– Вейд, – выдохнула она, чувствуя, как последние волны наслаждения пробегают по ее телу.
Схватив ее за талию, Вейд потянул Тори к себе, заставляя выпрямиться и прижаться спиной к его груди.
– Я могу любить тебя всю ночь напролет, но утром все равно снова тебя захочу.
– У нас еще в запасе пара часов, – улыбнулась Тори.
– Это вызов? – спросил Вейд, вновь в нее вонзаясь.
– Именно, – рассмеялась она, наслаждаясь ощущением его плоти внутри себя.
Резко отстранившись, Вейд одним движением развернул ее к себе и, не давая опомниться, повалил на кровать и набросился на нее с удвоенной яростью. Тори еще не успела до конца отойти от первого оргазма, как почувствовала, как в ней нарастает вторая волна наслаждения. И на этот раз они вместе зашли за грань и, зарывшись лицом ей в шею, Вейд тихо зарычал и последний раз вонзился в ее тело.
Когда они немного отдышались и пришли в себя, Тори посмотрела ему прямо в глаза и с радостью увидела, что в них горит настоящий зеленый огонь. И именно она пробудила его к жизни.
Тори нежно поцеловала его в губы.
– С Новым годом тебя, Вейд.
Забыв о недопитом шампанском и остатках клубники, Вейд держал в руках свою рыжую красавицу. Вот оно, настоящее счастье. Впервые за много месяцев, да что там месяцев, впервые за много лет он ощущал полную гармонию с миром и собой. Хотя вернее сказать, что он вообще никогда не испытывал ничего подобного. Мир полностью изменился, и все это благодаря Тори, той женщине, что он пытался сокрушить, добиваясь своей цели.
И теперь, когда ее голова лежала на его груди, а рыжие пряди укрывали их теплым плащом, Вейд понял, что проиграл.
Он пытался ее соблазнить, но все вышло с точностью до наоборот. Вейду даже думать не хотелось, во что это может вылиться для его семьи. Если тело когда-нибудь найдут, для них все будет кончено. Но это его ошибка, и ему за нее платить. Тори здесь ни при чем.
Но может, ему еще удастся что-то придумать? Недаром же он всегда умел находить выход даже из самых сложных ситуаций.
– Вейд, ты не спишь?
– Нет.
Тори слегка отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза:
– Скажи, зачем ты на самом деле все это устроил?
– Ты о чем?
– Отель, ужин, шампанское… Как-то мне не верится, что ты просто хотел извиниться за то, что уволил меня с работы.
Наверное, в ее глазах это все действительно выглядит попыткой извиниться.
– Ты того стоишь.
– Ты тоже.
Вейду вдруг ужасно захотелось выпить чего-нибудь покрепче, но Тори прочно держала его на месте.
– Могла бы просто поблагодарить.
– Спасибо. – Тори все так же пристально на него смотрела. – Вейд, что с тобой случилось?
Он сразу понял, о чем она спрашивает. И удивился. Его очень редко спрашивали о том, что с ним было до того, как он попал к Иденам. Так что эту историю ему приходилось рассказывать не слишком часто. Те, кому это нужно было знать, и так знали. И вот теперь пришел черед Тори, которая за последние несколько дней стала для него намного дороже, чем ему самому бы того хотелось.
– Человек может так упорно стремиться вперед, преодолевая любые препятствия, только тогда, когда его что-то толкает вперед. Тебе не нужно было ничего делать, чтобы впечатлить меня. Я бы и так охотно провела с тобой время, без роскошного ужина во французском ресторанчике и пентхауса на Манхэттене. Так что ты пытаешься доказать? И главное – кому?
Вейд устало вздохнул и откинул голову на подушку:
– Сначала я думал, что просто хочу стать Иденам примерным сыном, чтобы отплатить за все хорошее, что они для меня сделали. Но когда я предлагал им деньги, они их не брали и просто продолжали меня любить. И тогда я понял, что хочу доказать всем тем, кто меня бросил, что я хороший и вообще замечательный и им не следовало этого делать.
– Твоей настоящей матери?
– Да, но не только. Когда она забеременела, то еще училась в школе, так что меня нельзя назвать желанным ребенком. Сперва она немного поиграла в мамочку, а потом, как только ей это надоело, просто оставила меня своей тетке. Предполагалось, что та посидит со мной лишь пару часов, но мать так и не вернулась, и эти часы растянулись на семь лет. – Вейд не нуждался ни в чьей жалости, так что никому этого не рассказывал. Предпочитал, чтобы о нем думали только как о сильном, могущественном бизнесмене. Он же именно к этому и стремился, ведь так? Хотел власти и уважения. Но раз уж он начал все это рассказывать, то, похоже, ему нужно, чтобы Тори все о нем знала, нужно, чтобы она его поняла. – Тетя никогда не была замужем и совершенно не хотела возиться с детьми, но я никогда не знал лучшей жизни, так что сравнивать мне было не с чем. А когда она умерла от рака груди, а моя матушка так и не объявилась на горизонте, я попал к социальным работникам. Официально мать от меня не отказывалась, так что, даже если бы и нашлись желающие, меня все равно нельзя было усыновить, хотя вряд ли это могло бы прийти кому-нибудь в голову, кроме Иде-нов. Я уже был порядком озлоблен, никто подолгу не хотел держать меня у себя, и я принялся кочевать по семьям. К десяти годам я понял, что лучше самому отталкивать от себя людей, чем к кому-либо привязываться только затем, чтобы меня в очередной раз вышвырнули вон. Но Идены не согласились играть по моим правилам и ни в какую не хотели отворачиваться. Они упрямо продолжали в меня верить, и я решил сменить тактику и стать лучше всех.
– Теперь ты успешный, состоятельный человек, у которого есть любимая семья.
– И ты знаешь, к чему это привело?
– К чему?
– К тому, что в один прекрасный день моя мать объявилась на пороге с протянутой рукой.
– И что ты сделал?
– Ну, как ты и сказала, я никогда не упускаю случая кому-либо что-либо доказать, так что я выдал ей кругленькую сумму наличными, купил дом подальше от Нью-Йорка и заставил подписать договор, согласно которому если она еще хоть раз приблизится ко мне или моей семье, то обязана будет вернуть и дом, и деньги.
– И она на это согласилась?
Сам Вейд не видел, как она подписывала договор, но, если верить адвокату, она едва не прыгала от радости, желая побыстрее покончить со всеми формальностями. Каким же он был дураком, хоть на секунду подумав, что она изменилась и теперь захочет узнать поближе того человека, кто когда-то был ее ребенком.
– Да, в итоге ни деньги, ни успех никому ничего не доказали.
– А тебе самому?
Ему такая мишура уж точно ничего доказать не могла, ведь он лучше всех на свете знал, каков он на самом деле. Что останется, если отбросить деньги и дорогие костюмы? Ничего по-настоящему ценного он так и не сумел добиться в этой жизни.
И не смог защитить семью. Если бы он тогда все сделал правильно, то Хиту не пришлось бы идти на то, что не должен делать ни один тринадцатилетний мальчишка. Джулиан не пришлось бы жить все эти годы с памятью о том дне, а родителям не пришлось бы тайком от них по частям распродавать землю, чтобы удержаться на плаву. Никакой успех в бизнесе не способен все это перевесить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
