— Он напустил туману и заморочил вам головы.
— А как же церковь? Тебе не кажется, что она тоже напускает туману? Благовония-то чадят. И за них денежки плачены.
В голосе бабушки прорезалась сталь.
— Это разные вещи, — отрезала она, поджав тубы. — Церковь не берет денег с бедняков и скорбящих за утешение. Доктор Джуэл — акула. Он охотится за заблудшими душами, заставил тебя — и бог весть сколько еще людей — поверить в его сказки! На-ка, поешь. — С этими словами бабушка поставила перед Камерин тарелку с куском торта. Толстый слой крема завивался лепестками.
— Это старинный рецепт, — улыбнулась бабушка, кладя вилку на аккуратно сложенную салфетку рядом с тарелкой. — Все женщины в роду Махони умеют печь такой торт. Научиться не надумала?
— Как-нибудь потом. Боюсь, придется тебе удочерить кого-нибудь.
Бабушка тяжело вздохнула.
Камерин откусила кусочек торта и задумчиво жевала его.
— Знаешь, мне нужна твоя помощь. Расскажи про святого Христофора.
Бабушка отрезала себе торт и села за стол рядом с Камерин.
— Зачем тебе?
— Джастин спросил, кто такой святой Христофор, а я забыла. На всех четырех жертвах оставлен медальон святого Христофора. Наверное, в этом заключен какой-то смысл. Джастин сказал, что святого Христофора исключили из списка святых. Это правда?
— Исключили? — Бабушка покачала головой. — Ничего подобного. Святой Христофор по-прежнему считается святым. Когда-то день его памяти праздновали двадцать пятого июля, но святых так много, что на всех дней в году не хватает. Второй Ватиканский собор исключил беднягу из католического календаря.
— Покровителем чего считается святой Христофор?
— Он покровительствует путешественникам.
— Интересно. Тела были найдены в разных штатах — похоже, убийца много путешествует.
Прищурившись, бабушка посмотрела в окно.
— Кто-то едет, — сказала она, поправляя очки. — Кто бы это мог быть? Первый раз вижу эту машину…
Камерин выглянула в окно — сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Это Джастин, — выдавила она.
— Кроули! Ты ждала его?
— Нет.
Бабушка хмуро покачала головой.
— Не следует тебе с ним разговаривать. Во всяком случае, до того, как ты обсудишь это письмо с отцом. Посмотрим, чего ему надо. — Она поднялась из-за стола.
— Все нормально, — торопливо заверила ее Камерин. — Я хочу с ним поговорить.
— Тогда говорите здесь, на кухне.
— Нет, мы лучше на улице. Бабушка, все в порядке. Он наверняка из-за расследования приехал.
Бабушка недоверчиво посмотрела на нее.
— Я не буду говорить о письме. Просто хочется знать, как дела у Адама. Так что придется тебе разрешить нам побеседовать.
— Я и не собиралась вмешиваться — просто тебе помочь хотела…
— Бабушка, я и сама разберусь.
— Отцу не понравится, что приезжал Джастин, а ты меня не послушала. Это упрямство в тебе от ма… — Слово внезапно застряло у нее в горле.
Бабушка поджала губы и подошла к раковине. Взялась за миску из-под крема, опустила ее на то же место, открыла кран.
— Ладно, — сказала она, не оборачиваясь, — делай, как знаешь.
Камерин поняла, что бабушка старается избежать ссоры. Что-то произошло, равновесие сместилось — Камерин даже не заметила, когда. Независимо от причины перемен она почувствовала прилив благодарности. Подлетев к раковине, Камерин обхватила бабушку руками и чмокнула в щеку.
— Это еще за что? — спросила бабушка, не поворачивая головы.
— За понимание того, что я расту. За то, что позволяешь мне принимать решения самостоятельно.
Бабушка прижала мокрый от мыла палец к кончику носа Камерин.
— Растешь, но еще не выросла, — сказала она. — Это разные вещи. Не забывай об этом!
— Не забуду!
Из окна кухни Камерин наблюдала, как Джастин вышел из машины. Типичный житель Колорадо: потрепанный красный «субару» и вылинявшие джинсы. Сегодня он был в кожаной куртке с вышитой на кармане звездой шерифа. Огромные мерные очки закрывали пол-лица. В руке он держал большой конверт.
Джастин легко и почти грациозно направился к дому. Камерин собралась открыть дверь, как вдруг бабушка выпалила:
— Головой ты хорошо работаешь, но за душой приглядывать не забывай! Береги сердце, девочка моя.
— Если ты думаешь, что мне нравится Джастин, то ошибаешься, — растерянно ответила Камерин.
— Я долгую жизнь прожила, кое-что понимаю. Береги сердечко. — Бабушка отвернулась к раковине.
Раздался стук в дверь.
— Привет, — сказал Джастин.
— Ну, привет, — ответила Камерин сквозь противомоскитную сетку на дверях. — Зачем пришел?
— Твой отец прислал по факсу предварительное заключение по делу Рейчел. Хотелось бы кое-что обсудить. Ты ведь восходящая звезда криминалистики? Мне нужна твоя помощь.
Камерин, зная, что бабушка ловит каждое слово, склонилась поближе:
— Отец вот-вот приедет. Твое присутствие ему не понравится.
Джастин понизил голос.
— Ничего, — ответил он. — Я буду наготове и пулей вылечу со двора.
— Как дела у Адама?
— Про фотографии Рейчел ты знаешь, а если добавить к этому показания свидетеля, который видел Адама с потерпевшей, то ситуация довольно скверная.
— Что он сказал на допросе?
— Пришел отец Адама и заявил, что требует адвоката — на этом все кончилось. Как только подозреваемый упоминает адвоката, то разговору конец. Лирик тоже там… — Помолчав, Джастин махнул конвертом. — Ну как, поможешь?
Кроули пристально следил за реакцией девушки, пытаясь определить, как они будут общаться после рассказа о Ханне. Камерин решила забыть об эмоциях. Она профессионал, обсуждать расследование — ее работа, ничего более.
— Хорошо, помогу, — ответила она.
Джастин собрался войти на кухню, но Камерин остановила его:
— Нет, наоборот. — Схватив с вешалки куртку, она позвала: — Иди за мной.
Они прошли по дорожке в уголок двора, где в тени осин стояли качели. Камерин любила это место за уединенность: сюда не выходили окна дома.
Джастин смахнул с качелей опавшие листья, и они закружились в воздухе, точно гигантские снежинки. Он снял очки, и Камерин заметила, что под внешним спокойствием скрывалась бушующая глубина, а в глазах застыл немой вопрос.
— Насчет того разговора, — начал Джастин, делая шаг вперед. — Мы ведь так…
— Нет, — отрезала Камерин, отодвигаясь. — Джастин, я не могу. Я еще не разговаривала с отцом. Не сейчас. Лучше расскажи мне о расследовании.
— Можно хотя бы присесть, прежде чем ты меня расстреляешь? — Он показал на очищенное от листьев сиденье.
— Конечно.
Джастин присел рядом с Камерин — ближе, чем требовалось, — и передал ей конверт. Камерин вытащила из него первый отчет, пробежала взглядом причина смерти — убийство, способ — удушение. Следующая страница — бланк токсикологического анализа. Большая часть клеток пустовала — для получения результатов потребуется несколько дней. Еще один отчет подтверждал отсутствие факта изнасилования.
— Ни одна жертва убийцы с медальоном не была изнасилована, так? — спросила Камерин, перелистывая страницу.
— Давай просто поговорим, — умоляюще произнес Джастин. — Я не кусаюсь.
Камерин, не мигая, посмотрела ему в глаза.
— Ни одна из жертв не подверглась насилию. Это верно?
Джастин приподнял одну бровь — она замерла, как одинокая запятая.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — разочарованно сказал он. Настойчивый тон сменился безразличной деловой интонацией. — Я проверил все данные по остальным делам. Как сказал Джекобс на вскрытии, ни на одной из девушек не найдено следов сексуального насилия. Мы остались ни с чем. Непонятно, в чем мотив преступления.
— Возможно, убила женщина.
— Я тоже об этом подумал. Но женщины не бывают серийными убийцами — только соучастницами преступников-мужчин.
— А как же Эйлин Вуорнос? — возразила Камерин. — Про нее даже кино сняли, а актриса, игравшая ее роль, получила «Оскара». Вот тебе женщина — серийный убийца.
— Ты права. Однако Вуорнос была проституткой и убивала своих клиентов. Понимаешь? Мотив налицо. В нашем случае убийца — мужчина; псих, который убивает ни за что, без видимой причины.
Джастин посмотрел в небо. На шее виднелась небольшая царапина, почти незаметная на загорелой коже.
— Интересно, в чем здесь дело? — продолжал Джастин. — При чем тут медальон? Непонятно…
— Не исключено, что убийца пытался оставить послание. Оказывается, святой Христофор все еще причислен к лику святых и считается покровителем путешественников. Возможно, это означает, что убийца откуда-то издалека.
— Путешественник? Любопытно. — Джастин вытянул ноги, будто они обсуждали облака, а не убийцу.
