Наконец-то найден ответ на логическую головоломку, которая мучила меня весь этот год. Он все сделал правильно. Сперва превратил в подопытного кролика, засадив какую-то нейронную бациллу в мой мозг, а потом отошел в сторонку, дал мне время осмыслить абсурдность моего существования. Теперь вот появился в обители смерти весь в белом, точнее, в зеленом…
Макс порывисто облапил меня своими длинными ручищами. От его спецодежды исходил запах формалина, спирта и каких-то химикатов.
– Здорово, дружище! – сказал он так, словно мы вчера расстались. – Как ты?
– Хожу по моргам.
– Вижу.
Он взглянул на тело:
– Бедная девочка. А я ведь мог ее спасти.
– Вряд ли. Героинщица, третья стадия. До трех граммов в сутки догналась. Почистилась и вкатила привычную дозу.
– Сам допер? Кстати, мы серьезно продвинулись в наших изысканиях.
– И что?
– Всего один, максимум два сеанса, и она бы забыла слово героин.
– Ты что, наркоманов лечишь?
– Не лечу, а расширяю возможности.
– Ты не пробовал соорудить мобильную стартовую площадку?
– Я подумаю. – Он наклонился над трупом. – Жаль. Симпатичная. Умерла скоропостижно, но только один раз. Правда, воскресить ее уже вряд ли удастся. Но пообщаться можно, она еще недалеко.
– Как пообщаться?
– Ну, ты ведь видел, как ее душа покидала тело?
– Откуда?!..
– Знаю… Все, кто хоть раз побывал в моей программе, начинают многое видеть.
Чтобы прийти в себя, я уселся на стульчик и задал дурацкий вопрос:
– Слушай, а как ты вообще здесь оказался? Ты же, насколько я помню, уплыл в ординатуру.
Он громко и заразительно расхохотался, словно находился не в секционной, где вскрывали трупы, а на выступлении известного юмориста.
– Когда я показал руководителю тему диссертации, его чуть удар не хватил. Он ведь возлагал на меня большие надежды: восхищался, в пример ставил, часть собственной докторской позволил написать, а тут такой облом…
– Могу себе представить.
– Короче, неделю он меня уговаривал вернуться к изначально заявленной теме, потом побежал к шефу и заявил, что с психически нездоровыми ординаторами работать отказывается. Меня вызвали на ковер и принялись впиливать всякую хрень: о важности науки в здравоохранении, про первоочередные цели, про мой талант и прочую лабуду…
Он достал сигареты, ловко выбил одну, закурил, бросил пачку на обнаженное тело – просто никакого уважения к покойникам.
– Ты, конечно, не внял.
– Мягко сказано. Рассказал ему об астральной левитации.
– И?..
– Шеф в крик. Потом опять начал уговаривать. Одним словом, мне это надоело, и я решил, поскольку меня все равно вышибут, извлечь максимальную пользу. Произнес краткую речь: типа, вы все это верно говорите, но применительно к узенькому диапазону материального существования. А я считаю, что нельзя по одной странице судить обо всей книге.
– Дошло?
– Куда там… Настырный, как пьяный ирландец. Мы на вас столько времени потратили, бла-бла-бла. Я решил: ладно, за базар надо ответить. Верите ли вы, говорю, что я смогу устроить один фокус. К примеру, пять дней подряд вам будет сниться один и тот же кошмар? Я даже расскажу какой. Вас прямо на улице похищает огромный птеродактиль и уносит своим птенчикам на корм.
Я усмехнулся:
– И он вышвырнул тебя из кабинета?
– Тебя бы вышвырнул, а со мной такие фортеля не проходят. Старик посмеялся, сказал, что давно уже никаких снов не видит, но готов полюбоваться, тем более что в молодости очень интересовался эпохой юрского периода. Наивный, профессор… Эта информация добавила в его кошмар реалистичности…
Макс выпустил струйку табачного дыма, она расслоилась и превратилась в плоское прозрачное голубоватое облачко, застывшее над его головой наподобие нимба. Я скользнул взглядом по пачке сигарет, которая сползла с живота девушки в область лонного сочленения. Убрал ее с тела и бросил на стол. Макс сделал вид, что не заметил.
– …А потом мы заключили что-то вроде устного соглашения. Если моя «сновидальная машина» даст сбой, я беру нормальную научную тему и ударными темпами пишу дисер. Если нет, он исполнит любую просьбу – в пределах разумного, конечно.
– Любопытно.
– Пока он по ночам летал в когтях летающего ящера и служил трапезой для его птенчиков, я смотался в Европу денька на три. Приезжаю – на кафедре все бегают, как голодные тараканы. Шеф взял больничный и по десять раз на дню названивал с требованием срочно меня разыскать.
– Да, похоже, старику досталось.
– Не то слово. Прихожу. Сидит, взгляд затравленный, под глазами черные круги. «Не знаю, – говорит, – как ты это делаешь, но давай заканчивай свой аттракцион! Я старый, больной человек…»
Я вспомнил дородного крепкого мужчину:
– Надо же, а с виду не скажешь…
– В общем, пообещал ему, что отныне его будут посещать только чудесные сны, про уговор напомнил, а затем молвил: хочу, «золотая рыбка», чтобы взяли меня на работу в бюро судебной медицины, а через полгодика перевели из простого интерна в помощники судебного эксперта. Задача, кстати, очень непростая, в этом смысле там довольно строго, это как стать дальнобойщиком спустя полгода после получения прав. Но я знал, что шеф с начальником бюро на короткой ноге. Вот так я оказался здесь. Вуа ля!
– Сильно. Только на кой пень тебя понесло в прозекторы?
– Чтобы на время оживлять мертвых. В день сюда завозят по сотне трупов, к тому же вечная крысиная возня вокруг кормушки между начальством и экспертами. Умники, развесили камеры наблюдения, деньги моют – в общем, как везде. Одно радует: женщин здесь больше, а это мой конек. Короче, лучше площадки не сыщешь. Фактически всю работу делаю я. Михалыч только зарплату получает и бумажки подписывает не глядя.
– Ты там что-то про оживление говорил? Или у меня слуховая галлюцинация?
– Извини, старина, это отдельная тема. Если ты присоединяешься к нашей компании… помнишь, как в старые добрые времена – рыцари потустороннего и все такое… тогда получишь полный доступ к информации. А так… Слишком серьезная тема для праздного интереса. Ну ладно, займемся твоими проблемами. Я так понимаю, ты против полного вскрытия.
– Угадал. Совсем необязательно потрошить девочку, чтобы установить истинную причину смерти.
– Согласен. Правда, есть кое-какие сложности.
– Ушам своим не верю. У Макса – сложности.
– По правилам, при наличии постановления о возбуждении уголовного дела вскрытие должно проводиться в полном объеме, кроме того, в секционной комнате должны находиться патологоанатом, эксперт и санитар. Но мы попытаемся обойти инструкции…
Макс относился к породе людей с редкой харизмой и неистощимой энергетикой. По сути дела, он находился в двух жизненных состояниях: лихорадочного возбуждения или сна. Возможно, он переживал периоды депрессии, тревожных сомнений, апатии, мизантропии, но я его таким не видел. Находясь рядом с такими людьми, начинаешь испытывать удивительное чувство спокойствия и уверенности в том, что все проблемы решаются легко и непринужденно. Неудивительно, что его так обожали женщины.
Я с надеждой взглянул в его невозмутимое лицо:
– Ты уж обойди, пожалуйста.
Я начал догадываться, как мне повезло, что повстречал Макса. Он задумчиво произнес:
– Так, кто там у нас: танатолог, биолог, криминалист. Думаю, штук в пять уложимся.
Я полез в карман за бумажником.
– Не суетись, безработный. Все будет пучком!
– Откуда ты знаешь?
– Я все знаю. Так. Наркотики не имеют характерной патоморфологической картины. Так что главным действующим лицом при составлении экспертного заключения станет судебный химик.
– Ну, с этим проблем не будет.
Макс покачал головой:
– Здесь ты ошибаешься. Есть такой тип людей, которые не переваривают меня с первого взгляда.
– Что здесь такого? Девушка умерла от передоза…
– Это понятно, но химик, вернее химичка, может всерьез затормозить процесс.
– Макс, я тебя не узнаю. Ты же родился на женской половине. Они тебя обожают.
– Да, но только не мужеподобные лесбиянки. У меня с такими не клеится. Ладно, не загоняйся. Что-нибудь придумаю. В конце концов, на каждую лесбиянку найдется свой педик. А сейчас будешь выполнять роль санитара.
– Кого?
– В анатомичку ходил, значит, справишься. Не хочешь – плати. Весь комплект бумажек стоит десять штук, и хоть сейчас в крематорий. Бабки для меня не проблема, но тут, извини. Благотворительность тоже имеет границы. Кстати, ее фактически убили.
– Как это?
– Ширялась на чердаке, не одна, а со своим парнем. Зовут его Валера, законченный наркоман, но Лена его любила…
Я вспомнил: это имя в истерике повторяла Зина.
– …Знал ведь, подонок, что после лечения нельзя к ней с этим, и все-таки пошел. В тот день его жестоко кумарило. Попросил денег, она дала, сказала, что ширяться не будет. Так нет, этот урод приперся обратно, попросил ему помочь ширнуться. Вены-то сгорели все. Вот она и не выдержала.
