— Здравия желаю, ваше превосходительство! Лейтенант Крузенштерн, представляюсь по поводу назначения. Направлен на Ладожский учебный полигон!
— Здравия желаю, господин лейтенант. Похож, однако. Очень похож. — Да у меня в кабинете есть портрет Ивана Федоровича и покойного батюшки, сходство значительное.
Эти слова уже принадлежали собеседнику Александровского. Я перевёл на него взгляд и наверное задубел или заледенел, не знаю как тут лучше выразиться. Получилось, что за несколько секунд я уже многократно грубо нарушил устав, сам того не желая.
— Да вы не тушуйтесь. Павел Павлович, так, кажется?
— Так точно, Ваше Императорское Величество, Павел Павлович Крузенштерн!
— Ну, вот и отлично, вот и хорошо. Считаем, что ваше представление успешно принято. Приступаете к несению службы по новой должности. Будете командовать одним из наших первенцев. Сразу и вопрос к вам. Мы тут с Иваном Фёдоровичем уже спорить начали. Как лучше организовать подготовку командиров этих кораблей. Вы ведь участвовали в испытаниях корабля строенного полковником Герном?
— Так точно, Ваше Императорское Величество!
— Вот и отлично. Какие особенности в управлении подводным и надводным судном? С чем надо знакомиться в первую очередь его командирам?
В памяти невольно возник уже несколько затушёванный временем неприятный момент. Пятнадцать лет назад лодка Герна производила своё первое погружение. Тогда, чтобы лучше определить места течей в корпусе я встал во весь рост и потянулся с кусочком мела в руках, сделать отметку о протечке на корпусе. Моё движение привело к резкому крену на один борт. Мы чуть не попадали, а двое матросов, которые должны были вращать ногами педали нашего движителя, буквально съехали со своих скамеек….
— Считаю, что в первую очередь они должны быть подробно ознакомлены с устройством корабля и основными особенностями его управления.
— Вот, Александр Фёдорович, об этом я вам и говорил. Вы, как главный конструктор, всё знаете, и вам потому кажется, что это элементарно и всем известно. Но это не так! Этому научить надо! Я это не в упрёк говорю, просто у всех «человеков» так голова устроена. При подготовке наших капитанов надо обязательно учесть серьёзные отличия в управлении надводным и подводным кораблём и особенности его устройства. Поскорее заканчивайте постройку «деревянного» корабля он как раз для этого и предназначен.
— Будем совместно изучать среднюю лодку и параллельно готовить программы обучения Ваше Императорское Величество. Вот завтра же Павел Павлович и приступит к этому занятию.
— Хорошо, господа. Сейчас, Александр Фёдорович, давайте покажем нашему капитану будущий корабль. Результаты протяжек я сегодня смотреть не буду. Вы за меня перед Степаном Карловичем извинитесь, его исследования весьма интересны, но сейчас дефицит времени. Идёмте сразу на стапель.
Мы уже целой группой, с учётом казаков охраны, вышли из лаборатории и пройдя добрые двести метров в направлении озера приблизились к новому строению исполинских размеров. Это и оказался стапель, где строился будущий корабль. Само сооружение напоминало дебаркадер Лондонской выставки 62 года, который я видел на открытке. Внутрь стапеля первыми прошли несколько казаков. Позже, когда один из них выглянул наружу, двинулись туда и мы….
Это зрелище, наверное, запомниться мне на всю жизнь. Я и раньше видел диковинные морские военные суда, да и последнее судно, где служил, — «Хват» было не совсем обычное. Здесь же весь в лесах стоял не корабль, а исполинское морское чудище. Впечатление усиливало то, что был виден весь корпус судна, а не только его надводная часть. Увенчанный «спинным плавником» рубки с горизонтальными плавниками по обоим бортам корабль внушал уважение и заставлял чаще биться сердце. Его обводы сразу выдавали предназначение — покорителя глубин. Длина «морского исполина» была не менее пятидесяти ярдов, это сооружение язык не поворачивался назвать лодкой.
— Ну, вот ваш будущий дом, дорогой Павел Павлович.
Эти слова государя стали пророческими. С этого стапеля и своего корабля почти до самого его спуска на воду, исключая периоды изучения гальванической части, я так и не выходил. Много мне помогал ГуставФедоровичЭрдман, он командир лодки номер один. Она, если судить по водоизмещению, относиться к классу малых. Моя красавица водоизмещением более семисот тонн, это уже средняя подлодка, а где-то в недалёком будущем Александровским и Джевецким планируется завершить весь комплекс работ для лодки крейсерского класса.
Так за один день я познакомился почти со всеми участниками проектов по созданию российского подводного флота, ну и конечно с самими кораблями, и хотя назвать это знакомство можно только «шапочным», но для первого дня вполне достаточно.
Из гостиницы мне пришлось съехать. Учебный центр, детище Александровского, предусматривал неподалеку от наших верфей группу строений, которые здесь назывались ДОСы. Это одноэтажные домики с мезонином, выстроенные специально для размещения офицеров и семей офицерского состава.
Моим песталоцци был назначен каперанг Эрдман, командир подлодки номер один. Так случилось, что все остальные неожиданно разлетелись кто — куда.
— Вы на них внимания не обращайте. Государь торопит, требует строить быстрее и лучше. Сюда постоянно прибывают новые специалисты с невиданными приборами. Как только эти новинки испытания пройдут, тут же их в другие заводы внедряют. Вот Джевецкой с Александровским и путешествуют постоянно. Оно не удивительно, таких кораблей нигде в мире нет!
В словах Густава Федоровича не было ни зависти, ни осуждения, а только голая констатация факта и гордость за причастность к новому доселе неизведанному делу.
— Ну'с, голубчик, с чего'c мы сегодня начнём'с?
— По плану у нас отработка процедуры взвешивания и дифферентовки.
— Ну'с, значит, так'с….
После такой присказки мы разбирали для чего нужно взвешивание подлодки, как его лучше проводить и что необходимо выполнять при погрузке на берегу, чтобы важная операция дифферентовки не превратилась в «хождение по мукам». После такой теоретической подготовки вторую половину дня я с чертежами проводил на стапеле, где заканчивалась строительством уже моя подлодка. Во всяком случае, так я тогда считал.
— Ваше благородие, ваше благородие, вам пакет.
Расписываюсь, вскрываю пакет, читаю. Новостей две. Первая интересная — я капитан-лейтенант, причём уже более месяца. Приказ ходил за мной по пятам и наконец догнал на Ладоге. Вторая новость так себе. Хорошая с одной стороны — еду в Питер и непонятная с другой — прибыть надо в госпиталь. Приказы не обсуждаются. Сообщаю о полученном предписании Эрдману как старшему и тут же слышу.
— Вы не удивляйтесь, ничему'с не удивляйтесь, голубчик. Это по новым правилам Государем и великим князем учинённым: каждый офицер обязательному медицинскому учёту и контролю подлежит. Вот и до вас очерёдность дошла. Тут скоро бутаковский катер на Питер пойдёт, вот он вас и забросит прямо к набережной. Там и морской госпиталь поблизости.
Добираться по воде оказалось намного удобней и уже через несколько часов я был во вновь отстроенном здании, в котором обосновались последователи Авиценны. Перечислять все процедуры надо мной учинённые я не буду. Скажу только, что многое из того, что я здесь увидел, особенно гальванические аппараты выглядели достаточно фантастично, а некоторые угрожающе….
Эскулапам не понравилось, что после экспедиции на шхуне «Ермак» у меня побаливает правая рука. Назначили странные процедуры: одна, когда тебя дёргает током, а после ещё и переливание крови. Главный врач как-то случайно обмолвился: «…теперь вы кровный брат самого Государя императора». Что с докторов взять, пусть себе гипотезы измышляют. Наше дело — корабли. Две недели, проведённые в столице, мелькнули как одно мгновенье. Что интересно, так это то, что рука действительно болеть перестала. В этом я убедился, когда новый мундир с капитан — лейтенантскими погонами примерял. Дай им Бог здоровья нашим докторам!
За время моего отсутствия второй подводный корабль начали готовить к спуску на воду. По прибытию на место я сразу включился в эту непростую процедуру. Тут и железо, и гальваника, и матчасть, и живые люди и всех их надо расставить по местам, строго определённым боевыми наставлениями и конструкцией корабля. С металлическими частями достаточно просто смонтировал, наладил, опробовал. С живыми людьми так не получается.
Выручил уже имеющийся опыт тяжёлых северных походов. К каждому члену экипажа помалу «ключики» нашлись. Как-то вечером в подплаве в комнате для занятий мне задали вопрос: «…зачем надо было жизнью рисковать и в Северных морях плавать»? Для меня вопрос сначала странным показался, но поразмыслив, я рассказал своему новому экипажу как проходило плавание яхты «Эмбрио» и шхуны «Ермак» в Карском море. Поведал о цели экспедиции: дойти из Архангельска до устья Енисея, чтобы по проторённому пути легче было осваивать богатства земли сибирской. Рассказал, как покидали шхуну, затёртую льдами и давшую течь, как неделю добирались по льду до твёрдой земли и выходили к стоянке самоедов. После того разговора почувствовал, что группа людей теперь уже больше стала напоминать команду.
