающим с морды обрывкам веревки. — Вот, теперь понял. Этот, который за оружием приехал, его распряг, прежде чем яму начинать копать, и привязал вон там, где, видишь, трава, чтоб, значит, кушало животное. А когда псы появились, конь веревку порвал и убежал… Молодец, хороший! — Напарник вновь ласково хлопнул животное по шее, и оно в ответ попыталось его лягнуть, но как-то боязливо, без энтузиазма.
— Пригоршня, вот скажи, — произнес я, усаживаясь на телегу. — Ты что больше любишь, оружие или лошадей?
— Женщин, — честно ответил он.
Глава 2
Псы появились, когда поле с сараем давно осталось позади. Пегий и без того оказался нервным зверем, я даже предложил Пригоршне сдать его в психбольницу на стационарное лечение. А тут он заржал и попытался встать на дыбы, после чего рванул вперед с такой скоростью, что телега застонала, готовая рассыпаться в любое мгновение.
— Что там? — выкрикнул напарник, вцепившись в поводья и качаясь на передке, как хилое деревце на ураганном ветру.
Я распластался позади, широко расставил ноги и упер локти в бортик телеги, целясь из пистолета.
— Псы.
— Обычные?
— Нет, слепые.
— Наверно, те, что мужика погрызли, — предположил Никита.
— Наверно. — Я выстрелил.
И попал, но пес лишь клацнул зубами в ответ. Их было три больших чернобыльских зверя, безглазых лобастых урода, ориентирующихся благодаря «ментальному нюху»: они ощущали ауру живого, а не видели это живое.
Конь опять заржал, хрипло и как-то надрывно, горлом, — совершенно неожиданно ржание это отчетливо напомнило человеческий вопль, будто он заорал от ужаса. И рванул вперед быстрее прежнего. Телега содрогнулась.
— Давай назовем его Безумным! — прокричал я, суя пистолет за ремень и снимая с плеча «эфэн», к которому в домике на склоне мы нашли боезапас.
— Безумно быстрым? — крикнул Никита.
— Безумно нервным.
Я полоснул очередью. Попасть с мотающейся из стороны в сторону телеги в скачущих по ухабам и рытвинам зверей не так-то легко. Пули взбороздили землю перед лапами тварей, а после взобрались по телу одной из них, пересекли тупую бугристую морду и перескочили на грудь второй. Очередь уже готова была последовать дальше, чтобы добраться до третьего пса, но тот, будто что-то почувствовав, оттолкнулся от земли и одним мощным длинным прыжком преодолел расстояние до телеги, оказавшись прямо за ней.
Два зверя кубарем покатились в пыли. Патроны закончились, я полез в сумку за магазином. Тут Безумный опять заорал нечеловеческим голосом, а вслед за ним завопил Никита. Телега резко накренилась, и меня бросило в сторону.
Я бы выпал, если бы не боковой бортик. Он громко треснул, но задержал движение. Привалившись к нему спиной, чувствуя, как инерция вдавливает тело в дерево, я повернул голову и увидел, что мы несемся по крутой дуге мимо отвесного земляного склона в пару метров высотой. Он был справа, а слева сразу за краем дороги тянулся глубокий кривой овраг, над которым закручивался смерч… Что это там, карусель или птичья плешь?
— Черт!! - выкрикнул Никита. Выискивая глазами последнего пса, я перезарядил «эфэн».
Небо на мгновение затмила тень, и с откоса через меня перемахнул еще один слепой мутант. Напарник заметил его раньше и, развернувшись на одной ноге, носком ботинка со всей силы залепил в морду твари. Оба упали, Никита рухнул на спину, а пес, кувыркнувшись в воздухе, — боком, на самый передок.
Пригоршня вскочил на колени, рванув оружие, но с перепугу ухватился не за одну из многочисленных рукоятей на боках, а за гранату.
Услышав рев зверя прямо позади себя, Безумный совсем обезумел. Я хочу сказать, он с самого начала не показался мне адекватным конем, а тут в голове у него, должно быть, окончательно соскочила какая-то пружинка, и он, издав звук, на который, как мне казалось, никакая лошадь от природы не способна, прыгнул.
